Новый порядок - Артур Крижановский

– Да, я припоминаю, – кивнул Брассет. – Все они пытались предупредить французов о надвигающейся опасности. Могу добавить к перечисленным вами фактам еще многочисленные случаи взрывов в редакциях тех печатных изданий, которые отваживались публиковать материалы на эту тему. Но вернемся все же к Монике Дюбуа.

– Моника в период с февраля по апрель опубликовала несколько разоблачительных статей о деятельности «Фрэнч коннэкшн». Все они были напечатаны в нашей газете. Пока она не упоминала конкретных имен и конкретных фактов, на нее, а заодно и на нашу газету, не обращали внимания. В начале мая в «Суаре» появился ее первый материал о распространении мафией нового наркотика «Преддверие рая», где уже содержалось и то и другое. Как ни странно, с ней еще пытались поступить по-джентльменски, во всяком случае, она получила предупреждение в письменном виде. Во второй статье она написала о том, что в городе бесследно пропадают сотни, да что там – тысячи людей. После этой статьи к ней подошли двое субъектов и очень спокойно сказали: «Кончай, или тебе не жить». Подобным обещаниям можно верить или не верить, можно было обратиться в полицию или, наскоро запихав вещи в чемоданы, бежать из города, а может, и из страны. Моника опубликовала третью статью. Через неделю ее убили.

– Неужели никто не пытался защитить несчастную женщину? Или во всей Франции перевелись смелые и порядочные люди? – Брассет с трудом скрывал свое возмущение.

– Мы пытались, – сокрушенно вздохнул старик. – Я имею в виду наш профсоюз типографских работников. Газета существует до сих пор только благодаря тому, что сами работники взяли издательство и редакцию под свою охрану. Мы очень ценили Монику. Она являлась редким исключением среди журналистской братии. Эта смелая женщина не стала прятаться в кусты, а продолжала говорить правду, какой бы страшной та ни была. Поэтому мы приставили к Монике двух телохранителей. Но они не были, к сожалению, профессионалами в этом роде занятий, и мафии удалось-таки добраться до Моники. Но прежде положили этих наших парней.

– Кто-нибудь видел, как выглядели эти преступники? И почему полиция не взяла Монику под свою защиту?

– Их видели десятки людей. Их видели и смогли бы легко опознать. Только полицию это не занимало.

– Но почему?! – перешел на крик Брассет.

– Да потому, молодой вы мой идеалист, что все, слышите, поголовно все в этом городе боятся! – в свою очередь взорвался Потье. – Слишком много смертей вокруг, а те, кто распускает язык и сует свой нос, куда его не просят, бесследно исчезают.

– Весь ужас заключается в том, – чуть успокоившись, продолжил Потье, – что весь город знал о надвигающейся трагедии за несколько дней до нее. Весь Руан знал о предстоящем убийстве. Ни у кого не было сомнений. И Моника тоже знала. Но ничего не сделала, чтобы спастись. А полиция даже и не пыталась что-то сделать. После майских беспорядков погибло несколько десятков лучших полицейских, которые приняли на себя главный удар и сдерживали банды погромщиков до прибытия войск жандармерии. Тот, кто не погиб, либо смертельно напуган, либо куплен на корню мафией.

– Но должен же, черт меня побери, быть хоть какой-то выход?! И почему вы утверждаете, что страх завладел всем городом? Неужели у всех дрожат от страха коленки и нет смелых людей, способных бороться с этой чумой?

Брассет, возмущенный до глубины души, даже не заметил, что в глазах старика появились веселые чертики, а его губы сложились в добродушную улыбку.

– Чему это вы разулыбались? – озадаченно спросил журналист.

– Вот таким вы мне нравитесь больше, Пьер. А то заладили: «Где полиция, где армия?». Как будто, извините, вы с Луны свалились. А относительно вашего последнего замечания – честно сознаюсь: я боюсь. Но не того, о чем вы думаете. Я уже достаточно пожил и готов присоединиться к моей дорогой Жаклин в любое время. Но я не сторонник философии, заключающейся в словах: «После меня – хоть потоп…». Поэтому я страшусь того, что выползшая мразь разрушит хрупкую цивилизацию, все, что человечество возводило веками. Не для того я жил на свете семьдесят два года, сражался с бошами и восстанавливал разрушенные Каен и Руан, работал, не покладая рук, чтобы мои дети и внуки превратились в одержимых или безмозглых роботов. Неужели мы отдадим этим вандалам «Джоконду» Леонардо и Нотр-Дам, египетские пирамиды и Вестминстерское аббатство, Моцарта и Сальвадора Дали, Аристотеля и Альбера Камю…

– Список можно не продолжать, – прервал старика Брассет. Теперь уже на его губах играла таинственная улыбка, а глаза с любопытством смотрели на Потье. – Послушайте, Мишель. Что это вы меня обхаживаете, как молоденькую модистку? Ой, неспроста, чувствую, вы завели этот разговор. Ну-ка, выкладывайте, что там у вас есть.

– Это мы вызвали вас в Руан, – глядя прямо в глаза журналисту, произнес Потье.

– Кто это «вы»? – лицо журналиста стало серьезным.

– Мы – это те люди, которые не сидят сложа руки. Мы – это те люди, которые готовы сразиться со Злом. Мы – чтобы вам стало еще более понятно – группа людей, принявшая решение создать во Франции Корпус доброй воли. Точнее, дать первый толчок для его образования.

– Как вы на меня вышли?

– Очень просто. Вашу кандидатуру нам предложила Моника Дюбуа. Но не только вашу. Два месяца назад мы от ее имени разослали восемь приглашений. Вам говорят о чем-нибудь следующие имена: Эжен Ланкаре из Лиона, Пьер Кордон и Анри Жапризо из Парижа, Алекс Кардуччи из Сент-Мало, Эмиль Курье из Дюнкерка и Жан-Жак Брустер из Нанта?

– Конечно. Все они – довольно опытные и известные журналисты. Их профиль – организованная преступность, и в первую очередь наркобизнес.

– Все верно. Теперь слушайте дальше. Первые трое были убиты. Кардуччи и Курье пропали без вести, а Брустер уехал на какие-то острова в Индийском океане. Седьмое приглашение было послано Жаку Аморо. Он не отозвался, но позднее мы узнали, что Аморо стал работать на мафию. Восьмое было послано в ваш адрес.

– Впечатляет. – Брассет закурил и сделал глубокую затяжку. – Похоже, что кто-то отстреливает тех, кто предавал гласности грязные дела мафии.

– Абсолютно верно. По нашим данным, такая же «эпидемия» наблюдается в правоохранительных органах страны.

– Честно признаться, я был не в курсе, Мишель. Последние восемь месяцев я как одержимый работал над книгой и несколько отошел от своих журналистских занятий.

– Это вас и спасло, Пьер. Иначе вы бы непременно засветились своими выступлениями в прессе, как это вышло с другими.

– Скорее всего, так бы и случилось. Но объясните, Мишель, зачем вы меня вызвали? Какие у вас планы относительно моей персоны?

– Вы слышали что-нибудь о Корпусе доброй воли?

– Самые общие слова, Мишель. Я уже говорил, что в последнее время перестал следить за политикой. Это как-то связано с Россией?

– Не только, хотя именно там находится эпицентр важнейших событий. Россия первая приняла на себя страшный удар, и русские же первыми разобрались, что обычные средства в этой войне не годятся. Когда их правоохранительные органы и армия развалились, они создали нечто, напоминающее народное ополчение, и назвали его Корпусом доброй воли, подчеркнув уже в самом названии благородные цели этой организации. У истоков этой организации стоял некий Икс, но мы почти ничего не знаем об этой загадочной личности. Известно лишь, что во времена Большой смуты он возглавлял мощную Корпорацию, которая конкурировала с местной мафией. К сожалению, из России в последнее время поступает очень мало сведений. Даже те, что доходят до нас, носят противоречивый характер. Это симптоматично и касается не только России. В мире наступает информационный голод. Кто-то очень заинтересован в том, чтобы перекрыть каналы информации, особенно если речь идет о России и действиях Корпуса. Но мы знаем, что Корпус добился больших успехов и постепенно освобождает территорию страны от бандформирований и мародерских шаек.