Серебряная кровь - Рейчел Хартман

– Нужно было тебя укусить. Я еще могу это сделать!

Комонот в изумлении уставился на это проявление материнских гнева и нежности.

Спикер Милэй покачала бритой головой.

– Этому «ребенку» почти шестьдесят лет.

– Я знаю, для вас это странно, – сказала Икат, поглаживая рыдающую Бризи по волосам. – Для меня не менее странно, почему она так любит этот город. Может быть, уничтожив самсамийский флот, она и совершила измену, но она сделала это для вас.

– Я принимаю наказание! – воскликнула Бризи, оттолкнув мать. – Я лучше умру, чем вернусь в Танамут! Я не хочу постоянно жить в этом ужасном, холодном драконьем сознании.

Спикер Милэй поморщилась. В ее глазах неожиданно зажглись искорки сочувствия.

– Колибрис, дочь Икат, мы изгоняем из Порфири тебя и твоих приспешников. Это решение вступает в силу немедленно. Отправляйтесь куда хотите, только бы наши взоры больше никогда не падали на вас. – Она повернулась к саарантраи спиной и зашла в Василикон. Остальные Агогой последовали за ней.

Бризи зарыдала и повалилась на землю, но к ней в то же мгновение подбежали Комонот, Икат и Лало. Они помогли ей подняться на ноги и повели обратно в Метасаари. Комонот заметил меня среди толпы и крикнул:

– Быстрее бы уже закат.

Я помахала ему рукой и поспешила к гавани за своими вещами.

Зайдя в дом Найи, я с удивлением обнаружила, что Абдо сидит на диване и читает, пробуя темно-красную сливу. Он тут же захлопнул книгу и бросился ко мне, чтобы поздороваться. Он казался таким счастливым, что мое сердце болезненно сжалось.

– Сегодня ты больше похож на себя, – сказала я подрагивающим голосом.

Он печально улыбнулся.

«У меня есть ощущение, что Джаннула некоторое время будет занята Паулосом Пэнде. Он наверняка не сдастся без боя».

– Что ты читал? – спросила я.

Абдо пожал узкими плечами и забросил в рот последнюю сливу.

«Старинную книгу по медитации. «Понимая пустоту» Моллокса. Много лет ее не открывал. Слова Пэнде навели меня на одну мысль. Не знаю. Не хочу зря тебя обнадеживать».

– «Превратить свое сознание в воду», – вспомнила я. – Что это означает?

Он снова пожал плечами и выплюнул косточку на ладонь: «Так ты уезжаешь?»

Я вздохнула:

– Прости, что не могу ни о чем рассказать.

«Нет, я понимаю. Просто…» Он торопливо заморгал, и тут я поняла, что мои глаза тоже щиплет от подступающих слез. Абдо обнял меня за талию своими худыми ручками. Я наклонилась и поцеловала один из пучков его волос.

– Я найду способ, как помочь вам всем справиться с Джаннулой, – тихонько проговорила я.

Он выпустил меня и лукаво улыбнулся: «Только если я тебя не обгоню».

У меня было такое чувство, что я не видела его улыбки тысячу лет. Эта чистейшая, блестящая эссенция счастья ранила меня в самое сердце.

Моя одежда не влезла в сумку. Я оставила свои порфирийские приобретения у Найи, чтобы она потом отправила их в Горедд, и переоделась в дублет и бриджи для верховой езды. Они были слишком теплые для того, чтобы гулять в них днем по Порфири, но я слышала, что в небе гораздо холоднее.

К обеду в квартире собралась вся семья Абдо. Меня поцеловали на прощание семьдесят два раза, и, взбираясь на холм по направлению к Метасаари, я чувствовала, как у меня горят щеки и глаза.

В драконьем квартале кипели приготовления. Изгнанники провели в сборах целую неделю и были готовы отправиться в путь немедленно. Ассамблея, как и обещала, обеспечила их всем необходимым, но скоропортящиеся товары решили доставить в последний момент. По дорогам тянулись бесконечные телеги.

А еще в квартал пришли люди: соседи, коллеги и давние друзья. Они принесли ячменный хлеб, одеяла и маленькие памятные вещицы. Люди и саарантраи целовали друг друга в щеки и обещали оставаться на связи.

Я тоскливо вздохнула. Когда я наконец снова окажусь в Горедде?

Когда солнце опустилось за горизонт, саарантраи стали собираться на открытом участке общественного сада Метасаари. Они обращались парами, пока площадь не заняло полдюжины величественных драконов, подсушивающих раскрытые крылья перед полетом. Больше на площади никто не вместился бы: стало понятно, что на обращение двух сотен сааров уйдет не один час. Саарантраи крепко связывали свертки с припасами, чтобы уже обратившиеся драконы могли унести их в когтях. Бывшие соседи стояли в тени и глазели на парад рогов и клыков.

Наконец взлетел первый дракон. Он усердно взмахивал громадными крыльями, обдавая нас горячим серным ветром, а затем повернул к океану. Он оставлял землю все дальше и дальше от себя, пока его не подхватили восходящие воздушные потоки. Мы восхищенно затаили дыхание. Порфирийцы зааплодировали и восторженно закричали.

Откуда ни возьмись возник Комонот и похлопал меня по спине.

– Ты когда-нибудь летала, Серафина?

– Только в материнских воспоминаниях, – ответила я.

– Ардмагар! – закричал кто-то с другой стороны площади. Поджарая и клыкастая Эскар, успевшая принять естественное обличье, изогнула шею и снова заклекотала:

– Я хочу сама повезти Серафину!

– Карета подана, о прекрасная дева, – сказал ардмагар, взяв у меня сумку и повесив ее на плечо. – Я прослежу, чтобы это не потерялось. – За его спиной взлетел еще один дракон.

Я побежала по площади, задыхаясь от серного смрада. Саарантраи продолжали перевоплощаться. В пламеневшем закатом небе было уже пять темных фигур, которые напоминали стайку летучих мышей. Когда я приблизилась, Эскар поднялась на задние лапы и протянула ко мне передние, расправляя и сжимая когти. Меня накрыла волна ужаса. Я с сожалением взглянула на ее шипастую спину – лучше бы ее анатомия больше напоминала лошадиную, – но все-таки сделала шаг вперед и позволила ей себя схватить.

Я ощутила сталь ее острых когтей сквозь все слои одежды, которые набросила на себя, чтобы не замерзнуть в небе. Уже было понятно, какие из моих ребер и суставов заболят на следующее утро. Чтобы оторваться от земли, Эскар пришлось немного разогнаться – от ее бега мои зубы стучали друг о друга, – но потом, резко встряхнув телом в последний раз, она начала двигаться плавно. Глядя на землю, которая все сильнее удалялась от меня, я могла только моргать.

Радость превозмогла страх. Я не закрывала глаз. Возможно, уменьшающийся город с крышами, залитыми мягким светом встающей луны, казался слишком нереальным, и мой разум не доверял тому, что видели глаза.

Нет, я все-таки чувствовала реальность происходящего. Мне казалось, что с моих плеч упала гора. Глаза слезились на ледяном ветру.

Эскар развернулась, направившись к Сестрам. Я заметила древнюю крепостную стену, с которой Камба когда-то давным-давно бросала посуду. С этой высоты было отчетливо видно, что гора с двумя пиками стоит отдельно от прибрежных хребтов. Река Омига напоминала прямую линию, которая, огибая гору, разделялась надвое. Я увидела грозный водопад на западе, но Эскар полетела вдоль восточного ущелья, мимо каскада водопадов меньшего размера, называющегося Лестницей.