Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918 - Робин Нейландс

Китченер был полностью согласен с оценкой, которую его боевые командиры вынесли вероятности на успех в предстоящем наступлении. Ему было также ясно, что в данном вопросе решающую роль играло упрямство французов, и тем не менее он все равно хотел, чтобы Хейг провел наступление. Может быть, все дело было в том, что он находил действительно серьезной ситуацию, складывающуюся на русско-германском фронте; может быть, он считал, что Жоффру должна быть оказана максимальная поддержка. Если не считать операции при Лоосе, французам всегда предлагалась всесторонняя поддержка английской армии, однако они принимали только то, что соответствовало их требованиям, и отказывались принять все остальное… а теперь Китченер приказал подчинить все силы требованиям французской стороны. Наверное, для того чтобы не исполнять этот приказ, и Френчу, и Хейгу следовало бы подать в отставку. Но их солдаты уйти в отставку не могли, а кроме того, кто еще из генералов знал обстановку на этом участке фронта лучше, чем эти двое? Поэтому они должны были остаться и не жалеть своих сил.

Подобные встречи, совещания, а также обмен письмами и предложениями обнажают глубокие разногласия, лежавшие в основе действий англо-французских союзников. Французские военачальники без тени сомнения считали части БЭС войсками, подчиненными французской армии. БЭС были в высшей степени полезны, когда вставал вопрос об удержании какой-то части французского сектора фронта, когда возникала необходимость во время французского наступления отвлечь на себя немецкие резервы. В силу этого, если атака английских войск не увенчалась успехом или сопровождалась большими потерями, что же, tant pis.[35] Будет вполне достаточно, если их действия привлекут к себе внимание немецких военачальников и оттянут на себя немецкие резервы в то время, когда французы идут на прорыв в каком-то ином месте. И действительно, французам было все равно, успешной или неуспешной окажется та атака к северу от Лооса, на проведении которой они настаивали. Для них главным являлось то, что она должна была выглядеть как наступление, проводимое главными силами всех родов войск в таком масштабе, который вынудит противника ввести в бой крупные силы и не позволит задействовать их в обороне хребта Вими.

С точки зрения французов, такое отношение к союзникам при всей его горечи было оправданным. В конце концов, шла война, потери французской армии намного превосходили потери английских войск, а готовность пожертвовать собой должна быть общей. Фельдмаршал Френч и генерал Хейг не соглашались и не могли согласиться с подобными аргументами. Они были готовы послать свои войска в бой, но только при соблюдении условия, что их атака должна иметь какую-то вероятность успеха. Посылать солдат в наступление, полностью отдавая себе отчет в том, что оно будет безуспешным, — это почти равносильно убийству, это поступок, вполне укладывающийся в пределы, установленные постулатом Лиделл-Гарта, который гласит: «Посылать людей на верную смерть, когда вероятность успеха недопустимо мала, — это преступление». Однако теперь действия военачальников БЭС приобрели именно такую направленность.

Когда речь заходила о боевых действиях их собственных солдат, французы проявляли гораздо большую гибкость. 31 августа Жоффр сообщил фельдмаршалу Френчу, что наступление не начнется раньше 15 сентября, а еще через несколько дней сроки были перенесены снова, на этот раз на 25 сентября. Как выяснилось, Жоффр захотел лично осмотреть местность перед позициями своей 10-й армии, располагавшейся на правом фланге БЭС. Ознакомившись с обстановкой, он пришел к выводу, что перед тем как вступит в действие французская пехота, оборона противника должна быть подвергнута гораздо более мощной обработке артиллерией. Он также принял решение при наступлении в Шампани перенести исходные рубежи атаки в другую, гораздо менее населенную местность. Дело в том, что, по его мнению, в первоначально выбранном районе наступления было слишком много деревень и отдельных строений на фермах, которые могли служить надежным прикрытием для обороняющихся немецких солдат. Однако наличие деревень, фермерских домов, хижин шахтеров и укреплений на участке фронта под Лоосом не явилось для Жоффра доводом, в соответствии с которым наступление британцев нужно было бы проводить в условиях местности, более пригодной для этого.

И для Китченера, и для Френча, и для Хейга наилучшим ответом было бы совсем отказаться от проведения атаки при Лоосе и провести наступление на Мессине и на хребет Оберс Ридж, сказав французам, хотят они или не хотят, но с этим им придется мириться. Весьма вероятно, что faut de mieux[36] французы были бы вынуждены согласиться. Однако теперь армии Хейга было приказано наступать на Лоос, и самому Хейгу было известно, что его армия заплатит за это наступление дорогую цену. Он только не мог знать, что оно обойдется армии Великобритании в 59 247 человек убитых, раненых и пропавших без вести и что большинство потерь будет понесено за первые два дня бессмысленного штурма. С того момента как был отдан приказ на наступление, печальная участь 1-й армии в сражении при Лоосе была предопределена, но, правда, у Китченера имелось некоторое средство, чтобы позолотить эту пилюлю, а именно — отравляющий газ.

Негодование Великобритании по поводу того, что немцы применили газы под Ипром, не помешало англичанам создать собственное химическое оружие. К концу войны британские войска провели газовых атак больше, чем любая другая сражающаяся сторона, и после сражения при Лоосе подобные атаки либо в форме обстрела позиций противника химическими снарядами, либо облаками газа, выпущенного из контейнеров, установленных в траншеях переднего края, продолжались в течение всего последующего периода военных действий. К середине 1915 года противогазы стали непременной деталью военного снаряжения солдат обеих сторон, но несмотря на все ужасы, связанные с их применением, газы все еще рассматривались как эффективное оружие при штурме позиций. Известие о том, что в сражении при Лоосе для поддержки атаки с исходных рубежей будет использован газ, до некоторой степени успокоило Хейга, занятого разработкой боевого приказа на наступление, намеченного теперь на раннее утро 25 сентября. 10-я французская армия, которой было нужно дневное время, чтобы при свете дня нанести последний артиллерийский удар, начинала свое наступление пятью с половиной часами позже. За несколько дней до начала боевых действий на передовые позиции английской армии были доставлены контейнеры с газом, и он был подготовлен для того, чтобы пустить его на позиции противника непосредственно перед атакой пехоты, которой должен был предшествовать длительный артиллерийский обстрел.

Поскольку было известно, что немецкие противогазы обеспечивали защиту от газа только в течение получаса, Хейг намеревался начать наступление своих войск газовой атакой продолжительностью сорок минут. Еще планировалась предварительная четырехдневная артиллерийская подготовка силами 110 тяжелых и 841 полевого орудий. По расчетам командующих артиллерией армии Хейга выходило, что у них имеется достаточно снарядов для этого наступления и для последующих боевых действий в течение не менее чем шести дней. Чтобы обеспечить непрерывность артиллерийского сопровождения после прорыва переднего края обороны противника, некоторые из пушек должны будут как можно быстрее быть выдвинуты вперед, и сведения о продвижении будут передаваться с помощью пилотов-наблюдателей Королевского летного корпуса, самолеты которых теперь были оборудованы радиопередатчиками. Он обеспечивали им прямую связь с артиллерийскими батареями. В наступлении пехоты должны были участвовать шесть дивизий I и IV корпусов, начиная со 2-й дивизии, позиции которой были расположены по обе стороны канала Ля-Бассэ, и далее с севера на юг, 9-й (Шотландской) дивизии, затем 7-й, 1-й, 15-й (Шотландской) дивизиями и кончая 47-й (Лондонской) дивизией, на правом фланге которой начинался участок фронта 10-й французской армии. Для того чтобы сделать прорыв обороны более широким, 2-й и 47-й дивизиям была поставлена задача: сразу же после того, как будет взломана немецкая линия обороны, развернуть свои подразделения фронтом к соответствующим флангам обороняющихся и образовать передовые позиции с задачей защитить наступление с флангов и обеспечить прикрытие тем пушкам, которые будут выдвигаться вперед для обеспечения огневого сопровождения пехоты. Общая масса наступающих в этих шести дивизиях составляла 75 000 человек. Им противостояло всего четыре немецких полка, или тринадцать пехотных батальонов 6-й армии, насчитывающих примерно 11 000 штыков. В каждом из четырех полков один батальон занимал позиции в траншеях первой линии обороны, второй батальон находился в опорных траншеях второй линии, примерно в 900 м, от передовой, а третий батальон был отведен в тыл для отдыха на постое. Единственным резервом, который можно было незамедлительно ввести в бой, являлись 2-я гвардейская резервная дивизия, размешенная примерно в 11 км от передовой, и 8-я дивизия, располагавшаяся в Дуа, примерно в 20 км от линии фронта. Основной резерв 6-й армии — три ландверных дивизии — находился в Лилле и в Валансьене, и они вряд ли (во всяком случае по мнению англичан) могли прибыть к месту сражения раньше чем через 12 часов после начала наступления. Таким образом, немцы на этом участке располагали гораздо меньшим количеством живой силы и артиллерии. Однако они обладали удобными, хорошо защищенными колючей проволокой оборонительными позициями, хорошо оборудованными укреплениями; у них были великолепные условия для наблюдения и корректировки огня артиллерии, а также множество пулеметов.