Последний оракул - Джеймс Роллинс

— ...безумие,— говорил Шон.— Такими методами действовать нельзя. Вы что, думаете, что можете совершить вооруженный налет на разведывательное агентство и выйти потом сухим из воды?

— Мне уже приходилось это делать! — прорычал Мэпплторп.— Главное, чтобы были результаты. Победителей не судят.

— Иными словами, цель оправдывает средства,— фыркнул Шон.— Вам это нипочем не сойдет с рук. Убиты два человека.

— Всего-то? Как я уже сказал, мне неоднократно приходилось проделывать то же самое. И за границей, и здесь.

В разговор вступил Пейнтер. Он заговорил в микрофон, соединенный с громкоговорителями, установленными на том этаже.

— Мэпплторп!

Мужчина подпрыгнул от неожиданности, но его пистолет остался там же, где был до этого. Повертев головой, он увидел установленную на стене видеокамеру и снова обрел уверенность. На его губах появилась презрительная усмешка.

— А-а, директор? Значит, вы не эвакуировались вместе с остальными своими людьми? Очень хорошо. Тогда давайте закончим с этим побыстрее. Отдайте девочку, и никто больше не пострадает.

— Мы уже вывели из строя ваших людей, Мэпплторп, и спрятали девочку там, где вам ее ни за что не найти.

— Вот как? — Мэпплторп понюхал воздух.— Я вижу, вы активировали систему чрезвычайных действий «Сигмы».

Пейнтер похолодел. Этот человек раздобыл не только план их базы, но проник значительно глубже. Шон предупреждал его о том, насколько опасен Мэпплторп. Этот подонок раскинул сети повсюду, а сам, подобно черному пауку, устроился посередине своей шпионской паутины. Его вкрадчивые, приторные манеры скрывали страшное, безжалостное нутро.

— А таймер, как я полагаю, вы установили на «ноль сто»,— продолжал Мэпплторп, видимо желая показать, сколь многое ему известно.— Нам не удалось получить код, чтобы блокировать эту вашу систему, но какое-то внутреннее чувство подсказывает мне, что нам это и не понадобится. Хотя бы потому, что наверху мы держим в заложниках двадцать человек. Двадцать ваших людей — мужчин и женщин. У которых, между прочим, за пределами этих стен есть семьи. Не думаю, что у вас хватит духу убить их собственными руками. Что касается меня...

Негодяй поднял пистолет и приставил его к затылку Шона.

— ...то мне решимости не занимать.

Мэпплторп выстрелил. Грохот выстрела оказался слишком большой нагрузкой для микрофонов, и колонки разразились шипением и пронзительным свистом. Шон упал на колени, а потом повалился лицом на пол.

Грудь Пейнтера сдавило словно тисками. Не в состоянии дышать, он смотрел на происходящее и не верил собственным глазам. Вопреки реальности, ему казалось, что вот сейчас Шон встанет и даст подонку достойный отпор. Разумеется, этого не случилось, да и не могло случиться. Мозг Пейнтера охватила ненависть — столь же жаркая, как и огненное цунами, которое вскоре должно было пронестись по бункеру. Потрясенный жестокостью и бессердечностью этого человека, он не мог произнести ни слова.

В отличие от его противника.

В динамиках вновь зазвучал голос Мэпплторпа:

— Мы идем за девочкой, директор, и никто не сможет нас остановить.

7 сентября, 10 часов 38 минут

Припять, Украина

Грей затянул черный солдатский ремень на российской военной форме, окрашенной в зеленые камуфляжные цвета, и постучал ногами по полу, чтобы ботинки держались покрепче. Ковальски передал ему фуражку. Форма с чужого плеча сидела на нем вполне прилично, а вот на его огромном напарнике трещала по всем швам. Двое русских солдат, раздетые до трусов и в бесчувственном виде, были усажены на пол и прислонены к стенке в коридоре напротив камеры, из которой они только что выбрались благодаря Мастерсону. Они застали двух недотеп врасплох, поэтому оглушить их и позаимствовать у них форму не представляло труда.

— Идем,— сказал Грей и направился к мотоциклу.

— Ну и дробовик! — откликнулся Ковальски.

Обернувшись, Грей понял, что его товарищ говорит не об оружии. У них обоих были российские автоматы АН-94. Ковальски смотрел на коляску тяжелого мотоцикла «Урал».

— Всегда хотел покататься на такой хреновине,— сказал великан и залез в коляску, с трудом втиснувшись в нее.

Грей повесил автомат на плечо и, закинув ногу, вскочил на водительское сиденье. Через несколько секунд мотор зарычал, они вихрем вылетели из ворот старой тюрьмы и понеслись по поросшим травой улицам Припяти. Грей посмотрел на часы.

Двадцать минут.

Пригнувшись к рулю, он увеличил скорость. Мотоцикл стремглав несся через безлюдный, пожираемый ржавчиной город. Асфальт был покрыт трещинами, а валявшееся повсюду битое стекло грозило в любую минуту проколоть покрышки. За каждым углом они натыкались на какое-нибудь препятствие: заржавевшие остовы брошенных автомобилей, покрывшуюся мхом старую мебель, а один раз, к своему величайшему удивлению, проехали мимо сваленных в кучу музыкальных инструментов, которых хватило бы для целого оркестра.

Несмотря на все эти опасности, Грей гнал мотоцикл на умопомрачительной скорости, заворачивая так резко, что коляска отрывалась от асфальта. При каждом таком повороте Ковальски издавал негромкие возгласы. Они проехали мимо патрулирующего улицу солдата, который приветствовал их, подняв в воздух автомат. В другой раз Грей заметил в разбитом окне испуганное бледное лицо. Это наверняка был один из бездомных, оставшихся в мертвом городе оттого, что им некуда было идти.

Когда они выехали за городскую черту, то спугнули трех оленей. Грей гнал мотоцикл к горизонту, ориентируясь на вентиляционную башню реактора. Даже сквозь рев мощного «Урала» Грей услышал обрывки голосов, звучавших из динамиков, установленных по бокам от трибун. По утверждению Мастерсона, сенатор Николай Солоков планировал какой-то теракт, направленный против тех, кто собрался на церемонию установки нового саркофага.

Но в чем именно заключался его план? И что такое операция «Уран»?

Они уже ехали по свежеуложенному асфальту, а Грей смотрел на увеличивающуюся в размерах громадину Чернобыльской АЭС. Его внимание было приковано к тому, что издали напоминало гигантский сборный дом из гофрированного железа и располагалось сбоку от комплекса электростанции. Сводчатый стальной ангар, словно зеркало, отражал лучи утреннего солнца.

И оно двигалось.

Будто масло по воде, солнечный свет растекался по его изогнутой поверхности. Сооружение медленно надвигалось на чернобыльский реактор. Большая часть комплекса представляла собой серый бетон и побеленные поверхности. Но с одной стороны огромного здания торчал выступ, почерневший, словно гнилой зуб. Это была могила реактора четвертого энергоблока, первоначально установленный над ним черный саркофаг. Катящийся вперед и открытый с одной стороны ангар должен был поглотить его и спрятать под своими высокими сводами.