Лучше бы я осталась старой девой - Анна Малышева

Среди переживаний и радостей пополам с горем Нана Георгиевна не забыла сделать одну вещь. Когда она узнала от следователя подробности похищения Оксаны, то поехала по тому адресу, где прежде жила ее дочь. Нашла квартиру Александры, позвонила, и когда растрепанная рыжая женщина открыла дверь, Нана Георгиевна, не говоря ни слова и не переступая порога, быстро и уверенно отхлестала ее по щекам, так что они приобрели багрово-свекольную окраску. На правой руке Нана Георгиевна носила кольцо с бриллиантом, так что Александра, помимо неприятных воспоминаний, обзавелась еще и глубокими царапинами на лице.

Когда Ибрагиму стало известно, что девочка нашлась, он пожал плечами и равнодушно сказал:

– Я же говорил – она убежала или ее украли. Откуда я знаю – как?

И больше от него ничего нельзя было добиться. Следователь был потрясен тем, что девочка нашлась, и сам теперь не знал – верить этому человеку или нет? В конце концов, тот сам во всем признавался.

Документы Арифа быстро привели в порядок. Правда, для этого ему пришлось на время вернуться в Дамаск, зато, когда он снова приехал в Москву, Мухамед встретил его на своей роскошной белой машине и поцеловал, когда тот подошел к нему. Все-таки они были родственники.

Ариф работал на складе, где сперва торговал Сафар, а потом – Гамат. О Сафаре его иногда спрашивали покупатели, приехавшие из провинции за товаром. О Гамате почти никто не спрашивал – возможно, потому, что работал он всего несколько дней и к нему не успели приглядеться. И Ариф был этому очень рад. Только как-то раз на склад зашла вдова Сафара, Марина. Она еще располнела, приоделась, ее волосы были теперь обесцвечены до самых корней, держалась она уверенно. Выпила кофе с финиками, рассказала, что работает в магазине, не в арабском, нет. Копалась в товаре, выбирая для себя приличный костюм, и Ариф не смел ей возразить, хотя у него было указание торговать только оптом. Уже уходя, она спросила:

– Где же Гамат? Уволили? Странно. В чем же он провинился?

И Ариф, вместо того чтобы ясно и четко ответить: «Гамат уволился, уехал на родину», что-то забормотал и долго еще ощущал неприятную слабость в спине. Вспоминать было тяжело и страшно, и ему казалось, что о Гамате она спросила с умыслом. Впрочем, она больше на склад не приходила.

О жене он вспоминал поминутно. Хотел даже позвонить в Питер, но не решался. Он боялся всего – Лены, ее матери, Мухамеда, даже собственного сына. Но больше всего – воспоминаний. Иногда он давал себе слово – когда заработает побольше денег, съездит в Питер, пойдет по тому адресу, который записан в блокноте, позвонит в дверь. Она откроет, ахнет, он подарит ей хороший подарок. А потом… Но вот это «потом» как раз и заставляло его отказываться от этой идеи. Что будет потом – он боялся даже думать.

Ариф и сам не знал, насколько эти планы неосуществимы. Лена в Питер не вернулась. Из тех денег, которые оставила ей Фатиха, она расплатилась с долгом и сняла комнату здесь же, в Москве. Это решение пришло само собой. Ей даже казалось, что она действует не по собственному разумению, а по чьей-то подсказке. Несколько дней она отъедалась, утром делала усиленную гимнастику, посетила парикмахерскую, сделала маникюр. Как-то после обеда надела подаренный Инной костюмчик, тщательно подкрасилась и поехала в ночной клуб «Черная стрела». Дождалась менеджера, попросила работы. Тот отказал, ответил, что вакансий нет. Девушка, которую взяли на место Инны, работает добротно, старательно. Если у нее получается пока несколько суховато, то это по неопытности. Кроме того, Лена и сама никогда не работала стриптиз. Нет, он ее взять не может, но кажется, кое-что придумал… Он переговорил по телефону и отправил ее в ресторан где-то на окраине.

Там Лену взяли. Условия были похуже. Ей обещали максимум триста долларов в месяц. Правда, в ее обязанности входил только танец. Она не должна была спускаться в зал и общаться с подвыпившими клиентами. Лена помнила, сколько слез проливали девушки в «Черной стреле» из-за этого общения, и потому согласилась.

Первый месяц она протанцевала, закрыв глаза. И в прямом смысле, и в переносном. Когда она смотрела из-за кулис на танец Инны, ей казалось, что это игра, немного пугающая своей откровенностью и все же красивая. Разницу она поняла, когда впервые вышла перед залом и исполнила стриптиз. На нее навели свет, звучала музыка, и она чувствовала себя припертой к стенке, как на расстреле или допросе. И все же надо было отлепиться от стены и танцевать. Она импровизировала, не зная, насколько все это получается сексуально, но ею остались довольны. Разница между этим рестораном и «Черной стрелой» была ощутима. Зал был оформлен без особой фантазии, музыка не «живая» – шла запись. Публика была попроще и пошумнее, но как раз на публику она старалась не смотреть. «Круг света и я, – убеждала себя Лена. – За этот круг света на сцене никто не проникнет, никто меня не достанет… Открой глаза! Не надо бояться!»

Она изображала райскую птичку – юбочка из разноцветных газовых перьев, символический лифчик в блестках, перышки на голове. Красилась для сцены ярко и умудрялась так изменять внешность макияжем, что была уверена – когда, умывшись, уходит из ресторана через служебный ход, ее никто не может узнать. Но как-то все же подкараулили, предложили провести время. Ее спасло то, что она поймала такси и успела уехать. Пока посетители, пьяные, затискивались в свою машину, они потеряли ее из виду. Таксист смеялся, но в конце поездки заломил баснословную цену.

– За что такие деньги? – возмущенно спросила девушка, крепко сжимая сумочку.

– За риск, красавица, – убежденно ответил шофер. – В меня и пальнуть могли бы.

Пришлось платить. Она уже столкнулась с тем, что при ее нынешней профессии за все приходится переплачивать. Квартирная хозяйка (ее комната была через стенку от Лены) пока не догадывалась, чем занимается ее жиличка. Лена боялась, что в противном случае ее либо сгонят с квартиры, либо заставят платить больше. При ее доходах она себе этого позволить не могла.

– Заведи себе друга с тачкой, – посоветовала ей одна из девушек, которая тоже работала стриптиз в этом ресторане. – Что ты мучаешься?

Девушки были классом пониже, чем в «Черной стреле» – танцевали кое-как, лишь бы уложиться в отведенные десять минут. В перерывах между танцами говорили о деньгах, тряпках, сплетничали. Золотая мечта каждой была – снять богатого клиента и удержать его подольше. Многим это удавалось. Лена ловила на себе недружелюбные взгляды – она явно была не их поля ягода. Как-то ей даже бросили:

– Что, ты не такая же дешевка?

И произошло-то это только из-за того, что она отшила очередного поклонника, который хотел вломиться в уборную. Тогда Лена ничего не ответила, но, вернувшись на рассвете домой, проплакала почти час, пока уснула. Она старалась просидеть в ресторане до половины шестого, пока не откроется метро. Деньги Фатихи подходили к концу. Машина ей была уже не по карману.

Тяжело было и с ребенком. Она уходила на работу в восемь часов вечера, приходила на рассвете. Сашку приходилось запирать, чтобы он не шлялся по квартире и не раздражал хозяйку – та и без того с трудом согласилась взять жиличку с ребенком.