Судный день - Адриан Д'Аже

— Ааааагххх!

Его противник схватился руками за горло и перевалился спиной через корму. О’Коннор нырнул, подплыл к нему через окрашенную кровью воду и взял в смертельный удушающий захват. Сопротивление пловца постепенно слабело, пока полностью не прекратилось, и О’Коннор отпустил его, взглянув в последний раз, как безжизненное тело медленно опускается на дно. Он взобрался на корму лодки и взял нейлоновую сумку со статуэткой. Лодка Фиделя дрейфовала примерно в 200 метрах к северу. О’Коннор сел на борт, прижал статуэтку к груди и спиной вперед кувыркнулся обратно в воду.

Когда О’Коннор вынырнул в пещере, Алета все еще сидела на уступе и пыталась починить перерезанный дыхательный шланг своего акваланга.

— Ты в порядке?

Алета кивнула.

— Они все еще там?

— Они оба мертвы, но думаю, что они расправились с Фиделем.

— Негодяи! Эти сволочи никак не отступятся.

— Не отступятся, и это еще далеко не конец. Но если мы сможем до наступления солнцестояния попасть в Тикаль, у нас все еще есть шанс. — Он положил статуэтку на камень и нырнул на дно пещеры, чтобы подобрать маску Алеты и сумку со слитками золота. — Твой регулятор накрылся, — сказал он, снова вернувшись на уступ, — поэтому мы будем дышать по очереди.

— Спасибо тебе, Куртис. Ты в очередной раз спас мне жизнь.

Тот усмехнулся.

— Все включено.

Вместе они вновь опустились в изумрудно-чистые воды пещеры. Крепко держа в руках сумки со статуэткой и золотом, они медленно поплыли к выходу, по очереди пользуясь аквалангом О’Коннора через каждые три вдоха. Вскоре они выплыли из пещеры; примерно в пятнадцати метрах у них над головой были четко видны две lancha. О’Коннор показал Алете поднятый вверх большой палец, направив его в сторону той, у которой был винт.

Фидель лежал без сознания на дне своей лодки, рубашка его была в кровавых пятнах. О’Коннор взял полотенце, чтобы остановить кровотечение.

— Где здесь лучше окажут медицинскую помощь — в Сан-Педро или в Панаячеле?

— Врач есть в Сан-Маркосе, — ответила Алета, заводя мотор.

На маленькой пристани их ждал Хосе Арана, и вместе с О’Коннором они отнесли Фиделя в дом доктора, где Арана остался дожидаться новостей о состоянии здоровья лодочника.

* * *

Когда Хосе вернулся, Алета сидела с О’Коннором в саду и рассказывала ему о том, что ей удалось узнать во время сеанса регрессивной терапии.

— Доктор сказал, что с ним все будет в порядке, — сказал Арана, — но если бы вы привезли его чуть позже, Фиделя уже не было бы с нами. — Он взял в руки резную нефритовую статуэтку, восхищенно глядя на работу древнего мастера. — Вы просто молодцы, — добавил он.

— А вы знали, что один из нас мог потерять руку? — спросила Алета; голос ее прозвучал резко.

— Я предупреждал вас, что статуэтка и Кодекс будут тщательно охраняться, — просто ответил Арана, — но сейчас важнее то, что до солнцестояния осталось менее трех дней.

— До отъезда у нас есть еще одно небольшое дельце в Сан-Педро, — сказал О’Коннор. — В дневниках фон Хайссена содержатся неопровержимые доказательства тех злодеяний, которые нацисты совершали в Маутхаузене… а также свидетельства причастности ЦРУ к деятельности гватемальских «эскадронов смерти». Дженнингс, видимо, не знает, где они находятся, но нам необходимо переправить их в безопасное место.

— И как ты собираешься отвлечь Дженнингса? — спросила Алета. — Месса закончится через полчаса.

— А как ты относишься к тому, чтобы исповедаться?

— Что?

— На крыльце церкви я видел объявление. После мессы Дженнингс исповедует прихожан, и, если тебе удастся задержать его в исповедальне, я бы мог спустить сундуки с дневниками с чердака и доставить их на катер.

— А что будет, если он меня узнает?

— Не узнает, при условии что ты будешь под никабом.

— Мусульманской накидкой, закрывающей все, кроме глаз? Он не станет исповедовать мусульманку!

— Сделай вид, что в твоей жизни наступил кризис и ты собираешься сменить веру. Тогда времени у меня будет предостаточно!

— Тогда я точно застряну там на неделю. К тому же я буду выглядеть как белая ворона.

— Ничего подобного, — сказал Арана. — В общине у озера Атитлан есть немало мусульман, и мы живем с ними вместе без всяких проблем. К тому же на многих изображениях Девы Марии она показана в вуали. Так что это просто христианская версия хиджаба.

Сан-Педро, Гватемала

Алета дожидалась на ступеньках главного входа в церковь, пока последний из прихожан не попрощается со священником за руку, тогда как О’Коннор занял позицию в саду. Даже на расстоянии ему было видно, насколько Дженнингс удивлен и раздражен желанием мусульманки отказаться от своей веры в католической исповедальне, но, тем не менее, эти двое все-таки скрылись в церкви. О’Коннор был уверен, что с Алетой Дженнингс увязнет надолго, и поэтому тут же направился в домик священника.

Монсеньор Дженнингс распахнул дверь небольшой деревянной кабинки для исповедей и зажег красную лампу. Алета закрыла шторку на входе со своей стороны, встала на колени на ободранную подушку и стала ждать, пока Дженнингс отодвинет потертую кедровую перегородку в окошке. Сквозь щели Алете были видны очертания его полной фигуры. Он тяжело дышал. Алета не была в исповедальне уже много лет, но она помнила неискреннюю процедуру признания в своих несуществующих подростковых грехах, словно это было вчера. Она помнила также о тех жизнях, которые изуродовал этот лицемер по другую сторону перегородки.

— Мои друзья сказали мне, что если я не откажусь от ислама и не приму католическую веру, то буду вечно гореть в аду, — прошептала Алета.

— И ваши друзья были абсолютно правы. Вы должны отказаться от своих нынешних взглядов и обратиться в истинную веру.

— Но мы же с вами оба поклоняемся единому Богу?

Дженнингс фыркнул.

— Господь наш явил себя католикам в истинных ипостасях, в отличие от любой другой веры. Он — Бог-отец, Бог-сын и Святой Дух. Тот, кто не признает во Христе своего Спасителя, или признает, но выбрал другую конфессию христианства, жестоко ошибается…

Алета слушала, мысленно торопя время, тогда как Дженнингс не на шутку разошелся в своих нападках на другие религии.

— Пока вы не приняли католическую веру во всей ее красе и величии, вы, дитя мое, обречены на страдания.

Алета взглянула на часы. По расчетам О’Коннора, ему понадобится пятнадцать минут на то, чтобы спустить ящики с чердака и перетащить их на пристань. Ей следовало задержать Дженнингса подольше.

— У меня есть еще одна проблема, святой отец.

— И что же это? — раздраженно спросил Дженнингс.