Victory Park - Алексей Никитин

Услышав имя Калаша, Гантеля открыла глаза и внимательно посмотрела на Катю.

– Где знамя?

– У меня твое знамя. В сумке лежит.

– Отдай мне, – потребовала Гантеля.

– Сейчас, сейчас. Все тебе будет, – пообещала Катя. – Пошли, Пеликан.

Они ушли на кухню готовить чай и искать валерьянку для Гантели. Катя достала из сумки скомканное знамя, которое Пеликан когда-то видел в землянке Калаша. Знамя было в грязи, в бурых жирных торфяных пятнах.

– Может, его постирать? – предложила Ирка.

– Так что случилось в парке? – снова спросил Пеликан.

– В парке брали Калаша. Пригнали целую армию солдат, всю улицу Жмаченко забили машинами – от Дарницкого бульвара до Курнатовксого. И знаешь, кто всем командовал?

– Даже представить не берусь.

– Полковник мой командовал, прикинь. Вот я попала… Я уже уходила из парка, когда вдруг увидела знакомую «Волгу». Странно, думаю, что она тут делает ночью? Решила посмотреть и увидела все: от начала и почти до самого конца. Калаш, когда понял, что со всех сторон отрезан, вместо того чтобы тихо смыться, устроил парад. Сам – впереди, как на белом коне, знамя развевается, и еще труба откуда-то взялась. На что он рассчитывал, я так и не поняла, потому что кончилось все, как и должно было, мордобоем. Хорошо хоть Любку он в последний момент успел вышвырнуть в кусты. Как кошку за шиворот.

– А сам Калаш ушел?

– Очень в этом сомневаюсь, но точно не знаю. Я же сразу побежала Любку искать. Бегу по парку, кругом ночь, и куда Любка делась – непонятно. Темно, между деревьев ничего не видно. Но я же тоже не с неба упала, и наш парк лучше вас всех знаю – за пять минут ее нашла, а потом почти час сюда тащила. Ей теперь деваться некуда, потому что к ним домой, ко всем, уже утром заявятся. Калаш – тот свалит куда-нибудь из города, а она куда?

– И куда же?

– Здесь будет отсиживаться. Уж ко мне они точно не придут.

– Калаш молодец, – перебила Катю Ирка, – и Гантеля молодец! Если влезли в драку, значит, надо биться до конца, а не сливаться по-тихому.

Ирку оборвал короткий звонок в дверь. В коридор из комнаты тут же вылетела растрепанная Гантеля.

– Кто там?

– Сейчас узнаем. Иди спи, – попыталась затолкать ее назад в комнату Катя. – Если это менты, то ты их своей страшной рожей насмерть перепугаешь. Подумай о людях.

– Я к Калашу поднимусь. Он же над тобой живет?

– Над Иркой. Только нет его там. Уйди в комнату и не мешай.

– Значит, к тебе не придут? – переспросил Пеликан.

– Пусть только заявятся, – решительно пошла к двери Катя, – я ему потом покажу такую сладкую жизнь, что он диабетом не отделается.

– Тогда кто же это?

– На этот раз точно мама, – уверенно пообещала Ирка и не ошиблась.

– Привет, Катя, – послышался из прихожей голос Елены. – Хорошо, что ты не спишь. А то Ирки нет до сих пор. Четыре часа ночи скоро, а ее нет, заразы.

– Проходи, Лена, на кухню, она там сидит.

– А какого тогда черта?.. – начала заводиться Елена, увидев дочку.

– Тихо, тихо, – обняла ее Катя, – мы тут Любку спасаем. Чаю хочешь?

На маленькой Катиной кухне сразу стало тесно.

– Ладно, девушки, – поднялся Пеликана, – пора мне. Через четыре часа надо быть в военкомате.

– Пока, Пеликан, – сказала Ирка и отвернулась к окну. – Пиши нам.

– Идем, я тебя провожу, – Катя вышла на лестницу следом за Пеликаном. – Ты на улице сейчас осторожнее. Могут облаву устроить на тех, кто ушел от них в парке.

– Что ты, Катя, какие улицы? Пройду дворами, специально сделаю небольшую петлю. Я уже все продумал.

– Ты продумал, ты все знаешь, – прощаясь, обняла Пеликана Катя. – А мне что с этим полковником делать, дуре старой? Я к нему уже привязалась. Ладно, иди. А я все-таки поднимусь к Калашу на всякий случай. И пиши нам, правда…

Выходя во двор, Пеликан вдруг вспомнил о дюаре, который недавно отнес Калашу, и воображение немедленно показало ему, как стоит пустой дюар на полу землянки, на самом заметном месте, возле той стены, где прежде висел флаг, а кто-то внимательный берет его в руки и, поднеся к электрической лампе, не спеша переписывает в блокнот серийный номер, отчетливо вытисненный на днище.

Пеликан не любил суетиться, но его неизменно затягивала вскипающая молоком, сносящая самые тяжелые и надежно подогнанные крышки, пенящаяся вокруг него суета. Предпраздничная, предотъездная, предэкзаменационная… Их различало только соотношение беспечной уверенности и обжигающей неопределенности. Суета на ГСП была взвинченной и беспокойной.

Призывников прямо из автобусов загоняли в казармы, чтобы они сидели там, не высовываясь, и не мешали работать. Но уже четверть часа спустя все, кто хотел, бродили по плацу и оценивающе разглядывали не такой уж высокий бетонный забор, окружавший сборный пункт. Никто не считал забор серьезным препятствием, но сваливать с ГСП совсем тоже дураков не было. Разве что выйти на час-полтора к друзьям на волю, чтобы допить недопитое на проводах, ну и заодно показать, что вертели они все эти заборы, а в казармах сидят только по доброй воле. За что и требуют соответствующего уважительного отношения.

Между админкорпусом и казармой перемещались покупатели – сержанты и офицеры, хмурые и неразговорчивые после тяжелой ночной пьянки в поезде. Но их молчание тоже не становилось препятствием свободному распространению новостей среди призывников. В канцеляриях работали свои люди, осведомленные общительные срочники, готовые за бутылку, за пару кроссовок, за фирменную, пусть и слегка поношенную рубашку слить самую точную информацию, например, о 193-й дивизии из города Бобруйска, куда увозит пацанов майор с черными петлицами танкиста и налитыми кровью глазами ценителя технических спиртов. Поэтому все, кто еще не считал себя бессловесным мясом, за полчаса до построения на плацу «своей» команды уже знали, что их ждет. И если светил им Остер, хоть и близкий, но имевший дурную репутацию, то с парками из канцелярии всегда можно было договориться. Родина у нас большая, есть куда отправить молодого солдата – не в Остер, так в Котлас, не в Котлас, так в Хабаровск. Хуже Остра на бирже сборного пункта считалось только одно место службы, может быть, поэтому все дела, попавшие в папку с литерой «А», контролировал лично начальник ГСП. Убрать из нее хоть одну страницу или добавить что-нибудь, пользуясь знакомствами среди рядовых, было невозможно. Лишь приблизительные, да, к тому же, почти всегда умышленно измененные сроки отправки команды можно было вытянуть из загадочно замолкавших бойцов канцелярий. Поэтому самые осторожные искали тайники на территории ГСП и тихо отлеживались в их безопасной темноте, дожидаясь, пока оркестр не сыграет «Прощание славянки» вслед очередной сотне киевских пацанов, вдруг разом ставших воинами-интернационалистами. Такими тайниками могли оказаться самые неожиданные места, например, кабинка в туалете, из которой однажды едва не вывалился на Пеликана тип в промасленном ватнике.