Судья Шерман - Алекс Орлов

– Как обычно, Трилл, – капризным голосом ответил император. – Спал я просто отвратительно. Даже трудно представить, что кто-нибудь в этом мире спит хуже меня...

– Прошу одеваться, Ваше Императорское Величество, – напомнил Трилл, который много лет выслушивал жалобы императора и уже не придавал им никакого значения.

Макариос спустил ноги на пол и на мгновение замер, словно размышляя, стоит ли вообще сегодня вставать. Затем он качнул туловищем и, опершись на жилистые ноги, поднялся во весь рост.

– Какие новости с Манакского фронта? Кто кого побил – мы их или они нас?

– Флоты отошли на перегруппировку... – коротко пояснил Трилл.

– Понятно, – кивнул император. Все чаще в военной кампании случались битвы, в которых армии несли неисчислимые потери, однако оставались при своих позициях.

– На Полайпец проведена успешная высадка. Противник сброшен в море, и мы контролируем семьдесят процентов поверхности.

– Уже кое-что.

Император сбросил с себя тонкую рубашку и, оставшись совершенно нагим, пошел в угол спальни.

Повинуясь сигналам датчиков, открылась потайная дверь, и Макариос с ходу упал в глубокую чашу с ледяной водой.

Слуга Трилл поморщился и передернул плечами – он никак не мог привыкнуть к тому, что император каждое утро бросался в холодную воду.

– Халат, Трилл! – послышался требовательный голос императора, и слуга, очнувшись, заспешил к студеному бассейну.

Поднявшись из купальни совершенно другим человеком, император остановил свой выбор на простом костюме гвардейского полковника, а затем направился в столовую, где на золотом блюде ему подали рубленую крапиву со сладким соусом и немного диких ягод с вареным рисом.

Ограничившись столь скудной трапезой, император покинул столовую и в сопровождении двух десятков слуг, помощников и просто ненужных людей направился в зал военной стратегии.

Там, среди множества карт, гигантских оптических построителей и голографических демонстраторов, император проводил каждое утро. По два, а то и по три часа своего лучшего по самочувствию времени Макариос уделял войне с гонкурами.

Когда принц только родился, война уже шла. Когда он закончил изучение школьных наук, она все еще длилась. А когда старый император передал ему правление державой, война стала для Макариоса неприятной необходимостью, которая требовала ежедневного внимания.

При появлении императора все офицеры в стратегическом зале вытянулись в струнку и запели гимн, однако это была только его укороченная версия. В свое время на сокращении церемонии приветствия настоял сам Макариос, поскольку полный гимн звучал не менее получаса.

После окончания формальной части приступили к осмотру театров военных действий.

– Хочу обратить внимание Его Императорского Величества на контратакующие действия по линии Харбин – Консеко – Юникон, – произнес престарелый адмирал Огюст, который воевал при трех императорах.

– И что же тут необычного? – живо поинтересовался Макариос. – По-моему, вполне стандартное развитие. Один к одному Мозельтская защита, которая имела место при моем деде – императоре Травлинге.

Стоявшие вокруг офицеры и чиновники дружно закивали головами, восхищаясь памятью и эрудированностью монарха.

– Так, но не совсем так, Ваше Императорское Величество, – возразил адмирал Огюст, который славился знанием утонченной военной интриги.

– Все было разыграно точно по канонам стандартной Мозельтской защиты, если бы не атака двух штартских флотов по вектору Е2-Е4-УЗ-60 градусов. Обратите внимание, как меняется соотношение сил, когда штартские флоты гонкуров устремляются к центру, разрубая наш правый фланг в плоскости угловых координат...

– Одну минуточку. – Император подошел ближе и стал внимательнее осматривать голографическую развязку, в которой с обеих сторон одновременно участвовали четыреста миллионов человек.

– Да, я нижу угрозу на ход G8 и перемещение двух авианосцев на Н2-45 градусов. Тут есть угроза прямого рассечения структуры и лишения наших войск связи с тыловым обеспечением.

– Отлично, Ваше Императорское Величество! – хриплым голосом воскликнул старый адмирал и захлопал в ладоши. – Немного я знаю людей, которые смогли бы разглядеть такое развитие событий.

– А по-моему" это вполне очевидно, – улыбнулся польщенный император. Похвала Огюста дорогого стоила даже для него.

– Ну, а что же из этого вытекает, дорогой Макариос? – спросил Огюст тем жетоном, каким, бывало, спрашивал у юного императора о приготовленном уроке по тактике.

– Нужно контратаковать, – уверенно произнес император, глядя на схему. – Контратаковать и одновременно произвести рокировку – переводом тыловых судов на К8 и К9 и увода на фланг ударных кораблей Двадцать восьмого и Пятьсот десятого флотов.

– Что поможет восстановить связь с тыловыми структурами и поставить на пути прорвавшегося врага наиболее боеспособные части... – закончил за императора старый Огюст. – Есть ли какие-то другие мнения, господа генералы? – обратился он ко всем присутствовавшим в зале, однако те только пожимали плечами и разводили руками.

– Очень хорошо – отсылаем команду на место, – сказа! адмирал и кивнул офицеру, отвечавшему за доставку секретных указаний непосредственно войскам.

– Прошу вас к следующему стенду, Ваше Императорское Величество, – произнес Огюст, и все перешли к схеме нового сегмента опустошающей войны.

На этот раз задача была не так сложна, и рекомендации были выработаны незамедлительно. Все двинулись к следующему голографическому построителю, когда сквозь толпу военных экспертов пробился человек из Главного политического управления. Этот курьер был в чине бригадного генерала, и его лицо горело от возбуждения.

– Слушаю вас, генерал, – сказал Макариос, поняв, что сообщение чрезвычайное.

– Ваше Им... ператорское Велич...ество, – начал заикаться генерал, – Поступило сообщение, что... возможно, найден субъект, отвечающий всем признакам... я боюсь даже подумать – Судьи Шермана!

– Судьи Шермана!!! – хором повторили все присутствовавшие, и сразу после этого воцарилась мертвая тишина.

– Возможно ли это, Ваше Императорское Величество? – первым заговорил адмирал Огюст. – Возможно ли, что появится некто, кто сумеет остановить войну? Мы воюем четыре тысячи и еще восемьсот лет, и я не могу себе представить, что это прекратится...

– А я могу, – неожиданно сказал император. – Я могу, адмирал, потому что с детства грезил миром и мне очень хотелось узнать, что это такое – жить без войны и не решать каждый день эти задачи, похожие на шахматную игру, легкие задачки, стоящие нам десятки миллионов жизней каждую минуту.

Император перестал говорить, огляделся и немного смутился, увидев перекошенные от потрясения лица военных.