Символы распада - Чингиз Абдуллаев

— Меня посадят?

— Думаю, да.

— Надолго?

— Не знаю. Но, учитывая, что ты нам помогала, наверно,не очень. Но сидеть придется. Может быть, и много.

— Много, это сколько? Год, два?

— Нет. Лет десять или двенадцать.

— Так много?

— Да. Не меньше.

— Значит, я из тюрьмы старухой выйду? — спросилаона с каким-то внутренним надрывом. Он молчал.

— Значит, все, — сказала она, — значит, Париж— это последнее, что я увидела в своей жизни. Был, говорят, роман «УвидетьПариж и умереть».

— Так, кажется, говорили про Лондон.

— Какая разница. У меня Париж.

— Париж, — повторил он. — Может, мы все видимего в последний раз.

— Поцелуйте меня, — вдруг попросила она.

— Что? — изумился он. Она встала.

— Я ведь всегда мечтала о таком мужчине. Думала, чтомой мужчина будет умным, сильным, благородным. Самое главное — умным. Мнеказалось, что у меня все будет в порядке. Вам очень противно меня поцеловать?

Он шагнул к ней. Наклонился, осторожно поцеловал ее. Оназакрыла глаза.

— Никита был моим первым мужчиной, — сказала она сзакрытыми глазами, — он целую неделю не мог ничего сделать. Это было такбольно.

Дронго нахмурился. В этот момент дверь открылась, и вкомнату вошла капитан Шалимова. Она увидела их и замерла.

— Нас всех вернули, — сказала она, —террористы только что позвонили в министерство внутренних дел и сделали первоезаявление. Они сообщили, что у них есть оружие, которое может уничтожить весьПариж. Сейчас об этом передают все информационные агентства мира. Вас срочнождут в нашем посольстве.

— Мы опоздали, — горько произнес Дронго. — Мыопоздали, — повторил он и, уже не обращая на Шалимову никакого внимания,взял руку Маши и сжал ее в своей руке. Затем, резко повернувшись, вышел изкомнаты.

Он спустился вниз, вышел из отеля. На улице было ветрено.Рядом с отелем на углу находилась аптека. Он зашел туда, чтобы попроситькакое-нибудь лекарство от головной боли. В аптеке стоял темнокожий плохо одетыйчеловек, который что-то горячо объяснял аптекарю. Он, видимо, просил какое-толекарство, которое нельзя было выдавать без рецептов. Аптекарь качал головой.На его лице было презрение.

«Откуда он знает, почему этот негр хочет такоелекарство? — подумал Дронго. — Может, и у него произошла какая-тоистория, о которой никто не знает. И что вообще мы знаем друг о друге? Какчасто мы ненавидим другого, не зная истинных причин его поступков, не зная онем ничего. Как сказала Суровцева, особенно они ненавидели американцев и…»

Он вдруг замер. Закрыл глаза. Схватился за сердце. Аптекарьбросился к нему:

— Вам плохо?

— Нет-нет.

Дронго повернулся и побежал в отель. Ворвался туда, набралномер посольства.

— Машкова или Потапова! Срочно! Очень срочно!

— Ты уже знаешь, что случилось? — услышал онприглушенный голос Машкова. — Нас всех отзывают в Москву. Правительствоготовится выступить со специальным информационным сообщением. Президентвыступит через час по всем каналам телевидения.

— Нет, — закричал Дронго, — подождите. Ничегоне нужно. Срочно приезжай в «Крийон». Срочно приезжай туда. И еще — найдикомиссара Жерара. У тебя двадцать минут. Срочно приезжай туда. Ты меня слышишь?Ты знаешь, где находится «Крийон»?

— Конечно, знаю. На площади Согласия, ты же мнепоказывал.

— Рядом с американским посольством, — напомнилДронго. — Ты все понял? Быстро туда.

Он выбежал из отеля и, задыхаясь, ринулся на ЕлисейскиеПоля, где были стоянки такси. Сев в машину, он попросил отвезти его в «Крийон».Через десять минут он был в отеле. Несколько минут спустя приехали Жерар,Машков и еще несколько человек.

— В каком номере жил Абдель? Какой номер онзарезервировал за собой? — спросил Дронго.

— На пятом этаже, — ответил удивленныйпортье, — в пятьсот пятнадцатом номере, прямо напротив лифта.

— Там есть балкон?

— Да.

— С балкона можно пройти на чердак?

— Да, а откуда вы знаете?

— Быстро наверх, — устало сказал Дронго, и онипоспешили за ним.

На пятом этаже они ворвались в номер пятьсот пятнадцать.

— Ищите здесь, — крикнул Дронго, выбегая надлинный балкон. Три балкона выходили прямо на здание американского посольства.При этом один из них нависал над крышей. Машков вышел следом за ним.

— Ты думаешь, здесь что-то есть?

— Уверен. — Дронго перелез через перила балкона иосмотрел пространство крыши.

— Там опасно, — крикнул ему Машков, — тыможешь сорваться, давай я сам полезу.

— Ничего. — Дронго двинулся дальше. Он чувствовал,что задыхается. — Когда назначена пресс-конференция? — крикнул онполковнику.

— Осталось двадцать минут, — закричал ему Машков.Дронго чуть не свалился. Он чувствовал боль в сердце, кружилась голова. Неужелион ошибся? На крыше он увидел какой-то предмет.

— Идите сюда, — закричал он Машкову. Он вдругпочувствовал, что может упасть, и крепче ухватился за перила. —Быстрее, — заорал он изо всех сил, все еще надеясь на чудо. И вздрогнул,увидев перед собой этот проклятый «чемоданчик». Теперь уже никаких сомнений неоставалось. Это было то, во что он упрямо отказывался поверить все это время.

Дронго наклонился. Да, это он. Все правильно. Идеальноеместо для установки ЯЗОРДа — отель «Крийон», находившийся в самом центреПарижа, в нескольких десятках метров от американского посольства.

— Все, — устало сказал Дронго, — звоните вМоскву, пусть отменяют пресс-конференцию. Мы его нашли.

И, пошатнувшись, он едва не полетел вниз. Машков схватил егоза руку, помог перелезть на балкон. Затем быстро достал телефон, набрал номер изакричал:

— Все в порядке. Мы его нашли. Говорит Пятый. Всеотменить. Мы его нашли.

— Пусть теперь шантажируют пустым ящиком вАлжире, — улыбнулся Машков, — мне даже жаль, что я не смогу увидетьлицо мистера Абделя в тот момент, когда он вскроет второй ящик. Ты… вы… ты… уменя нет слов, Дронго. У меня просто нет слов. Ты даже сам не знаешь, кто тытакой!

— Знаю, — горько отозвался Дронго, — я самодовольныйиндюк. Когда мы с тобой выйдем отсюда, я расскажу тебе историю МарииСуровцевой, и ты поймешь, как я был не прав. Ты уже придумал, что скажешькомиссару и как вы вывезете из Франции этот ящик?

— Сейчас сюда приедет наш посол. Мы объясним, что этонаш дипломатический груз. Даже если не очень поверят, они все равно не посмеютвскрывать его в присутствии посла.