Капитан Пересмешника - Мира Вольная

Я доставала пузырьки один за другим, выливала кровь на осколки, смотрела, как они вспыхивают, и вспоминала лица пиратов и друзей, навеки ушедших в океан, и снова переживала их смерти. Одну за другой, одну за другой, одну за другой. И просила у всех у них прощения за свою глупость, неопытность, излишнюю мягкость. Пока выливала кровь, команда сзади пела покаяние Ватэр, вспоминая, так же как и я поименно каждого из погибших.

Через двадцать лучей, я готова была почти упасть на руки стоящему сзади оборотню, но лишь привалилась к нему спиной, пропуская вперед свою команду, вышвыривая в воду проклятый ларец. Пришла очередь ребят напитать осколки.

Руки дрожали у всех, нервничали и беспокойно передергивали плечами, тоже все. Они отдавали свою кровь и отходили, часто дышали и разрезали себе ладони, закрывали глаза и стискивали кулаки. А я смотрела на них и снова считала, на этот раз удары своего сердца. Когда последний из пиратов отошел от алтаря, я вздрогнула, по телу прошла новая судорога, но я все-таки заставила себя сделать шаг к плите.

Закрыла глаза.

«Прости меня, мой Ник, мой западный ветер, Король океанов. Я люблю тебя».

Из груди сам собой вырвался крик, протяжный и очень громкий. Я с размаху впечатала кристалл в плиту, размазывая по теплому осколку свою кровь, продолжая кричать, падая на колени. Я почти касалась лбом пола, впиваясь когтями в собственные плечи, надеясь болью физической заглушить боль сердца.

«Прости меня, прости меня, прости меня, прости меня, прости меня…»

А нрифтовая плита под звездой раскололась на тысячу осколков, разлетелась в стороны, одуряюще бирюзовым вспыхнула собранная звезда, поднимаясь в воздух, вокруг храма начала пениться вода, поднялся почти ураганный ветер. И руки оборотня вдруг оторвали меня от мраморных плит, прижали к теплому телу.

Ватэр поднималась из океанских глубин, чтобы забрать то, от чего отказалась так невероятно много лет назад. Поднималась, чтобы окончательно забрать у меня моего «Пересмешника».

Глупая ведьма пришла за своей душой.

Она ступила на мраморный пол храма, холодная и безразличная, как всегда, обвела взглядом присутствующих, ни на ком не задерживаясь, посмотрела на свою душу, едва различимым жестом руки успокоила сходящий с ума океан. Я отшатнулась от Ватэр, как от проклятой, заставив Тивора сделать несколько шагов назад, но напряженного взгляда оторвать не могла, внутри все скручивалось, во рту стоял невыносимо горький привкус ярости, сожаления и вины. Этот привкус заставлял морщиться.

А она спокойно стояла возле собственной статуи, разглядывая девушку на коленях, словно видела ее очень давно и сейчас пыталась вспомнить.

Странно, но Белая Луна практически обесцветила ведьму: выбелила руки и лицо, приглушила краски одежды, съела блеск браслетов и короны, лишь глаза блестели глубиной и бирюзой, да тускло мерцала мелкая россыпь ракушек, идущая от предплечий и заканчивающаяся на кончиках пальцев.

Моя команда, казалось, забыла, как дышать, я видела сжатые кулаки и плотно сомкнутые губы. Мы все смотрели на Ватэр и хранили молчание.

Ждали.

Ведьма протянула руку к звезде, но в последний миг замерла, обернулась.

— Что это значит, иметь душу? — спросила она, глядя мне в глаза.

— Боишься? — скривила я губы.

— Я не знаю, что такое страх.

— Это будет самый незабываемый опыт в твоей жизни, — раздался голос волка из-за плеча, он сильнее сомкнул руки на моей талии. — Бери же.

Большой и яркий до этого артефакт потускнел и уменьшился в размерах, стал чуть больше ладони.

Ватэр осторожно взяла его в руки, опустила голову, разглядывая, и стихии отражались в ее глазах, меняя их цвет: вода, огонь, земля, лед, тьма, свет и ветер. Мой ветер. Бывшая лекарка вздрогнула и дернулась несколько раз, а когда все же смогла оторваться от собственной души, переложила ее в левую руку, а правую подняла к небу.

Она плела какое-то заклинание, плела его прямо из лучей ночного светила, не обращая внимания на силу, которая всех нас буквально придавила к полу. Невероятно сложная вязь, запутанная, непонятная, древняя магия, невесомым узором тянулась от Белой Луны к ее руке. А мы стояли на коленях и хватали воздух, а в какой-то момент даже колени перестали нас держать, и мы рухнули на мокрые плиты, только Ватэр все плела. Плела и пела.

И это было очень похоже на покаяние, вот только слова… Их сначала сложно было разобрать, как и мелодию — казалось, что просто шумит океан, но… Но все же это была именно песня.

Песня на странном, неизвестном языке с такой знакомой, терзающей душу мелодией. Каждое слово, будто камнем падало мне на сердце — я снова вспоминала лица друзей.

А плетение росло, окутывало богиню и ее душу белой дрожащей дымкой, сила Белой Луны продолжала тянуться к заклинанию, делая его плотнее и сильнее. Оно буквально горело нестерпимо белым.

Вдох.

Выдох.

Глаза слезились, дышать становилось все труднее и труднее, время, словно остановилось. И даже океан замер. Вечно бушующий и бурлящий он тоже застыл, будто присматривался и прислушивался к своей глупой дочери.

Тоже ждал.

Вдох.

Выдох.

Гул, доносившийся из водных глубин, начал нарастать, усиливался голос Ватэр.

Вдох.

Выдох.

По мраморным колоннам поползли тонкими змеями трещины.

Вдох.

Выдох.

Та, что была справа от меня, покачнулась и с громким плеском ушла под воду. За ней еще одна и еще. Я вздрогнула. Она разрушает собственный храм?

Специально или так и должно было быть? Надо попробовать уйти отсюда, я не хочу быть погребенной вместе с ним.

Вдох.

Выдох.

Вот только встать на ноги не получается, из-за силы, разливающейся вокруг, я даже руки не могу поднять.

Вдох.

Выдох.

Я оглядела своих пиратов, и яростный крик задушенным лаем вырвался из горла. Они все были в таком же состоянии, а сзади продолжали падать в воду колонны, по счастливой случайности никого не задевая.

Вдох.

Выдох.

Ватэр повернула голову ко мне, продолжая петь, склонила ее на бок, едва заметно нахмурилась.

Вдох.

Выдох.

И в следующий миг все, что я успеваю заметить, — это огромная волна, взявшаяся из ниоткуда, несущаяся прямо на нас. Тивор, лежащий рядом, но ничего не получается. Непослушные пальцы сжимаются на пустоте. Нас почти отшвырнуло друг от друга. Ничего не видно, только гул стихии давит на уши. Меня снова подбрасывает, переворачивает и куда-то несет, тянет.

Воздуха становится все меньше и меньше, я давлю в себе панику изо всех сил, пытаюсь сориентироваться, плыву непонятно куда. Нелепо и бестолково взмахиваю ногами. Но стихия безжалостна и безразлична. Ей плевать на мои жалкие попытки выжить и найти в непроглядной темноте своего волка, она бьет меня о дно, протаскивает по песку, как по битому стеклу и снова подбрасывает к верху. От следующего удара пузырьки воздуха вырываются изо рта, а боль заставляет выгнуться.