Высшая раса - Дмитрий Казаков

– Держаться до последнего, – ответил Хильшер. – Вдруг американцы смогут заставить русских покинуть Верхнюю Австрию.

– Сомнительно, – проворчал Карл Филер.

– На случай, если положение станет критическим, у нас остается одна возможность – совершить ритуал Врат, впустить в этот мир то, что впускать нельзя.

– Но мы же при этом погибнем! – сказал громко Феликс Дан.

– Да, – кивнул верховный арман. В голосе его звучало злобное торжество. – Но и они – тоже!

– Но ритуал надо проводить около алтаря Грааля, – заметил Бюнге. – А его не перетащишь в подземелье?

– Стены донжона толсты, – пожал плечами Хильшер. – И выдержат даже прямое попадание снаряда. Ведь после ритуала нам всё равно умирать, так что – какая разница?

– Действительно, какая разница, – пробормотал Виллигут и побрел к чернеющему в полу квадрату люка.

– Куда вы, бригаденфюрер? – догнал его вопрос Дитриха.

– В зал церемоний, – ответил Виллигут, не оборачиваясь. – Пора начинать подготовку к открытию Врат.

После площадки на лестнице показалось неожиданно темно, и он спускался почти вслепую, держась за стену. Под ногами жалобно лязгали ступеньки, а сверху доносились возбужденные голоса соратников.

Верхняя Австрия, окрестности замка Шаунберг

6 августа 1945 года, 21:58 – 22:45

Вид стен и башен вызывал у Петра смешанные чувства. С одной стороны, он ненавидел место, в котором испытал величайшую боль в жизни, из-за которого погибло столько хороших товарищей. Но с другой, видеть логово загнанного в угол врага было приятно. Наверное, схожие ощущения испытывали солдаты, шедшие на штурм Берлина – вот он, последний оплот. Взять его, и всё, конец войне…

Ко всему этому он испытывал легкую досаду, что не удалось уничтожить замок и засевших в нем нацистов раньше, а поверх всего, словно яркая ткань в сундуке, лежала решимость идти в бой и сделать всё, чтобы победить.

Осознавал свои переживания капитан Радлов в густых зарослях кустарника, у самой воды, где сосредоточилась для атаки штурмовая группа. С Дуная тянуло холодком, и царила настороженная тишина, столь приятная после артобстрела.

Днем палили по замку бронекатера, с суши – артиллерия и танки, и над миром стоял тяжелый исполинский гул. Видно было, как на стенах Шаунберга появляются выбоины, как откалываются и падают наземь куски камня. Но древняя прочная кладка почти везде выдержала.

Штурм, назначенный поначалу на три тридцать, был отменен. А сейчас, пользуясь прикрытием темноты, под стенами замка орудовали саперы. Время от времени от замка доносились выстрелы и взрывы гранат – это немцы обнаруживали очередную группу саперов, которых послали к Шаунбергу не одну и не две.

Сиркисян и Моносов остались в тылу, а Петра по личной его просьбе маршал включил в одну из штурмовых групп. Бойцы ее сначала смотрели на пришлого капитана с подозрением, но когда они узнали, что офицер этот чуть не в самом замке побывал, стали относиться к нему с подчеркнутым уважением.

Петру же было всё равно. Он хотел одного – добраться до врага и уничтожить его. А как при этом будут смотреть на него товарищи – разведчика не волновало.

– Когда же наступать? – прошептал солдат штурмовой группы, сидящий рядом с капитаном, и тут же тишина исчезла, напуганная чудовищным грохотом.

Взрыв раскатился над рекой, снопы пламени поднялись около стен замка, который на мгновение, казалось, пошатнулся. Дернулась, словно раненая, центральная башня. Взвилась откуда-то из-за замка, с места, где расположен КП, зеленая ракета, и майор, командир штурмового отряда, злым голосом крикнул: «Вперед!»

Петр подскочил, словно подброшенный пружиной.

Они бежали, и высоченные стены, кое-где обвалившиеся, неумолимо приближались. «Как в средневековье! – мелькнула у Петра дурацкая мысль. – Только тарана не хватает!»

Петр поднял голову и успел заметить на стене серые фигурки. Оттуда полетела, кувыркаясь, граната. Петр успел упасть, и тут же рядом грохнуло, рвануло, опалило…

Когда поднялся, солдаты штурмовой группы строчили по стене из автоматов.

Им отвечал станковый пулемет.

Пришлось залечь.

– Не давайте им высунуться! – крикнул майор, и Петр послушно стрелял, почти кожей ощущая, как бьют со стен немцы, неся смерть наступающим.

Стены, несмотря на мощный взрыв, почти везде устояли, и обороняющиеся, пользуясь господствующим положением, отбивали атаки. Они не были ошеломлены и яростно защищали все проломы. Штурм явно захлебывался.

Петр водил автоматом, стараясь уловить на мушку всякое движение, объявившееся там, на гребне сооружения, построенного много сотен лет назад. Один раз он точно увидел, что попал, и фигурка, нелепо болтая руками и ногами, полетела вниз.

Капитан свирепо оскалился и сменил магазин.

В небо поднялась алой кометой сигнальная ракета – сигнал отбоя.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

6 августа 1945 года, 22:51 —23:51

Стены замка перестали вздрагивать, стихли бьющие по ушам звуки боя, и в церемониальном зале появился оберстгруппенфюрер Дитрих. На лице его блуждала злая усмешка, генеральская фуражка была припорошена землей.

– Ну что? – спросил Хильшер, поднимаясь с колен. В коленопреклоненном состоянии арманы, за исключением Дитриха и Беккера, провели несколько часов. Результатом их трудов стала начертанная на полу огромная девятилучевая звезда, обильно украшенная рунами и упирающаяся вершиной в алтарный камень.

– Штурм отбит, – ответил оберстгруппенфюрер. – Но потери очень велики. Более пятидесяти процентов. Боеприпасы на исходе. Когда они пойдут на второй штурм, то мы продержимся максимум полчаса.

– Хорошо уже то, что русские не атаковали нас днем, как хотели изначально, и дали нам время на подготовку, – кивнул верховный арман. – Тогда мы начинаем обряд, а вы с бригаденфюрером Беккером должны присоединиться к нам не позже чем через полчаса. Запомните ваши места!

Он указал на два нижних луча звезды.

– Кто из вас встанет на какое место, – неважно, имеет значение лишь присутствие в данной точке двух настоящих арийцев. Все поняли?

– Яволь, – Дитрих кивнул. – Через полчаса мы будем тут, что бы там ни творилось.

– Занимайте места, товарищи, – проговорил Хильшер, и в голосе его прорезалась печаль. – Грустно, что этот мир оказался недостоин очищения сверхчеловеком. Но мы еще вернемся, обязательно!

– Только в каких временах и обличьях – вот в чем вопрос, – проговорил Феликс Дан, и тонкое лицо его болезненно искривилось.

– Это неважно, – махнул рукой Виллигут и направился к отведенной точке. Его место было в самом центре звезды, где лежала, растопырившись пауком, руна Хагал – символ тотального разрушения.