Голова ведьмы - Генри Райдер Хаггард

Дороти немного помолчала, а потом ответила:

– Предположим, что все было бы не так – просто предположим, Эрнест. Предположим, что ты любил свою Еву всю жизнь, но она не отвечала тебе тем же, она любила тебя как брата, а сердце свое отдала другому мужчине. Предположим, что он был, к примеру, женат на ком-то другом или еще каким-то образом разлучен с ней. Предположим, что однажды тот мужчина умер, и в один прекрасный день Ева пришла бы к тебе и сказала: Эрнест, дорогой, я не могу любить тебя так, как любила того, кто ушел и к кому я надеюсь однажды присоединиться на небесах, но если ты этого хочешь, и если это сделает тебя счастливее – я готова стать тебе верной и нежной женой. Что бы ты ответил ей, Эрнест?

– Что ответил? Полагаю – согласился бы, взял ее в жены и был бы всю жизнь ей благодарен. Да, думаю – так.

– Ну, так и я, Эрнест, согласна стать твоей женой, потому что как ты любил Еву – так я всю жизнь любила тебя. Я любила тебя, когда была маленькой девочкой, я любила тебя, став женщиной, я любила тебя все сильнее и сильнее, даже когда мы были в этой долгой и безнадежной разлуке. Когда ты вернулся… ах, это было для меня так же, как если бы ты сейчас вновь увидел свет! Эрнест, любимый мой, ты – вся моя жизнь, и я согласна, дорогой мой. Я буду твоей женой.

Эрнест протянул руки, нашел Дороти и притянул к себе, а потом нежно поцеловал в губы.

– Долл, я не заслуживаю тебя и твоей любви, и мне очень стыдно, что я не могу отдать тебе взамен весь мир.

– Эрнест, ты отдашь мне то, что сможешь. Я собираюсь добиться, чтобы ты полюбил меня. Возможно, однажды ты и отдашь мне – весь мир.

Эрнест некоторое время колебался, а потом сказал:

– Долл, ты уверена, что не против… ну, того, что я сказал о себе и Еве?

– Мой дорогой, я принимаю Еву как факт и постараюсь с ней смириться, как и следует поступать, когда собираешься выйти за мужчину с комплексом Генриха VIII.

– Долл, я не зря назвал ее своей злой судьбой. Понимаешь, я боюсь ее; она подавляет мою волю и все разумные доводы. Теперь, Долл, я схожу с ума от мысли, что она – нет, не то, чтобы она обязательно это сделала, но может! – снова появиться в моей жизни, а потом ей что-то взбредет в голову, и она снова одурачит меня. Она ведь может преуспеть, Долл!

– Эрнест, пообещай мне кое-что. Дай слово чести.

– Да, дорогая.

– Обещай, что никогда не станешь скрывать от меня то, что происходит между Евой и тобой – если что-то будет происходить. Обещай, что в этом вопросе ты всегда будешь полагаться на меня не как на жену, а как на лучшего друга.

– Почему ты меня об этом просишь?

– Потому что тогда, я полагаю, я смогу уберечь вас обоих от беды. Сами вы за собой присматривать не в состоянии, особенно ты.

– Обещаю. И вот еще что, Долл. Несмотря на все то, что я сейчас говорил, где-то глубоко внутри меня живет убеждение, что моя судьба и судьба этой женщины каким-то образом переплелись. Возможно, это глупо – но мне кажется, что сейчас мы переживаем всего лишь один из этапов нашего существования, что мы уже прошли такие этапы в прошлом – и что впереди нас ждут иные, быть может, высшие ступени… Вопрос в том, хочешь ли ты связать свою жизнь с жизнью человека, который придерживается такой странной веры?

– Эрнест, я полагаю, твоя вера истинна – по крайней мере, для тебя самого. Верим же мы, что будем пожинать плоды того, что посеяли, в то, что каждому дается по вере его, и в то, что ни одно деяние не остается без последствий. Эта вера не возникает из ничего, и я не сомневаюсь, что на небесах найдется место каждому верующему. Но ведь и я тоже верю – искренне и от всего сердца, – что Господь уготовил всем любящим душам в иной жизни соединиться с теми, кого они любили и желали. Возможно, каждый обретет то, во что верит всей душой. Видишь, Эрнест, твои убеждения вовсе не мешают моим – я не боюсь потерять тебя в ином мире. А теперь, любовь моя, возьми меня за руку и позволь отвести тебя домой. Возьми мою руку, как взял мое сердце, и никогда не отпускай, до самого моего смертного часа.

Так, рука об руку, Эрнест и Дороти отправились домой сквозь свет и тени приближающихся сумерек.

Дороти и Эрнест вернулись в Дум Несс как раз вовремя, чтобы переодеться к обеду, поскольку с тех пор, как Эрнест и Джереми снова поселились дома, Дороти, чье слово в Дум Несс было законом, настояла на поздних обедах.

Трапеза прошла как обычно. Дороти сидела между Эрнестом и своим дедушкой, без устали помогая обоим, так как им было бы затруднительно справиться самостоятельно без ее нежной и деликатной помощи. Однако когда с обедом было покончено, со стола сняли скатерть, а Грайс поставила на стол вино и удалилась, произошло нечто необычное.

Эрнест попросил Дороти наполнить его бокал портвейном. Она выполнила просьбу, и тогда он сказал:

– Дядя и Джереми, я хочу попросить вас поднять свои бокалы.

Мистер Кардус бросил на него острый взгляд и спросил:

– В чем дело, Эрнест, мой мальчик?

Дороти немедленно зарделась, догадываясь, о чем пойдет речь, и не зная, сердиться ей или радоваться.

– Я прошу выпить за здоровье моей будущей жены – Дороти Джонс.

На мгновение в гостиной воцарилась тишина, которую нарушил мистер Кардус.

– Много лет назад, Эрнест, мой дорогой племянник, я говорил тебе, как сильно я мечтаю об этом – но многое случившееся сорвало мои планы. Я не ожидал, что этому суждено свершиться. Теперь, благодарение Богу, настали хорошие времена, и я пью за ваше здоровье от всего сердца. Я счастлив, я очень счастлив. Дети мои, я знаю, что я странный человек, и вся моя жизнь была посвящена лишь одной страсти, одному делу, которое сейчас подходит к своему финалу, – но и в этой странной жизни я нашел время, чтобы научиться любить вас обоих. Дороти, дочь моя, я пью за твое здоровье! Пусть все счастье, в котором было отказано твоей матери, достанется тебе – будь счастлива и за себя, и за нее! Эрнест, ты прошел через тяжелые испытания, и почти чудом можно считать то, что ты дождался этого дня. В Дороти ты обретешь награду за все пережитое, ибо она – хорошая женщина. Возможно, я не успею увидеть, как будет расцветать ваше счастье и как родятся ваши дети – во всяком случае, не думаю, что доживу, – но пусть с вами навечно пребудет мое благословение. Благослови вас Бог, дети мои! Мир вам, Дороти и Эрнест!

– Аминь! – громогласно подытожил Джереми, почему-то представив, что он находится в церкви.

Потом он вскочил и от избытка чувств так сильно стиснул и потряс руку Эрнеста, что тот не удержался от крика; Дороти он подхватил на руки и закружил по комнате, а потом горячо расцеловал, сбив цветок орхидеи, которым она украсила свою прическу. Затем все снова уселись и принялись за портвейн – разумеется, мужчины, – чувствуя, как души их переполняет радость.

Единственным человеком, которого новости совсем не обрадовали, был Мазуку.