Мой темный принц - Джулия Росс

Пушки палили час за часом. Николас ехал верхом рядом с Веллингтоном, наблюдая за развитием битвы. Союзники вели бой под бельгийской деревней Ватерлоо. Возглавляемых Фрицем воинов Глариена держали в резерве. Эрик и Алексис тоже были там. Алексис налился мышцами и подрос, превратившись в настоящего мужчину. Его яркие волосы отливали золотом в летних солнечных лучах. Похоже, его ночные кошмары кончились. Парнишка влюбился в дочку одного графа из Альвии. Карла похоронили со всеми почестями, полагающимися принцу крови. Может статься, Алексис похоронил вместе с Карлом свое прошлое. Как и он сам? Все те письма, в которых он изливал свои мучения, в которых вставал лицом к лицу с демонами и лишал их силы, одного за другим. Он писал их для Пенни, потом сжигал – слишком уж жестоко и эгоистично причинять ей подобную боль. И вдруг он обнаружил, что перо выводит на бумаге нечто совершенно иное: «У меня был кузен. Я восхищался им. Его звали Карл, его душу тоже сломали и исковеркали…»

Откуда оно взялось, это сострадание к Карлу? Сострадание? Да, милосердие давалось нелегко. Но ненависть провалилась в пустоту, и где-то в глубине этой пустоты родилось прощение. Понимание, которое потянуло его из Глариена.

Одним словом, он полагал – надеялся, – что достиг новой ясности мироощущения, но все же он должен довериться судьбе, пусть она сама решает на случай, если он снова ошибся. Если французы одержат победу, он будет нужен Глариену и все его планы пойдут прахом; но если Наполеон проиграет, Николасу уже никогда не придется возвращаться обратно в Альпы.

И конечно же, когда Веллингтон решит бросить войска Глариена в бой, он, Николас, ринется в самую гущу сражения. Простая случайность может в мгновение ока решить, что и Англии ему никогда не видать. Но даже если он выживет, ждет ли она его?

Горихвостка взволнованно прыгала по обвивающему разрушенную стену плющу. Тью-тю-тю! Пенни посмотрела вверх. Она наблюдала, как краснохвостый самец вышел на охоту за летучими насекомыми, потом рухнул вниз головой прямо на землю в поисках жуков. Пенни вздрогнула, когда тот неожиданно нырнул в укрытие. Беспрестанно курлыкающие голуби тоже внезапно смолкли. Что-то зашуршало за углом старого амбара.

Она поднялась и стряхнула с юбки траву. Поевшая и выкупанная Софи мирно посапывала в Клампер-Коттедже, миссис Линдси сидела рядышком. Пенни редко покидала ее, но иногда тоска гнала ее из дому, и она отправлялась бродить по Раскалл-Холлу, шаг быстрый, яростный, не то что в те дни, когда она носила малышку. Почти всегда ее прогулки заканчивались здесь, в руинах старого Раскалл-Мэнора, где она когда-то собирала ежиков и училась ездить верхом. В том месте, где она могла поплакать о нем, поскучать о нем и обрести силы прожить еще один день.

Зашуршала ежевика. Закачались кусты шиповника. Сверкнула серебристая шкура, и мокрый язык радостно лизнул ее руки.

+– О Боже! – Она обняла и прижала к себе волкодава. – Квест!

– Я здесь, – сказал Николас.

Квест села, неистово подметая хвостом землю. Пенни вцепилась в нее, уткнувшись лицом в мягкую собачью шерсть, прерывистое дыхание с шумом вылетало из легких. Николас!

– Я здесь. – У него вырвался нервный смешок. – Но на этот раз ты легко можешь отказаться от меня.

Пенни судорожно вдохнула:

– Ты сражался у Ватерлоо. Я читала в газетах.

– Мы добыли мир для Европы. Наполеона сослали на остров Святой Елены.

– Да, знаю. Это тоже было в газетах.

Он, казалось, ничуть не изменился, по лицу прыгали пятна тени в цвет его темных волос и глаз. Огонь и тень, древний и юный, словно лесной бог.

Он окинул взглядом руины:

– Именно тут мне поведали о том, что я стану кронпринцем. Тут я узнал, что дорога моей жизни куда длиннее тех двадцати двух фарлонгов, что соединяют мой дом с окружающим миром. – Он полез во внутренний карман. – Я только что снова урезал ее.

– То есть?

– Я принес тебе кое-что.

Он протянул ей небольшой сверток. Пенни взяла пакет, не сводя глаз с его лица. Страх за него, сжимавший ей душу, отпустил. Николас!

Она разорвала коричневую бумагу. Внутри оказалось нечто завернутое в хлопок.

– София сказала, что это глупо, что в моем распоряжении целая нация резчиков и ваятелей, но мне захотелось сделать это своими руками. – Уголок его рта иронично дернулся. – Несколько месяцев корпел. Несколько деревьев угробил и несколько раз порезался…

Под хлопком обнаружилась резная картинка. Простая, без позолоты, на изумительного качества светлой древесине хвойного дерева. Бегущая лошадь размером в шесть дюймов. Лошадь, очень похожая на Виллоу. Деревянные грива и хвост развеваются на воображаемом ветру.

На глаза навернулись слезы, очертания лошади расплылись, словно на нее накатывали волна за волной.

– Николас! Как красиво! Я не знаю, что и сказать.

– Я сделал это для тебя. – Квест села у его ног. Он положил руку ей на голову. – Может, мне просто был нужен повод для второго паломничества. Первое потянуло меня вверх по склону Эрхабенхорна. Второе завело сюда.

– Старый Раскалл-Мэнор – тоже священное место? – махнула она рукой.

– Только потому, что ты здесь. Без тебя моя жизнь не имеет значения. Я и не знал, что может чувствовать сердце, пока не встретил тебя. Ты многому меня научила, в том числе и тому, что есть вещи, которые даже принц должен делать собственноручно, не перепоручая другим. Эта лошадь – подарок небольшой, но в нем отражены все мои надежды и желания.

В горле застрял ком, паника захлестнула ее с головой.

– Какие желания?

– Любить тебя, жить с тобой, жениться на тебе. Желания, конечно, простые, но я не знаю, выполнимы ли они. Если – как я подозреваю – нет, то я вернусь обратно в Лондон.

Слезы были готовы задушить ее.

– А как же София и Глариен?

Волкодав повалился на спину, призывно вытянув лапы. Он погладил собаку по животу.

– В английских газетах это появится только завтра, но я отказался от трона, всех своих глариенских титулов, почестей и собственности. Я публично снял с себя все эти звезды и кресты и меч святого Кириакуса. Квест мне оставили, но не конюшни. Я уступил корону Софии.

Линия его спины и руки была настолько прекрасна, что у нее сердце разрывалось.

– Ты отрекся? Но я думала, что София должна родить сына…

Он поднял глаза и улыбнулся:

– При содействии герцога Михаэля Альвийского и совета Глариена и с согласия Венского конгресса наш брак аннулирован. – Речь его текла бесстрастно и уверенно. – На основании моего полового бессилия – неофициально признанного и официально понятого. На годовщину нашего бракосочетания София все еще оставалась девственницей. – Полная самоиронии улыбка стала еще шире. – Грета подтвердила, что в брачную ночь постель была окроплена цыплячьей кровью. Доказать, что мы с Софией так и не подкрепили наш брак, оказалось проще простого.