Механизм Времени - Андрей Валентинов

...Филон!

Серьезный, важный, насупленный. Сюртук застегнут под горло. Одной, нижней, пуговицы не хватает – оторвана с мясом. На шляпе – кокарда, на груди орден: белый крест под золотой короной. Я моргнул, не веря. Корона?! Это уже перебор!

Навалилась духота. Воздух запекся горькой гарью.

– Граждане! Революция под угрозой!..

Зал привычно взвыл. Едва не взвыл и я, осознав безумие происходящего. Орден – пустяк, хотя и за меньшее лишались головы. Но Общественный обвинитель – правая рука Робеспьера, его не меняют после милой беседы с Председателем!

И на кого? – на ясновидца из «Тысячи и одной ночи»!

– ...Мы с немалым трудом избегли самой большой опасности, какая когда-либо угрожала свободе. Соучастники страшного, чудовищного заговора разоблачены. Возмущение преступников, объятых страхом перед законом у подножия правосудия, раскрывает тайну их нечистой совести!

Филон нес привычную ахинею. А я понимал, что поспешил с осуждением. Все шло невпопад у «подножия правосудия». Дружок Робеспьера сидит на скамье подсудимых, арестант с «чердака» морочит головы гражданам санкюлотам...

Дышать стало легче.

– ...Их отчаяние, их ярость указывают, что добродушие, которым они прикрывались, было лицемерной ловушкой, расставленной Революции. Свобода не отступит перед врагами; их союз разоблачен. Они уже мертвецы! Смотрите, граждане, у них нет голов!..

Вопль сотряс стены. Зал вскочил, надрываясь:

– Нет голов! Мертвецы! Слава Республике!..

Я коснулся пальцами шеи, затем – для пущей верности – изучил внешность соседей. Кто-то из нас явно ошибался. Раздался стон. Гражданин Фукье-Тенвиль схватился за виски, замычал, как бык, оглушенный обухом топора; начал сползать на пол.

– Слава Республике! Смерть врагам! Смерть!..

– Слушайте меня!..

Громовой голос рухнул с небес. Зал окаменел, превратясь в единую трепетную массу.

– Смерть? – спросил у публики Филон, наклонившись вперед. – Да, смерть! Но смерть – ничто, лишь бы восторжествовала Революция. Близок день славы, день, когда навсегда будет упрочена общественная свобода. Хотите ли вы этого? Спрашиваю – хотите?!

– Да! – слитно выдохнули сотни уст.

– Готовы ли вы отдать за это жизнь?

– Да! Да! Да!!!

Пуговица в руке раскалилась, наверное, добела. Сцепив зубы до хруста, я еле удержался, чтобы не разжать пальцы. Кровь Христова! Никак они взаправду собрались умирать?

– Внимайте мне, ибо сейчас я назову врага. Мы победили аристократическую гидру в Париже, Марселе и Лионе. Но она еще жива, она близко, она рядом! Вы видите ее?!

– А-а-а-а! – взревел зал. – Гидра! Гидра-а-а-а!..

Безумные глаза, провалы разинутых ртов. Они и вправду видели. Ее – гидру. Интересно, о скольких она головах? Ну, Филон, ну, выдумщик!

Тысяча и одна ночь!

Я привстал, любуясь спектаклем. Ни конвой, ни соседи, ни сам Председатель Д. не обратили на меня никакого внимания. Один Филон заметил – тайком ухмыльнулся, подмигнул:

– Сокрушим гидру-у-у-у!

Я вовремя заткнул уши.

Алхимик-фальшивомонетчик прав – удивляться не стоило. Разве что масштабности действа. Когда такие же опыты проводил Калиостро, дело ограничивалось дюжиной доверчивых «аристо». Зато они у графа видели не только гидру, но и царя Соломона во славе его. Скажем прямо, я слегка разочаровался. Вы, гражданин Филон, даже не колдун – ярмарочный фокусник.

Штукарь.

– ...У наших границ! Они идут, чтобы убить наших сыновей, обесчестить жен и дочерей, сжечь дома, высушить реки...

Кто-то выхватил пистолет. Вязальщицы ощетинились спицами. Филон тоже был хорош. Он стал выше ростом, раздался вширь, загустел басом. Мельком подумалось: кого видят безумцы? В ангелов они не верят, но есть иные крылатые.

– К оружию, граждане! Формируйте батальоны! Зовите сыновей, братьев, друзей и соседей. Все – к бельгийской границе, где клубится черное облако тирании...»

Лист кончился.

Огюст быстро достал следующий, поднес к глазам... Ну, гражданин Дюма! Нельзя же так! Захотелось немедленно взять фиакр – и мчать в дом чудо-кулинара, прямиком на заветный чердак.

На самом интересном месте!..

Смирив первый порыв, он глубоко вздохнул. Напротив, издеваясь, маячил Дворец Правосудия. Огюст бывал в замке, где творил чудеса штукарь Филон. Дважды – как посетитель на процессах; один раз судили его самого. Неужели все это правда? А если и выдумка, то лихая. Вам бы не пьесы – романы сочинять, мэтр Дюма!

Последний лист был исписан до половины.

Внизу стояло: «Конец второй части».

«– ...но почему вы их отправили к Ватерлоо, месье Калиостро?

Филон поправил орден на сюртуке, щелкнул ногтем по короне.

– Не желаю снимать. Из принципа. Калиостро? Нет, мы с ним – не ровня. Он – великий фокусник, я же подхожу к магии скорее как к науке. Еще один способ познания и изменения мира... А Ватерлоо? Там когда-то было большое сражение. Или еще будет? Впрочем, не вижу особой разницы.

Мы вышли через парадный вход – неспешно, никого не боясь. Караулка пустовала, мушкеты стояли в козлах. Бравые санкюлоты вместе с прочими насельниками Дворца Правосудия наверняка гурьбой неслись к загадочному Ватерлоо.

Я посмотрел на Часовую башню. Механизм Времени... Какое счастье, что ты пока неподвластен нам, людям!

– Ну что, маркиз? Мир?

– Спасибо за жизнь и свободу! – я улыбнулся в ответ. – Никогда не забуду, и детям велю запомнить. Но мир... Миру между нами не бывать, гражданин провидец!

И мы обменялись крепким рукопожатием».

На набережной возле моста играла гармоника. Слепец в широкополой шляпе вращал ручку, а белокурый мальчонка, явный эльзасец, старательно выводил немудреные куплеты – по-французски, с легким акцентом.

Прелестной Катарине фиалки я принес,

Она ж мне изменила до самых горьких слез...

Шевалье выудил из кармана последний медяк и ловко закинул его в картонную коробку, стоящую на булыжнике.

Пойду на речку Везер, там брошусь в омут я...

Зеркало называлось – «psyche».

Такие зеркала вошли в моду лет сорок тому назад. Куда там вошли! – влетели, вбежали, прискакали на одной ножке... В этой ножке и крылся весь фокус. Она позволяла наклонять высокий овал зеркала под разными углами. Силуэт дамы, смотрящейся в «псише», если верить россказням торговцев, получался изящнейший.

Усади корову, найди верный угол наклона – получишь газель!