Дикие карты. Книга 7. Рука мертвеца - Джон Джексон Миллер

Существо ползло по нему, его тело ползло под ним. Но было еще нечто важное…

– Дерьмо! – сказал Джэй.

– Мастер! – в тревоге выкрикнул Саша.

Джэй заглушил его предупреждение окриком:

– Хирам! – выкрикнул он. – Бей Блэйза, проклятье. Бей Блэйза!

Хирам ударил мальчика по голове.

Спотыкаясь, двинулся Прелестник, ринулись Эзили, Саша, но они все опоздали, совсем опоздали. Джэй снова обрел тело. Он перекатился и лег на спину, Ти Малис вцепился ему в грудь, извиваясь, как надетый на крючок червяк.

Он поднял руку, но пальцы были деревянными.

Ти Малис двигался по его груди, глядя прямо ему в глаза.

Джэй сложил три пальца, вытянул указательный, поднял большой, постарался прицелиться. Рука дрожала.

Слепая змея вытянулась вперед.

Трясущимся пальцем Джэй ткнул Ти Малис в глаз. Раздался короткий сухой щелчок.

Джэй ощутил резкую боль, из дыры в шее брызнула кровь, но он это едва заметил. Вес исчез с груди.

Эзили закричала.

– О боже, – сказал Саша.

Блэйз начал неудержимо плакать.

А сзади послышался очень мягкий голос Хирама Уорчестера:

– Кончилось.

Аэропорт Атланты был переполнен возвращающимися домой усталыми делегатами, все еще жужжащими про съезд, который никто никогда не забудет. Бреннан проталкивался сквозь них, ничего не замечая, Дженифер у него в кильватере. Они не остановились, даже чтобы взглянуть на то, как из кошачьей клетки извлекали карлика. Он был весь измят и вопил: «Воды, воды!»

Они приближались к концу, но Бреннан не ощущал подъема. Его вызванный анестезией сон прошлой ночью все еще жил в его сознании. Умом он не мог упрекнуть себя в смерти Хризалис, но чувства говорили обратное. Он помнил то место из проповеди Тахиона, где он говорил о тяжелых ожиданиях, которые будет испытывать дух Хризалис, но знал, что дух Хризалис над ним не властен. Это его собственный дикий дух, питаемый безжалостной памятью о ней. Хотел бы он знать, оставит ли он когда-нибудь ее в покое.

Они взяли такси в город и остановились у оружейного магазина, чтобы купить два пистолета: автоматический «вальтер» ППК для Бреннана, «смит-вессон» .38 Шеф Специальный для Дженифер. Он заплатил наличными; владелец не задал ни одного вопроса.

В госпитале намеревались уложить всех троих, но Джэй не позволил. Он остался лишь затем, чтобы ответить на несколько вопросов, выпросить себе обезболивающего и убедиться, что о Блэйзе хорошо позаботятся. Затем подхватил Хирама и вызвал такси с телефона медсестры.

Подвал, где Ти Малис основал свою резиденцию, располагался под сгоревшим домом почти в часе езды от центра Атланты. Пока они ехали, Хирам смотрел в окно отсутствующим взглядом. Время от времени им овладевали приступы неудержимой дрожи, в глазах сквозила паника.

– Совсем один остался, – сказал он наконец.

Джэй не ответил. Разговор потребовал бы больше энергии, чем у него осталось. Он вытянулся и закрыл глаза.

Следующее, что он ощутил, – это легкий толчок Хирама в бок.

– Приехали, – сказал он.

Джэй сонно выпрямился, нащупал бумажник. Он был пуст.

– Я уже заплатил, – сказал Хирам. Он помог Джэю выбраться из такси, и они направились в отель.

В отеле «Мариот» звенела сигнализация; один из лифтов застрял между этажами. Джэй поморщился – от головной боли он почти ослеп, и шум – последнее, в чем он нуждался. Он яростно ткнул в кнопку вызова, и они воспользовались другим лифтом, чтобы добраться до этажа Тахиона.

Джэй открыл дверь ключом Блэйза, включил свет и направился к бару, чтобы смешать себе чего-нибудь покрепче. Хирам просунул голову в спальню.

– Тахион? – позвал он. Никакого ответа.

– Его здесь нет, – сказал Хирам, возвращаясь в гостиную.

– Ага, – сказал Дэнэй. – Понимаю.

Он присел в ожидании. Хирам направился к бару и смотрел на бутылки, не пытаясь сделать себе выпивку. Просто стоял, уставившись, как большой потерявшийся ребенок. Затем начал прибираться. Протер пару грязных стаканов, взял полную окурков пепельницу и оглядывался, ища, куда ее опорожнить. На стойке, рядом с бутылками, стояла полная пепла кружка. Хирам с минуту рассматривал ее с интересом, пожал плечами и вывалил туда окурки.

Оба обернулись на звук открывшейся двери. В кресле на колесиках въехал д-р Тахион, перевязанная культя его покоилась на коленях. За ним, толкая кресло, следовал Джек Браун.

– Ты, – сказал Браун, свирепо глядя на Джэя. – Мы перевернули полгорода в поисках вас. Где вы были?

– Джэй, Хирам, – сказал Тахион. Он начал вставать с кресла. – Что случилось? Где Блэйз?

– В госпитале, – признался Джэй.

Тахион издал сдавленный звук.

– Он в порядке?

– Небольшой перелом челюсти, потерял несколько зубов, синяки, царапины, сильный шок. Но врачи предполагают, что все будет в порядке. В госпитале полагают, что его следует подержать под наблюдением несколько дней, и все.

Д-р Тахион зашатался, будто слова Джэя были физическим ударом. Джек Браун помрачнел, как грозовая туча, и гневно двинулся вперед.

– Ну ты, дрочун хренов. Он всего лишь ребенок, чем ты, черт побери, думал, втягивая его в какие-то грязные…

Джэй указал, Джек схлопнулся. Может, Брауну удастся закончить свою мысль на центральном подиуме у Уродов. А может, нет.

– Прости, – пробормотал Джэй Тахиону. – Голова раскалывается, сейчас птенец вылезет. Просто не могу сейчас больше. Не можешь встать с кресла?

– Это Джек придумал, – сказал Тахион.

Джэй видел, насколько все еще слаб этот маленький человек. Зашатавшись, он вытянул для равновесия руку, но ее не было. Забинтованная культя с силой ударилась о край дивана, у Тахиона перехватило дыхание.

– Сядь, – сказал Джэй.

Тахион снова опустился в кресло, положил культю на колени. Джэй вернулся к бару.

– Что ты делаешь? – спросил Тах.

– Наливаю тебе выпить, – сказал Джэй. – Тебе надо бы.

Он наполнил второй стакан бурбоном, положил льда, принес Тахиону и вложил в несопротивляющуюся левую руку.

– Я не… не пью бурбон, – сказал Тах.

– Выпей, – сказал Джэй.

Тахион выпил, его бледные сиреневые глаза наполнились страхом.

– Расскажи мне, – сказал он, осушив стакан наполовину.

Джэй рассказал ему все.

Надо отдать ему должное, пришелец слушал не прерывая. Когда рассказ дошел до гибели многоножки, по щекам его побежали слезы, но он ничего не сказал.