Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

Мэгги отложила письмо. Он знает, знает! Наконец-то он знает.Что он подумал, сильно ли огорчился? Почему, почему он толкнул ее на это?Ничего хорошего из этого не вышло. Она не любит Люка и никогда не полюбит. Люк— просто подмена, у нее от него будут дети, похожие на тех, каких дал бы ейРальф де Брикассар. Господи, ну и запуталась же она!

Архиепископ ди Контини-Верчезе отклонил предложенные емупокои в афинской резиденции высших церковных властей, предпочел обыкновеннуюгостиницу для мирян. В Афины он приехал по делу важному и весьма щекотливому:давно уже следовало обсудить кое-какие вопросы с князьями греческойправославной церкви — к ней, как и к русской православной церкви, Ватиканотносился несравненно благосклоннее, нежели к церкви протестантской. В концеконцов, православие — это течение, но не ересь; в православии, как и в римскойкатолической церкви, архиепископы наследуют свой сан по прямой линии от самогосвятого Петра.

Архиепископ знал, что эта поездка — своего рода испытание: вслучае успеха она станет новой ступенькой его карьеры, и в Риме его ждет постболее высокий. Немалым преимуществом оказались и его способности к языкам, ведьон свободно говорит по-гречески, это и перетянуло чашу весов в его пользу. Еговызвали из такой дали, из Австралии, и в Афины доставили самолетом.

И конечно, немыслимо было бы не взять с собою епископа де Брикассара:за минувшие годы ди Контини-Верчезе привык все больше полагаться на этогоудивительного человека. Ведь это поистине второй Мазарини! Сравнение весьмалестное, ибо архиепископ восхищался кардиналом Мазарини гораздо больше, чемкардиналом Ришелье. Ральф олицетворяет все, что ценит святая римская церковь всвоих высших сановниках. Он неколебимо тверд как в вере, так и внравственности; у него живой гибкий ум и непроницаемое лицо; и притом особыйдар: он всегда умеет понравиться окружающим, независимо от того, приятны ониему или отвратительны, согласен он с ними или расходится во мнениях. Он нельстец, но истинный дипломат. Если почаще о нем напоминать тем, кто стоит увласти в Ватикане, он, без сомнения, далеко пойдет. И это весьма приятно будет еговысокопреосвященству ди Контини-Верчезе, который отнюдь не желает расставатьсяс преподобным де Брикассаром.

Было очень жарко, но после влажной духоты Сиднея сухой знойАфин ничуть не тяготил епископа Ральфа. Как всегда, в сутане, в бриджах исапогах для верховой езды, он быстрым шагом поднимался по каменистой дороге вгору, к Акрополю, через хмурые Пропилеи, мимо Эрехтейона, еще выше, по камню,на котором скользила нога, к Парфенону и дальше, к остаткам ограждавшейАкрополь стены.

Здесь, на вершине, где ветер развевал его черные, теперь ужес проседью на висках, кудри, он остановился и окинул взглядом белый город и заним — залитые солнцем холмы и чистую, несравненную синеву Эгейского моря. У ноготца Ральфа лежала Плака с кофейнями на плоских крышах домов и колониямихудожников, сбоку, на скале, раскинулись ярусы громадного амфитеатра. Вдаливиднелись римские колонны, крепости крестоносцев, венецианские замки, но ниединого следа турок. Поразительный народ эти греки. Надо ж было так ненавидетьтех, кто правил ими семь столетий подряд, чтобы, едва освободясь, бесследностереть с лица земли все их мечети и минареты. И какой древний народ, какоевеликолепное прошлое! Когда Перикл одел мрамором вершину этой скалы, норманны —его, Ральфа де Брикассара, пращуры — были еще дикарями в звериных шкурах, а Рим— просто-напросто деревней.

Лишь теперь, на расстоянии одиннадцати тысяч миль, при мыслио Мэгги впервые к горлу не подступили рыдания. Да и то вершины дальних гор намиг расплылись перед глазами, и он не вдруг овладел собой. Как же мог он еевинить, ведь он сам сказал ей, чтобы она выходила замуж! И он сразу понял,почему она решила это от него скрыть: не желала, чтобы он встретился с еемужем, стал причастен к ее новой жизни. Он-то прежде воображал, что она, выйдязамуж, поселится если не в самой Дрохеде, так в Джиленбоуне, будет и впредьжить неподалеку, и он будет знать, что она жива и здорова, ни в чем ненуждается и ничто ей не грозит. Но стоило задуматься — и ясно стало: как разэтого она и не хотела. Нет, конечно же, не могла она не уехать — и, пока оназамужем за этим Люком О'Нилом, она не вернется. Боб сказал, они копят деньги,хотят купить землю в Западном Квинсленде, и эта новость прозвучала какпохоронный звон. Мэгги решила не возвращаться. Для него, для Ральфа деБрикассара, она умерла.

Но счастлива ли ты, Мэгги? Не обижает ли тебя муж? Любишь литы его, этого Люка О'Нила? Что он за человек, почему ты променяла меня на него?Чем он, простой овчар, так тебе понравился, что ты предпочла его Инеку Дэвису,и Лайему О'Року, и Аластеру Маккуину? Быть может, ты не хотела, чтобы его узналя, чтобы именно я мог сравнивать? Или хотела причинить мне боль, хотела мнеотплатить? Но почему у вас нет детей? В чем дело, почему твой муж колесит повсему Квинсленду, как бродяга, а тебя поселил у своих друзей? Не удивительно,что у тебя еще нет детей, — муж с тобой почти не бывает. Почему так,Мэгги? Почему ты вышла за этого Люка О'Нила?

Он повернулся, спустился с Акрополя, зашагал по шумным,людным улицам Афин. Неподалеку от улицы Еврипида раскинулся под открытым небомрынок; здесь он помедлил, завороженный этим зрелищем: пестрая толпа, огромныекорзины остро пахнущей на солнце рыбы, бок о бок вывешены связки овощей ирасшитые блестками туфли; его забавляли женщины — дочери совсем иной культуры,по самому существу своему отличной от пуританства, в котором воспитан был он,епископ де Брикассар, они откровенно, без стеснения им восхищались. Будь в этихвосторженных взглядах и воркующих голосах примесь похоти (он не умел подобратьиного слова), его бы это безмерно смущало, но нет, восторги вызваны инымчувством, тут просто отдают дань восхищения редкой красоте.

Гостиница, где они остановились, роскошная и дорогая,находилась на площади Омония. Архиепископ ди Контини-Верчезе сидел у раскрытойдвери на балкон, погруженный в раздумье; когда вошел епископ де Брикассар, онподнял голову и улыбнулся.

— Как раз вовремя, Ральф. Я хотел бы помолиться.

— Я думал, что все улажено. Разве возникли какие-тонеожиданные осложнения, ваше высокопреосвященство?

— Несколько иного рода. Я получил сегодня письмо откардинала Монтеверди, он передает пожелания его святейшества папы.

У епископа Ральфа от волнения напряглись плечи и похолоделзатылок.

— О чем же?

— Как только переговоры здесь закончатся, — а ониуже закончены, — мне надлежит явиться в Рим. Меня ожидает кардинальскийсан, и далее мне предстоит служить в Риме, непосредственно при егосвятейшестве.

— А я?

— Вы становитесь архиепископом де Брикассаром ивозвращаетесь в Австралию, дабы заменить меня на посту наместника папы.

Теперь отца Ральфа бросило в жар, даже уши покраснели. Его,неитальянца, удостаивают поста папского легата! Неслыханная честь! О, можете несомневаться, он еще станет кардиналом!