Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

Далеко за городом они остановились передохнуть на залитом солнцем пригорке.

– Почему ты такая молчаливая, крошка Дора? – спросил Гиббонс. – У Бака и то больше новостей, чем у тебя.

Она повернулась в седле:

– Сколько еще прогулок нам осталось? Или эта последняя?

– Почему ты так решила, Дора? Конечно же, мы еще не раз прокатимся вместе.

– Интересно. Лазарус, я…

– Как ты назвала меня?!

– Я назвала тебя твоим именем – Лазарус.

Он задумчиво посмотрел на нее:

– Дора, ты не должна была знать это имя, я твой дядя Гибби.

– «Дядя Гибби» умер, как и «маленькая Дора». Ростом я почти догнала тебя, а кто ты такой, знаю уже два года. Я давно догадывалась, что ты один их этих Мафусаилов, но никому не говорила – и никому не скажу.

– Не надо обещать, Дора, это необязательно. Я просто не хотел говорить тебе. Но чем же я выдал себя? А я-то полагал, что веду себя очень осторожно.

– Так оно и было. Но всю свою жизнь я видела тебя почти каждый день. Мелочи. Вещи, которых не мог заметить тот, кто не видел тебя по-настоящему – каждый день.

– Ах так? Но я не собирался задерживаться здесь так долго. Элен знала об этом?

– Я думаю, да. Мы никогда не говорили об этом. Но мне кажется, она обо всем догадалась сама и, возможно, вычислила, которым из Мафусаилов ты являешься…

– Не зови меня так, дорогуша. Это все равно что назвать еврея «жидом». Я принадлежу к Семействам Говарда, иначе говоря – говардианец.

– Извини. Я не знала, что есть какая-то разница.

– Да ладно. Если честно, ты меня не обидела. Просто это имя напоминает мне о давних временах, когда нас преследовали. Прости, Дора, – ты хотела рассказать, как узнала, что меня зовут Лазарусом. Это одно из многих моих имен, как и Эрнст Гиббонс.

– Да… дядя Гибби. Это было в книге. Фото. Микрокнигу нужно было читать с помощью устройства в городской библиотеке. Я увидела это фото и пролистала дальше, а потом вернулась назад и рассмотрела внимательнее. На фото у тебя не было усов и волосы были длиннее, но чем больше я смотрела на портрет, тем больше он напоминал мне моего приемного дядю. Но я не была уверена, а спросить не смела.

– Почему же, Дора? Я бы сказал тебе правду.

– Если бы ты хотел, чтобы я знала, ты бы сам сказал. У тебя всегда есть причины на все, что ты делаешь и говоришь. Я узнала это еще тогда, когда была такой крохой, что умещалась вместе с тобой в одном седле, – поэтому и молчала. До… до сегодняшнего дня. Когда я узнала, что ты уезжаешь.

– Разве я сказал тебе, что уезжаю?

– Прошу тебя, не надо! Однажды, когда я была совсем маленькой, ты рассказывал мне о том, как в детстве слушал диких гусей, перекликавшихся в небе, и как потом, когда подрос, захотел узнать, куда они улетели. Я не знала, что такое дикие гуси, и тебе пришлось объяснять мне. Я знаю, ты всегда следуешь за дикими гусями: если ты слышишь их крик, значит пора в дорогу. А ты слышишь их уже три или четыре года – я поняла это, потому что, когда ты слышишь их, я тоже их слышу. А теперь прилетел корабль, и дикие гуси очень громко кричат в твоей голове. Так что я все знаю.

– Дора, Дора!

– Прошу тебя, не надо. Я не хочу удерживать тебя здесь, даже не стану пробовать. Но прежде чем ты улетишь, я попрошу у тебя об одной вещи.

– Чего же ты хочешь, Дора? Не хотел говорить, но я оставляю кое-что тебе и Джону Меджи. Этого хватит, чтобы…

– Нет-нет, не надо! Теперь я взрослая и могу прокормить себя сама. То, чего хочу я, тебе ничего не будет стоить. – Она поглядела ему прямо в глаза. – Я хочу иметь от тебя ребенка, Лазарус.

Лазарус Лонг глубоко вздохнул и попробовал успокоить сердцебиение.

– Дора, Дора, дорогая моя, ты сама почти ребенок, тебе еще рано говорить о детях. Ты не хочешь выходить за меня замуж…

– Я не прошу тебя жениться на мне.

– Я хочу сказать, что через год, два, или три, или четыре ты захочешь выйти замуж. И тогда ты порадуешься, что у тебя нет ребенка от меня.

– Значит, ты мне отказываешь?

– Я просто говорю, что ты не должна поддаваться чувствам и принимать такие поспешные решения.

Она выпрямилась в седле, расправила плечи.

– Это не поспешное решение, сэр. Я решила так давным-давно… задолго до того, как догадалась, что ты говардианец, задолго до этого. Я рассказала обо всем тете Элен, она ответила, что я глупая девочка, и велела забыть. Но я ни о чем не забыла и если раньше была глупышкой, то теперь повзрослела и знаю, что делаю. Лазарус, я не прошу у тебя ничего другого. Можно обойтись шприцами или чем-нибудь в этом роде, доктор Краусмейер поможет. Или… – она вновь взглянула ему прямо в глаза, – пусть будет обычный способ. – Она опустила глаза, потом вновь посмотрела на него, кротко улыбнулась и добавила: – Но в любом случае все необходимо сделать быстро. Я не знаю, когда улетит корабль, но свое расписание знаю хорошо.

С полсекунды Гиббонс прокручивал в голове все, что услышал.

– Дора…

– Да… Эрнст?

– Я не Эрнст и не Лазарус. На самом деле меня зовут Вудро Уилсон Смит. Теперь я для тебя больше не дядя Гибби. Ты права, дядя Гибби исчез и никогда не вернется, так что можешь звать меня Вудро.

– Да, Вудро.

– Хочешь узнать, почему мне приходится менять свое имя?

– Нет, Вудро.

– Так. А ты не хочешь узнать, сколько мне на самом деле лет?

– Нет, Вудро.

– И все же ты хочешь иметь от меня ребенка?

– Да, Вудро.

– Ты выйдешь за меня замуж?

Глаза ее чуть расширились, но она ответила сразу:

– Нет, Вудро.

Минерва, тут-то мы с Дорой и поссорились, в первый и последний раз. Этот милый и нежный ребенок превратился в приятную и весьма симпатичную молодую женщину. Но она была упряма не меньше, чем я, а с такими людьми не поспоришь – они не слушают аргументов. И я вполне допускаю, что она действительно продумала все до мелочей, решившись завести от меня ребенка, но не выходить за меня замуж – если я соглашусь.

Я же со своей стороны попросил ее выйти за меня, не повинуясь порыву, хотя это и выглядело так. Сверхнасыщенный раствор кристаллизуется почти мгновенно, а я как раз был в таком состоянии. Я давно потерял интерес к колонии, едва в ней перестали возникать реальные сложности; мне хотелось настоящего дела. Я-то думал, что жду возвращения Зака… Но когда наконец, с опозданием на два года, «Энди Джи» появился на орбите, я понял, что ждал не прилета корабля.

И только когда Дора обратилась ко мне с этой удивительной просьбой, я понял, чего, собственно, ожидал.

Конечно, я попытался ее переубедить – я всегда пытаюсь изобразить адвоката дьявола. Если честно – мой ум всегда анализирует все «что» и «как». Конечно, женитьба на маложивущей имеет недостатки, но я и мысли не могу допустить о том, чтобы бросить беременную женщину… Ерунда, дорогуша, на эту мысль я не потратил даже доли секунды.