Маска - Сабина Мартин

— Отведи врачевательницу к Лии и делай все, что она скажет!

При виде роженицы Мелисанда испугалась. Женщина, скорчившись, сидела на стуле и стонала. Вся ее одежда пропиталась потом, две служанки поддерживали Лию под руки и выжидательно смотрели на Мелисанду.

Что делать? Мелисанда пару раз видела, как на свет появляются телята, и однажды при ней крестьянин засунул руку в чрево коровы, чтобы повернуть теленка в правильное положение. «Он должен идти головой вперед», — бормотал тогда крестьянин. Может быть, в этом дело? Но что, если это не так? Что, если женщина и ее ребенок умрут?

— Разрешите… — Мелисанда вымыла руки горячей водой и крепким вином, встала на колени и осторожно запустила руку в лоно женщины, нащупывая головку ребенка.

Малыш действительно неудачно повернулся, ножка не давала ему выйти.

— Мне нужно немного повернуть ребенка. Может быть больно, — предупредила Мелисанда.

Лия не ответила, только тихо застонала. Наверное, она вообще не понимала, что говорит Мелисанда.

Девушка просунула руку глубже. Лия закричала от боли, служанки побледнели, но Мелисанда старалась не обращать на них внимания, не думать о том, в какой опасной ситуации оказалась. Пальцы нащупали голову, и Мелисанда осторожно принялась поворачивать ребенка. Понемногу, по чуть-чуть. Ей казалась, что голова малыша хрупкая, как сырое яйцо.

Наконец голова очутилась в правильном положении.

Потом все произошло очень быстро. У Лии начались сильные схватки, женщина застонала, и из ее тела вышел здоровый мальчик. Ребенок сразу же закричал.

Мелисанда перерезала пуповину и вложила дитя в руки усталой, но счастливой матери.

Девушка вытерла покрытый капельками пота лоб и облегченно вздохнула. От усталости у нее кружилась голова. Но она справилась. Мать и ребенок выжили.

Отмыв руки от крови, Мелисанда приказала одной из служанок уложить Лию в кровать и вышла из спальни. Под дверью нетерпеливо расхаживал туда-сюда хозяин дома — ему строжайше запрещалось присутствовать при родах. Он слышал крики жены, но услышал ли сына? Когда Мелисанда сказала ему, что с матерью и ребенком все в порядке, глаза Иакова наполнились слезами. Он взял девушку за руки, низко поклонился и протянул ей мешочек с деньгами.

— Прошу вас, возьмите!

Но Мелисанда подняла руки. То, что она помогла жене Иакова, было лишь везением. И Лия, и ее ребенок были обязаны жизнью Господу, принявшему такое решение. А брать деньги у еврея — грех. Иаков понял ее жест, спрятал кошель и еще раз поклонился.

— Тогда я отдам эти деньги бедным. Благодарю вас, и да хранит вас Бог. Может быть, вы примете в дар коня?

Мелисанда покачала головой и вышла из дома. В переулке было тихо и безлюдно, на душе у девушки царил покой. Новорожденный, этот кричащий комочек плоти, пробудил в ней надежду. В мире было много ужасов, много зла, страданий, смерти. Но жизнь продолжалась.

По переулку брел какой-то мужчина — еврей, судя по его желтой шапке. Он недовольно покосился на Мелисанду, но ничего не сказал и зашел в один из домов. Пора было отправляться на хутор.

Путь по дороге, спускающейся к Гульбену, и днем был тяжелым, в темноте же приходилось быть особенно осторожной, поэтому Мелисанда понимала, что нужно торопиться. Девушка поспешно свернула на рыночную площадь. Там она встретила двух женщин, знакомых ей по прогулкам в городе. Девушка приветливо поздоровалась с ними, но они отвернулись, недовольно пробормотав что-то.

Мелисанду бросило в дрожь. Она быстро прошла через Пфальцские ворота — к счастью, их еще не закрыли на ночь — и, широко шагая, направилась в сторону Гульбена. Но даже на крутой тропинке, ведущей к Эгису, холод все еще сковывал ее ноги.

* * *

Захария обвел взглядом посетителей «Бражника». За одним из столиков сидели его друзья: Урбан, Лукас, Георг и Вайт. Удовлетворенно хмыкнув, широкоплечий подмастерье мясника протолкался сквозь толпу у прилавка.

— Захария, дружище, как я рад тебя видеть! — воскликнул Лукас, мыловар.

Он был на голову ниже Захарии, но свой рост восполнял шириной плеч. А низкий бас придавал ему импозантности.

— У нас тут такой разговор зашел… Думаю, тебе тоже будет интересно.

Захария пододвинул себе стул и, устроившись за столиком, подозвал служанку. Вскоре перед ним на столе стояла кружка пива. Осушив ее в один присест, парень заказал себе еще. И только тогда прислушался к словам мыловара.

— Рассказывай, Лукас. О чем речь?

Но прежде чем Лукас успел ответить, Урбан, шорник, подался вперед.

— Ведьма, — прошептал он. — Мы говорили о рыжей ведьмочке с хутора. В среду о ней спрашивал какой-то чужак. Рыцарь. Сидел здесь с каким-то крестьянином из Гульбена, да так на него давил, точно вино хотел выжать.

— Да уж, тут волей-неволей призадумаешься, что ему нужно от цыпочки, — поддакнул Вайт, канатчик, с руками толстыми, как две березки.

— Я тебе вот что скажу, — продолжил Урбан, неодобрительно покосившись на Вайта. — Этот рыцарь знает, что делает. Видел бы ты его физиономию. Мрачнее тучи.

— Но рыцари не охотятся на еретиков, — возразил Георг, щеточник. На его лице виднелись многочисленные шрамы — похоже, били его чаще, чем кормили. Нос был сломан в нескольких местах, а левый глаз запал глубже правого. — Если б это был инквизитор, тогда другое дело.

— Неужто ты не веришь в то, что она ведьма? — фыркнул Лукас.

— Не знаю… — Георг неуверенно пожал плечами. — Она ж ничего плохого не сделала, верно говорю?

— Ничего плохого не сделала?! — напустился на него Вайт. — На прошлой неделе Грета заболела, женушка пуговичника Зевольта. Вдруг лихорадка скосила. И знаете что? Тем утром к ней эта ведьма заходила, пуговицы покупала!

Какое-то время все озадаченно молчали. Служанка принесла еще пива.

Захария откашлялся. Сейчас настал подходящий момент, чтобы поделиться с друзьями новостями.

— Но вы еще самого интересного не знаете, — самодовольно усмехаясь, заявил он. — Угадайте, где эту рыжую шлюху весь вечер носило?

— На кладбище? — У Георга от восторга расширились глаза.

Захария покачал головой.

— На живодерне? — предположил Лукас.

— В борделе? — воскликнул Урбан.

Вайт стукнул по столешнице.

— Проклятье, Захария, говори уже! Где она была?!

— В жидовском доме.

Лукас плюнул на выстланный соломой пол.

— Вот дрянная баба!

— Кто-то еще сомневается в том, что она ведьма? — торжествующе осведомился Урбан.

— Нужно что-то с этим делать, — решительно заявил Вайт.

— Надо на нее донести. Пускай ей выдвинут обвинение, приговорят ее и сожгут на костре.