Питер Пэн и Похитители теней - Ридли Пирсон

— Голодный Боб, — подсказал Прентис.

— Во-во, — кивнул Тэд. — Помните, он приносил нам это отвратное варево с червяками и сам просто жрал его? Он нам еще говорил, что как-то раз съел даже кусок каната, помните?

— Еще бы! — ответил Прентис, улыбнувшись в первый раз за неделю.

— Так вот, — продолжал Тэд, — лично я мог бы…

— А ну-ка, постой! — вдруг воскликнул Джеймс, схватив Тэда за руку. — Постой-ка!

— В чем дело? — недовольно спросил Тэд.

— Придумал! — обрадовался Джеймс.

— Чего придумал? — спросил Тэд.

— Блестяще! — сказал Джеймс. — Тэд, ты просто гений!

— Гений, да? — удивился Тэд. — А чего я…

— Заткнись, — велел Джеймс и прищурился, высматривая сквозь прутья клетки круглую, приземистую фигурку. — А-а, вон он!

— Мистер Сми! Сэр! — крикнул Джеймс. — Простите, сэр, можно вас на минуточку?

Сми вразвалочку подошел к клетке.

— Ну, мальчик, в чем дело? — осведомился он. — Выпустить вас я не могу, если ты об этом. Приказ капитана.

Сми было жалко мальчишек, и он как-то раз даже попытался намекнуть Крюку, что, мол, неплохо бы их отпустить… Крюк в ответ запустил в помощника кокосом, что Сми счел знаком неодобрения.

— Нет-нет, сэр, я не об этом! — поспешно ответил Джеймс. — У нас просто… болят рты. На деснах язвочки, и зубы шатаются. Боль просто жуткая. У нас у всех одно и то же.

— Ничего подобного! — возмутился Толстый Тэд. — У меня лично… Ой!

Это Джеймс изо всех сил ткнул его локтем в усохшее, но все еще довольно объемистое пузо. Тэд заткнулся.

— Да-да, сэр, — подхватил Прентис. — Джеймс говорит правду. Больно ужасно! Правда, Томас?

Томас поспешно закивал.

— Зубы шатаются? — переспросил Сми. — И язвочки во рту? У всех сразу? О господи!

Коротышка огляделся. В пиратском лагере, как всегда, добросовестно бездельничали. Большинство пиратов просто дрыхли, включая тех двоих, которым полагалось стоять на часах у ворот в высокой бревенчатой стене, окружавшей лагерь. В отдалении двое матросов деловито метали ножи в ствол пальмы, пытаясь — пока что безуспешно — попасть в волосатого паука величиной с суповую тарелку. Сми снова обернулся к мальчишкам. На его круглой физиономии появилось заговорщицкое выражение.

— Ладно, — шепнул он. — Сейчас принесу кое-что. Это должно вам помочь. Только никому ни слова! Капитану — особенно!

— Мы никому не скажем, сэр, — заверил его Джеймс. — Честное слово!

Сми, нервно озираясь, направился к сооруженной из плавника хижине, которая служила пиратам кухней.

— Ну и что ты задумал? — осведомился Тэд. — Лично у меня ничего не шатается!

— Шатается! — успокоил его Джеймс. — Инжиру хочешь?

— Хочу. А при чем тут инжир?

Джеймс вздохнул.

— Есть такая болезнь, называется цинга. Ею часто болеют моряки и пираты, конечно, тоже. От нее образуются язвочки во рту и выпадают зубы. А лечится она фруктами. Например, инжиром.

— А-а-а! Ну да, если так подумать, то да, зубы у меня действительно не того…

— Вот так-то лучше! — сказал Прентис.

Тут из хижины вынырнул Сми. Он нес небольшой кулечек, свернутый из пальмового листа. Сми старался выглядеть незаметным, отчего, разумеется, делался ужасно заметным, но, по счастью, пиратам сейчас было все равно. Сми принес кулечек к клетке и просунул его сквозь прутья в руки Джеймсу.

— Только помните, никому ни слова! — прошептал он.

— Никому ни слова, сэр! — сказал Джеймс. Сми заторопился прочь. — Спасибо, сэр! — сказал мальчик ему вслед.

Когда Сми ушел, Джеймс развернул кулечек. Внутри оказалось полдюжины инжирин. От них шел такой сладкий, аппетитный дух, что у ребят потекли слюнки. Толстый Тэд уже потянулся за инжиром. Джеймс хлопнул его по руке.

— Что такое? — обиделся Тэд.

— Это не для нас, — ответил Джеймс.

— Но ведь они нам нужны! — воскликнул Тэд. — Цингу лечить!

— Да нет у нас никакой цинги, придурок! — напомнил ему Прентис.

— А зачем же нам тогда инжир? — спросил Тэд, готовый разрыдаться.

— Для обезьян, — объяснил Джеймс.

— У обезьян цинга? — спросил Тэд, решительно ничего не понимая.

— Нет, — ответил Джеймс. — У обезьян острые зубы.

Когда хорошенько стемнело и последний из пиратов, рыгая и почесываясь, забрался к себе в гамак, Джеймс разбудил Прентиса.

Мальчишки разделили между собой инжир. Инжир был не сушеный, а свежий — сочные, спелые ягоды. Мальчишки осторожно просунули руки в щели между прутьями и нащупали канат, который удерживал крышку клетки. И принялись старательно натирать этот канат сладкой, липкой мякотью, чтобы канат насквозь пропитался соком.

А потом оставалось только ждать.

Не прошло и десяти минут, как на крышку клетки мягко вспрыгнула первая обезьянка. За ней быстро последовала еще одна и еще одна, и вот наконец на крышке очутилось не меньше десятка обезьян, которые принялись яростно грызть сладкий канат. Временами кто-нибудь из обезьян, кому не доставалось добычи, испускал резкий крик. Джеймс с Прентисом каждый раз встревоженно переглядывались. Но пираты, привычные к ночным голосам джунглей, даже не шелохнулись.

Примерно полчаса спустя возня на клетке начала затихать и вскоре прекратилась вовсе. Одна за другой обезьянки спрыгнули наземь и убежали искать себе другие лакомства. Джеймс с Прентисом уперлись в крышку клетки и по кивку Джеймса толкнули ее вверх.

Крышка поднялась без труда. Клетка открылась!

— И что теперь? — прошептал Прентис. — Бежим?

Джеймс покачал головой.

— Нет, — шепнул он. Мальчик указал на ворота форта: перед ними дрыхли двое часовых. — Мы не сможем открыть ворота, не разбудив этих двоих.

— А что же тогда делать?

— Положим канаты обратно на крышку, чтобы казалось, будто клетка завязана. И будем ждать утра. Утром пираты первым делом открывают ворота, и они весь день стоят нараспашку. И тогда мы убежим, как только представится возможность. Главное, сделать это как можно раньше, до того, как они придут открывать клетку и увидят, что она развязана. Так что надо быть наготове!

Прентис кивнул. Мальчишки уложили канаты на крышку клетки и аккуратно опустили ее на место. И легли, дожидаясь рассвета. Главное было не уснуть. Впрочем, им бы это и не удалось.

Солнце взошло над островом, разбудило птиц в джунглях, тронуло утренним ветерком макушки пальм. Томас и Толстый Тэд сели, зевая и потягиваясь, и обнаружили, что Джеймс и Прентис уже не спят, а стоят на коленях, выглядывая наружу.