Ястреб на перчатке - Александр Рау

Де Мена не кричал, он выл.

Было еще две попытки: стоило Марку оторвать голову от пола, Риккардо бил его табуретом. Кровь забрызгала паркет на пяток шагов. Вокруг головы де Мены расплылась темная в свете свечей лужа.

Представитель короля и будущий граф Кардеса уже не выл, он хрипел. Зубов не осталось.

Риккардо поставил табурет на пол. Вытер кровавые брызги с лица. Склонился над Марком. Сказал медленно и громко:

— Я не буду с тобой драться, ублюдок. Даже убивать не стану. Если ты завтра еще будешь здесь, я отдам тебя слугам. Помнишь, ты этим грозил мне? Тебя выпорют и заклеймят. Палач заклеймит. Вытравит на лбу: «Лжец». Ты меня понял?

Де Мена изобразил кивок.

— Убирайся из моего замка.

Де Мена встал не сразу. Путь до двери проделал на четвереньках, лишь потом поднялся, держась за косяк.

Риккардо обмыл руки в чаше с розовой водой, поднесенной восхищенным слугой.

— Прибери здесь, — махнул он рукой.

Затем прошел и сел за свое место во главе стола.

— Извините за это представление, — он мило улыбнулся гостям. — Думаю, де Мена нас больше не побеспокоит. Попробуйте жаркое из седла косули, оно просто великолепно.

На следующее утро де Мена выехал из города, он возвращался в Мендору в надежде, что лучшие лекари столицы смогут ему помочь. Весь путь ему предстояло провести, почти не выходя из кареты. Риккардо жестоко изуродовал его.

Но обитатели резиденции графов Кардесов были этому только рады.

Феррейра признался графу:

— Вы меня опередили, Риккардо. Еще немного — и я бы убил его. Пусть бы это и стоило мне лейтенантского звания, а то и жизни.

— Блас, вы лучший меч Камоэнса и один из самых благороднейших людей из числа всех, кого я знаю, — пожал ему руку Риккардо. — Я знал, что, если мне не повезет, вы будете следующим противником де Мены.

— Если бы меня не опередил Гийом. У нашего мага своя система чести, несколько отличная от общепринятой, но подлость он ненавидит.

— «Нашего»? — переспросил Риккардо.

— Да, — улыбнулся гвардеец. — Меня с ним многое связывает.

— Я рад, что имею честь быть знакомым со столь замечательными людьми, — подвел итог Риккардо. — А теперь взгляните на это, — граф протянул ему стопку исписанных листов бумаги. — «Самые знаменитые сражения уходящего столетия. Причины побед и поражений». Вы со многим не согласитесь, но мне интересно ваше мнение.

На следующий день после отъезда де Мены Гийом сказал, что заменит его и легитимность сохранится, — в Осбен стали прибывать графы Маракойи.

Риккардо лично встречал их и проводил много времени в беседах.

Жанна Санчо. Вдовство не убило ее красоту, исчез лишь колдовской блеск в глазах, что так манил Карла.

Карл-младший, мать взяла его с собой, играл в комнате, когда-то бывшей детской Риккардо, его игрушками.

Граф Кардес вместе с матерью Карла сидел на соседнем диване и с улыбкой смотрел, как малыш с усердным пыхтением отламывает голову игрушечному дракону.

— Я думала, что умру, — по лицу Жанны катились прозрачные слезинки, — но он, — она протянула к малышу руку, — не дал мне. Ради него я живу.

Риккардо почувствовал почти отцовскую нежность к Карлу-младшему, который сразу же зашагал к матери на коротких толстых ножках. Малыш, как и он, будет расти без отца.

— Не надо слов сочувствия и утешения, Риккардо, — остановила его Жанна. — Не надо. Ты не удержал Карла, хотя мог, тебя он слушал. Поздно. Вы все во главе с моим мужем погнались за славой, забыв о тех, кого оставили дома. Теперь мы, не удержавшие вас, расплачиваемся за это. Я не буду говорить тебе обидных слов, ты и сам их себе уже сказал и не раз.

Риккардо мог бы возразить ей, сказать, что не за славой шли они в бой, а защищая дом, веру отцов, родных. Но не сказал, потому что знал — и за славой тоже.

Хорхе де Боскан — новый властитель Босканского хребта. Такой же сильный и высокий, как брат, так же напоминает чем-то медведя. Тоже любит вино и охоту. Охота невозможна, остается вино.

— Я этого предателя едва терплю. Так и хочется придушить! — кулачищи Хорхе сжимаются, показывая, как именно.

— Спокойствие, друг. Мы сейчас слишком слабы. Жофре не уйдет от наказания, но позже.

— Скажи, — Хорхе вдруг переводит тему, — почему Хуан обернулся на твое имя? — Великан лишь притворяется недалеким медведем.

Что ответить? Вино в узорчатом бокале напоминает кровь. Правду.

— Твой брат был человеком редкого благородства — он спас мне жизнь. И редкого ума — сумел обмануть королевского мага Гийома. Выпьем за него, пусть и нам повезет умереть так.

Алина Ла Клава — последняя в роду. Тоненькая, высокая, беззащитная. Круги под глазами. Не может сдержать слез. Слишком тяжелая ноша ей выпала в семнадцать лет.

— Я боюсь, Риккардо, я всего боюсь. Одна. Крестьяне не платят налоги — нечем. И мне королю отдавать нечего. Сборщики злятся, кричат, грозят вызвать войско. — Голос дрожит, как и вся худенькая фигурка.

Граф садится ближе, берет ее за руку.

— Алина, ничего не бойся. С налогами помогу. Ты сестра моего друга.

— Спасибо, — слабое подобие улыбки на бледном лице, — но от главного вы меня не спасете. Меня хотят выдать замуж. Силой. Приезжал Монтеха, насмехался, требовал спорные земли. Требовал, чтобы я отдала за него свой голос на Совете. Говорил, что будущий муж Марк де Мена — меня быстро послушанию научит. Де Мена уже едет сюда как человек короля…

— Марк де Мена не будет твоим мужем. Он больше не появится в Маракойе. Обещаю. А от замужества силой, Алина, есть только одно спасение — выйди за того, кто люб тебе, раньше, чем найдутся новые стервятники. И знай, что, пока я жив, тебя в обиду не дам.

Граф Кардес много отдал бы за то, чтобы никогда не видеть супругов Монтеха или же если и лицезреть, то мертвыми. Но долг хозяина — встречать гостей.

— Жофре и Фера Монтеха, — объявил герольд. Предатель взял с собой большую свиту, почти три сотни человек. Среди них были многие, кого он просто опасался оставлять в Кундере. Например, Гаспар — двоюродный брат Феры и ближайший наследник.

— Твои слуги ленивы и требуют кнута! — Жофре был явно недоволен. — Я граф Кундера!

— Мой герольд будет поощрен за хорошую память. Он не успел забыть твое настоящее имя — «Предатель»!

Жофре усмехнулся. К нему вернулось спокойствие.

— Не предатель, а верный вассал короля. Ты же — пойманный и осужденный бунтовщик. Еретик и палач. Доживай свои дни молча, не оскорбляя достойных людей! — парировал он удар.