Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

– Не стройте из себя идиота! Похорон не будет!

– Вот как? Неужели вы отказались от намерения превратить красивую женщину в труп, столь же отвратительный, сколь ужасный?

– Конечно, нет! Что положено Чезаре, достанется Чезаре. Я отдал другие распоряжения! Относительно вас тоже.

– Вы хотите отнять у меня роль заранее назначенного убийцы? Как это любезно с вашей стороны! Значит, я теперь вам не нужен?

– Почти все верно, но не слишком радуйтесь! Для исполнения моего плана вам все равно придется исчезнуть.

– Это весьма огорчительно! И по какой же причине?

– Вы чересчур много знаете. Кроме того, вы привели меня в изрядное раздражение во время нашей первой встречи и не прекращаете это делать!

– Я постараюсь это пережить, но в связи с вашей раздражительностью... не полагаете ли вы, что вам пора бы отказаться от ваших зловещих постановок? Как вы думаете, сколько времени власти этой страны, которая еще не превратилась в джунгли, будут бездействовать и закрывать глаза на то, что здесь происходит? Даже если вы полностью приручили Дэна Морриса, даже если вы являетесь одним из столпов мафии, даже если у вас имеются могущественные покровители, федеральных законов еще никто не отменял, и федеральная полиция в конце концов займется вами. Наверное, вы все же думаете об этом?

Странная улыбка внезапно озарила одутловатое лицо Риччи, не сделав его красивее.

– Благодарю за то, что не считаете меня круглым дураком! Естественно, я об этом думаю, и сейчас вы узнаете приятную новость: полностью сознавая опасность, которой вы мне грозите, я могу сообщить вам, что сегодняшняя свадьба будет последней. Я стану безутешным вдовцом и в поисках душевного покоя уеду далеко, очень далеко, чтобы никогда сюда не вернуться.

Альдо вопросительно поднял брови:

– Вы собираетесь покинуть Соединенные Штаты? Но как же ваши многочисленные дела?

– Дела могут благополучно рушиться! Это меня ни в малейшей степени не беспокоит, потому что я давно обеспечил надежное укрытие и для себя, и для своих богатств. Видите ли, Морозини, я точно знаю, что американцев в самом ближайшем будущем ожидает серьезный финансовый кризис. С тех пор как им запрещено пить и играть кроме как в подполье, они ударились в спекуляции на бирже. Между тем биржа взвинтила курс до такой степени, что ценные бумаги потеряли связь с реальным капиталом в промышленности. Все основано на объеме продаж и покупок, который стал просто чудовищным. Поэтому даже легкая заминка в сделках обвалит всю систему. И это произойдет очень скоро. Пусть Америка несется в машине без тормозов, я не собираюсь дожидаться аварии... Результатом этой аварии станет паника, когда миллионы держателей акций внезапно обнаружат, что на руках у них простая бумага.

Вслед за этими словами наступила пауза, во время которой Альдо взвешивал услышанное. Информация, исходящая от этого человека, заслуживала самого серьезного осмысления, однако в нынешнем его положении финансовые проблемы большого значения не имели. Тем не менее он спросил:

– А если... авария не произойдет? Почему вы считаете ее неизбежной?

– Потому что иной исход практически невозможен, но, будьте уверены, в случае задержки я сам позабочусь о том, чтобы она произошла как можно скорее.

– Понимаю! Зато я плохо понимаю, что вы собираетесь сделать с...

Он не нашел слова, подходящего для чудовища, которое ему показали, но Риччи понял:

– Для того, чьи приказы и чьи советы я выполнял в течение стольких лет, потому что жалел его, восхищался им и некоторым образом любил? Одним словом, для Чезаре, финансового гения и моего старшего брата? Он тоже исчезнет. Ему пора уйти, гибель его предрешена. По причинам, которые вы назвали, но также потому, что я хочу прожить оставшиеся мне годы полностью свободным, в мире и спокойствии. Завтра на рассвете этот дворец, который я выстроил для него, взлетит на воздух и вместе с ним все, кто останется внутри. К моему сожалению, вы будете в их числе...

– А вас здесь, разумеется, уже не будет?

– Разумеется. Этой ночью «Медичи» бросит якорь в бухте, и я поднимусь на борт. А потом... Океан велик.

Было что-то пугающее в эгоизме этого человека и особенно в том, как он с небрежностью Нерона или Калигулы распоряжался человеческими жизнями. Даже жизнями тех, кто был ему дорог.

– А что будет с Мэри?

– Ее судьба решена: она станет моим последним подарком Чезаре! Когда его подземная вселенная взорвется, он будет пребывать, надеюсь, на вершине блаженства и ничего не заметит: он умрет счастливым.

– А она? Сколько часов продлится пытка? Разве вы не можете хотя бы от этого ее избавить? Еще раз повторю: она женщина!

– Вы преисполнены жалости, которой эта особа не заслуживает. С тех пор как мы познакомились, она использует меня в своих интересах. По крайней мере, так ей кажется, ибо она даже не предполагает, что я вижу ее насквозь. Вы ведь не сообщили мне ничего нового, когда «разоблачили» ее! И, в сущности, она для меня всего лишь подмена.

– Как это понимать?

– Та, которую я предназначал для исполнения последних желаний моего брата, была красивее и нежнее. Я очень тщательно выбирал ее, и вы знаете, что с ней случилось.

– Вы приказали убить ее на моих глазах на Пиккадил-ли, – отчеканил Альдо, охваченный безумным желанием броситься на этого негодяя и задушить, но сознавал все же, что будет сразу убит, а ему хотелось узнать больше. – Иначе говоря, в Штаты вы возвращались несолоно хлебавши? – с невыразимым презрением добавил он.

– Именно! И вот на пароходе я встретил эту девку. Она была не так красива, как Жаклин, но для моих замыслов сходство ее с Бьянкой Капелло оказалось достаточным. Она приложила немало усилий, чтобы заманить меня в ловушку, хотя на самом деле это я поймал ее... Что ж! – сказал Риччи, поднявшись с кресла. – Теперь вам все известно.

– Отнюдь нет. Поскольку мне не суждено покинуть этот дворец живым, я хотел бы узнать историю драгоценностей Бьянки Капелло... и тех, для кого они стали смертным приговором. Чисто профессиональное любопытство! И, разумеется, мне хотелось бы их увидеть.

– Почему нет? Не вставайте! Они здесь.

Риччи, подойдя к стоявшему в углу флорентийскому секретеру хорошей работы, достал из него современный, но потертый футляр черной кожи и протянул его Морозини:

– Вот! Смотрите!

Ощущение нависшей страшной угрозы отступило перед восхищенным волнением, которое всегда испытывает знаток украшений и эксперт по драгоценностям, когда в его руки попадает необыкновенная вещь. А этот гарнитур – крест и серьги – был уникален по красоте камней и совершенству ювелирного искусства. Особенно хороши были великолепные рубины цвета «голубиной крови» колдовского темно-красного оттенка, на фоне которых отчасти тускнели алмазы и жемчуг, что, впрочем, и являлось их назначением – они подчеркивали безупречный пурпурный блеск. Настолько прекрасны были эти камни, что длинные аристократические пальцы Альдо подрагивали, когда он прикасался к ним. Его так прельстила их глубина, что на секунду он забыл о крови, которая пролилась из-за них, после того как они покинули пределы мастерской.