Несвятая троица - Андрей Двинский

Парень долго нам объяснял условия размещения денег, из чего я понял только одно – все равно обманут. Банки везде одинаковые, что в нашем мире, что в этом.

– Соглашайся, – посоветовал Беркут, когда я ему перевел всю ту галиматью, что излагал нам клерк. – Таскать деньги с собой при нашей перманентной проблеме с вещами и приключениями – всяко больше потеряешь.

– Может, ты и прав, – пожал плечами я, разделяя гору купюр на две, приблизительно равные кучки. – Откройте мне, пожалуйста, два счета. Однако я хотел бы получить тысячу империалов наличными.

– Как скажете, – кивнул парень, ловко пересчитывая бумажки. Спустя десять минут, он вручил мне два совершенно одинаковых на вид ключа. Один я немедленно передал Беркуту.

– Поясни, – попросил он, не притрагиваясь к бруску.

– Во-первых, идея продавать артефакты была твоей, – проговорил я, подталкивая ему костяной брусок, на котором золотом был выгравирован логотип банка. – Во-вторых, мы в одной лодке, а складывать все яйца в одни трусы – сам понимаешь…

– Благодарю, – он взял брусок и протянул мне руку. – С меня причитается.

Пожимая его сухую и крепкую ладонь, я вспомнил, как на каком-то корпоративе один наш пьяный партнер, размахивая руками, восхищался Беркутом. Мол, никто и никогда не мог упрекнуть вашего шефа в неблагодарности. А самая желанная фраза из уст Андрея Ивановича: «С меня причитается…» Люди, которые слышали это от него, никогда не жалели об оказанной услуге.

Клерк ссыпал отсчитанные золотые монеты в четыре пузатых кошелька-мешочка, два из которых я тут же отдал Беркуту. Затем парень долго и вычурно рассыпался в благодарности, что мы выбрали именно этот банк. С трудом отвязавшись от него, мы наконец выбрались на улицу.

– Ну, теперь можно и оружием заняться, – потер Андрей руку об руку.

Вчера мы с ним до поздней ночи чертили рисунки смертоносных артефактов со сменными магазинами-накопителями, механическими спусковыми крючками, прицельными приспособлениями и прочей хренью, типа прикладов и штурмовых рукояток. Наконец нам удалось сделать детальные чертежи «вундервафли», которая полностью удовлетворила Андрея по всем параметрам. Теперь лишь требовался мастер, который смог бы быстро и качественно реализовать все придуманное в металле и дереве.

Вернувшись знакомой дорогой в ремесленный квартал, мы принялись бродить по мастерским и кузницам. Только в четвертой нам удалось найти мастера, который согласился разобраться в чертежах. Внимательно посмотрев на обилие деталей, он заломил цену в десять тысяч империалов и сказал, что будет работать над заказом два месяца. Беркут, когда я ему перевел речь ремесленника, выразился коротко, но емко, послав кузнеца по известному адресу в пешее эротическое путешествие.

Солнце давно перевалило через полдень, и нам уже пора было возвращаться в поместье к баронессе, когда мы заметили еще одну, стандартную для этих мест вывеску: «Работы по дереву, металлу и кости, заготовки для артефактов». Мастерская была неказистой и располагалась на самой окраине ремесленного квартала, за которой начинались местные трущобы.

– Все, последняя, – вздохнул Андрей, оглядываясь по сторонам. – Если и здесь не согласятся, едем к Диане и будем заниматься кустарщиной.

– Давай, – согласился я, потеряв уже всякий кураж и желание вообще что-либо делать.

Колокольчик над дверью звякнул, когда мы вошли вовнутрь. Убранство мастерской было таким же, как и везде – небольшая стойка, на которую выкладывали товар, стены, увешанные готовыми заготовками. А что было совершенно нестандартным – это стешка за прилавком.

На вид ей было лет двадцать пять – тридцать, правильные черты лица, светлые волосы до плеч и голубовато-серые большие глаза, чем-то напомнившие мне Манишу. Небольшие, покрытые серыми пушистыми перьями крылья девушка не скрывала, а даже как-то демонстративно держала их в частично раскрытом состоянии. Беркут словно налетел на стеклянную стену: резко остановился, уставился на стешку, а рука его машинально легла на кастет, закрепленный на поясе. Я успокаивающе положил ладонь ему на плечо.

– Расслабься, Андрюха, она не кусается, – сказал я по-русски, обошел его и приблизился к стойке. – Добрый день, – совершенно машинально перейдя на эдемский, я улыбнулся американской улыбкой. – Вы нам не поможете сделать несколько заготовок?

– О, у вас прекрасное произношение, – улыбнулась мне в ответ стешка. – Не ожидала я в Захране услышать такое от человека.

– Я, признаться, тоже весьма удивлен встрече со столь прелестной вилави[15], – вернул я любезность.

– Ну что вы, – стешка натурально смутилась, опустила взгляд и покраснела. – Покажите, пожалуйста, ваш заказ.

– Давай чертежи, Андрюха, – подозвал я Беркута, по-прежнему стоящего возле двери и с недоверием изучавшего крылатую девушку. В ответ он хмыкнул и достал из мешка свернутые в трубу бумаги.

– Это Беркут, – представил я его. – А меня зовут Тритий.

– Я Тая, – улыбнулась девушка, придерживая чертежи маленькими руками с голубоватыми чуть загнутыми коготками вместо ногтей.

– Ее зовут Тая, – поведал я по-русски Беркуту, в глазах которого медленно стало исчезать недоверие. – Она обычная девушка.

– Ну-ну, – снова хмыкнул он, а я в который раз принялся рассказывать, что мы хотим. Тая внимательно слушала, иногда вставляя вполне профессиональные вопросы. Когда я закончил, она смешно почесала коготками подбородок и спросила:

– Когда вам это надо?

– Вчера, – усмехнулся я.

– Это как? – совершенно серьезно удивилась она.

– Это выражение такое, – улыбнулся я. – Означает, что надо очень срочно.

– А, – рассмеялась она. – Теперь понятно. Вот это можно сделать завтра к утру. А это, – Тая придвинула чертежи гранат, – только послезавтра. Устроит?

– Конечно, – обрадовался я, переводя Андрею наш разговор.

– Сколько же она возьмет? – изумленно спросил он.

– Сколько это будет стоить? – поинтересовался я.

Вздохнув, она подняла на меня полные надежды глаза и, внутренне собравшись с силами, выдала:

– Сотня империалов будет слишком дорого, да?

– Да нет, вполне нормально, – удивленно хмыкнул я. – Но вы уверены, что мастер согласится делать это за столь небольшую сумму?

– А я и есть мастер, – просто ответила она, скручивая чертежи. – У меня не так много заказов, чтобы привередничать. Моего мужа-человека посадили в тюрьму якобы за связь с эдемской разведкой. Хотя вся его вина заключалась в том, что он в меня влюбился, – она вздохнула, убирая чертежи. – Я отказалась ехать на родину, осталась здесь его ждать. Плачу тройные налоги за право жить в империи, поэтому приходится браться за любой заказ – надо чем-то кормить двоих детей. А заказов не так много, люди не хотят идти ко мне…