Тайны Полюса - Кристель Дабо

– Однако это не объясняет, почему вы так боитесь Книги.

Барон Мельхиор задумчиво покачал головой.

– Боюсь? Бросьте, вы ничего не понимаете.

– Вы боитесь, – настаивала Офелия. – Боитесь осуждения кого-то другого. Боитесь вашего Бога. Боитесь не оправдать его ожиданий. Вы все время толкуете о человеческом достоинстве, а сами похожи на раба, который только и думает, как угодить хозяину.

Наступила тишина, в которой Офелия слышала лишь стук своего сердца.

– Судя по вашему лицу, – пробормотал барон Мельхиор, – вы боитесь гораздо больше меня.

Двигаясь с величавой неспешностью, подобно огромному павлину, он продолжал ловко и незаметно оттеснять ее от лестницы, как будто ждал, что Офелия сдастся добровольно. Девушка отступала все дальше и наконец уперлась спиной в экран. А вдруг барон бросит ей в лицо какую-нибудь отвратительную иллюзию? Офелия крепко сжала в руке монокль, готовясь воспользоваться им в любую минуту. Нужно было выиграть время, чтобы найти путь к отступлению.

– Кто такой Бог?

– А это, дорогая мадемуазель, я не вправе сообщать вам.

– Вы убили своих кузенов, чтобы угодить ему, – сказала Офелия.

Барон Мельхиор состроил оскорбленную мину.

– Все было в высшей степени благопристойно. Никакой крови, никаких ран. Обещаю, что, если вы не будете мне мешать, вас ждет такой же эстетичный конец. Пожалуйста, уймите ваш шарф, – потребовал барон. – Для драной шерстяной тряпки у него слишком много энергии.

И в самом деле, шарф так метался, что Офелия с трудом его удерживала.

– Вы его нервируете.

– Он меня тоже. Привяжите его к чему-нибудь, прошу вас.

И барон Мельхиор указал тростью на ножку экрана. Офелии пришлось побороться с шарфом, при этом она старалась не выронить монокль. На мгновение у нее возникла мысль опрокинуть один из экранов на барона, но все они оказались привинченными к полу.

– Не понимаю, – пробормотала она. – Как вы могли опуститься до убийства?

Барон Мельхиор слегка поник, став похожим на сдувшийся шар.

– Мне очень жаль, что вы так это воспринимаете. Я уже сказал, что борюсь за иное будущее. Вон там лежат убийца, проливший кровь невинных, и клеветник, манипулировавший общественным мнением, – пояснил он, указав на двери, за которыми находились начальник полиции и шеф-редактор «Nibelungen». – Что касается этого ненормального графа Харольда – мало того, что он превратил ребенка, находившегося под его опекой, в злодея, а своих собак – в свирепых зверей, так он еще позволил себе публичные скандальные высказывания. Эти трое слишком долго компрометировали клан Миражей. Семейные Штаты собираются не чаще одного раза в пятнадцать лет – вы понимаете, что это значит? Возможность открыть перед Двором новые горизонты! А мои кузены мешали бы своей инертностью, и я счел своим моральным долгом устранить их.

– И заодно Арчибальда? Держать его здесь, разрушив семейные связи, тоже было вашим моральным долгом? Вы его чуть не убили.

Барон Мельхиор обиженно покачал головой, словно сам стал жертвой несправедливости.

– Господин посол поставил нас обоих в весьма затруднительное положение. Песочные часы, которые он так ловко у меня выкрал, были моим единственным средством уходить из реальности и возвращаться, когда мне вздумается. А у меня, знаете ли, очень искусные руки. Я установил на часы механизм собственного изобретения, чтобы использовать их повторно по своему желанию, не ломая кольца. А этот бездельник творил с ними что хотел! Конечно, я учел, что кто-то посторонний может случайно или умышленно дернуть за кольцо моих часов, поэтому и устроил здесь комнаты-ловушки. Но не предусмотрел только одного: что «посторонним» окажется посол собственной персоной. Из-за его исчезновения были приняты повышенные меры безопасности, и в каждом коридоре появились жандармы. Мне пришлось дожидаться съезда Семейных Штатов, чтобы наконец нанести визит моим гостям без боязни подвергнуться проверке документов и утомительным расспросам! Я надеюсь, ваш шарф привязан надежно, – неожиданно добавил барон Мельхиор любезным тоном. – Прошу вас, держите руки все время на виду! Ах, поверьте, эта ситуация не нравится мне так же, как и вам!

Привязанный шарф извивался, как угорь, растягивая свои и без того огромные дыры. Офелия отошла, делая вид, что уворачивается от его яростных взмахов. Этот шаг в сторону позволил ей переместиться: она больше не была прижата к экрану, и перед ней открывался проход слева от барона Мельхиора. Он был грузен и неповоротлив; если Офелии удастся его обогнуть, она окажется на лестнице раньше него.

– А вот я думаю, что эта ситуация, напротив, вам нравится.

Усы барона Мельхиора поникли.

– С чего вы это взяли?

– Обстановка комнат. Тон ваших писем. Манера изображать образцового чиновника. Вы цинично обсуждали со мной и с Торном ход расследования прямо перед «Иллюзионом», в двух шагах от своих жертв. – Слово за слово, сантиметр за сантиметром, Офелия увеличивала расстояние между ними. – Вы сказали, что не одобряете наш союз? Помнится, вы предлагали сшить мне свадебное платье. На самом деле вы играете с нами, как ребенок с куклой. И, вероятно, от этого меньше чувствуете куклой самого себя?

Барон Мельхиор оставался внешне спокойным, но Офелия могла бы поклясться, что павлиньи перья на его сюртуке задрожали. Он так сильно сжал трость обеими руками, что она скрипнула.

– Вы были обо мне лучшего мнения, когда я сделал все возможное, чтобы остановить нашего безрассудного шевалье. Если хотите знать, мадемуазель, я вообще не собирался никого убивать. Я планировал продержать кузенов здесь, пока не кончится съезд Семейных Штатов. Так же и с вами, моя дорогая: я надеялся, что вы проявите благоразумие и добровольно покинете Полюс. Поэтому каждому из вас я послал дружеское письмо, чтобы избежать болезненного противостояния. Вы не представляете, к каким предосторожностям мне пришлось прибегать в последние месяцы, чтобы не попасться в ваши проницательные ручки. Признаюсь, я взял на себя риск и позволил вам прочитать кольцо от моих часов, но знал, что этого ничтожно мало.

– Если убийство не было необходимой мерой, почему же вы предпочли именно его? – спросила Офелия.

Грусть, светившаяся в глазах барона Мельхиора, погасла, как огонек свечи.

– Помните, что я вам сказал вчера? «Мы должны нести свою ношу до конца». Не приняв во внимание мои письма, вы все свыклись с мыслью, что можете быть убиты. Поэтому я свыкся с мыслью стать вашим убийцей.

Внезапно шарф резко взмыл вверх и на какую-то секунду отвлек барона. Офелия поняла: другого шанса не будет, – и бросилась к лестнице.

Она рассчитывала на неповоротливость противника. Однако он ловким, почти небрежным движением схватил ее за запястье и опрокинул на пол. Офелия вскрикнула от боли, когда он хладнокровно выкрутил ей руку; локоть, уже пострадавший при падении с лестницы, издал жуткий хруст.