История Франции - Андре Моруа

8. Правительство само открыло солдатам дорогу в советы и показало, что гражданская власть перед ними бессильна. Баррас очень быстро раскаялся, что вновь посадил якобинцев на коня, потому что те развязали кампанию против нравов, царивших в Директории. Всех возмущали разгул и богатство «гнилого брюха», выставлявшихся напоказ среди всеобщей нищеты. Только один человек во Франции сохранял к себе неизменное уважение: Наполеон. Он отлично разыграл свою партию. Помог Директории вернуть якобинцев, понимая, что этот возврат к излишествам, эти депортации, эти чрезмерные чистки напугают французов, которые жаждали теперь восстановления порядка, свободы вероисповедания, безопасности. До переворота фрюктидора он сражался с партией мира. После фрюктидора он стал ее поддерживать и самолично, вопреки приказам Директории, которая предпочла бы итальянскому миру рейнский, подписал Кампо-Формийский мирный договор. Теперь ему было плевать на директоров. Он чувствовал, что они находятся в полной от него зависимости, и стремился к личной власти. Но требовалось проявить еще немного терпения. Между тем Париж ожидал своего генерала. Повторяли его словечки, принесенные офицерами итальянской армии, выясняли его взгляды. Они успокаивали. Бонапарт стоял за примирение, за умеренность. Вдруг выяснилось, что он уже в Париже, в доме Жозефины. Улицу Шантерен, на которой они проживали, переименовали в улицу Победы. Прирожденный политик, Бонапарт действует с замечательной ловкостью и пробуждает любопытство внешней скромностью. В своем поведении на публике, когда он появляется на собрании Директории, он сочетает присущую военному резкость и жесткость с обаянием. Подобный подход был неотразим при завоевании того института власти, членом которого он намеревался стать. Потом он вновь ушел в тень, и это своевременное отступление привлекло к нему тех, кто опасался Кромвеля и Монка. Он говорил, что у него только одно желание – возглавить экспедицию в Египет, отобрать у Англии Мальту, Александрию и, возможно, Индию. Это был традиционный план французской дипломатии. Его выработал Шуазёль и одобрил Талейран. Всю свою молодость Бонапарт был одержим Востоком. Во времена бедности он подумывал записаться в турецкую армию. В 1798 г. он решил на время исчезнуть, чтобы вернуться в ореоле новой славы и, если обстоятельства сложатся благоприятно, захватить власть.

9. Египетская экспедиция удалась в том смысле, что, невзирая на флот Нельсона, Бонапарт смог высадиться, освободить Египет от мамлюков и дойти до стран Ближнего Востока. Однако Нельсон уничтожил французский флот около Абукира. Египетская армия оказалась блокированной и лишенной продовольствия. Наполеон, человек с широким размахом, уже поговаривал о возвращении через Константинополь и Вену. Но вскоре он узнает, что в Европе для Директории все складывается очень плохо. Внутри страны выборы оборачивались против правительства, и после того, как маятник резко качнулся влево, в сторону фрюктидора, он вдруг сменил направление и качнулся вправо, желая освободиться от якобинцев, как прежде освободился от роялистов. Эти колебания настроили против Директории все партии. В оккупированных странах начались волнения против правления республики. Революция защитила националистов. Теперь они выступали против нее. Австрийцы и русские заняли Милан. Англичане готовились к высадке в Голландии. Швейцария выступала против французов. Журдан переправился через Рейн. Наполеон принял решение: необходимо вернуться. Впрочем, он еще не знал, что Директория тоже требует его возвращения. Рискуя вызвать неодобрение, Наполеон оставляет египетскую армию на Клебера и обманывает бдительность англичан. Он прибывает во Францию в тот момент, когда Сьейес, вошедший в Директорию и считавший метания термидорианцев опасными и устаревшими, «искал шпагу» для государственного переворота. Сьейес поочередно думал об Оше и о Жубере. Но оба героя были уже мертвы, оставался Бонапарт, конечно не столь надежный, но более прославленный.

Египетская экспедиция: Французские офицеры на верблюдах. Офорт. 1803

10. И вот наступил час третьей партии, как это всегда случается во Франции, как это уже было после Фронды и Религиозных войн. Все устали от Директории, от слабости исполнительного органа власти, от отвратительных законов, от несправедливых проскрипций. Долой и якобинцев, и роялистов – таковы были настроения в стране, при которых Сьейесу, Фуше, Талейрану – этому «брелану священников», этим политическим фокусникам – оставалось только устроить государственный переворот. Среди заговорщиков как раз Бонапарт больше всех сомневался, стоит ли прибегнуть за помощью к армии против представителей народа. У генерала хватало рассудительности понимать, что тот, кого возведут к власти штыки, теми же штыками может быть свергнут. Он желал получить решение, принятое голосованием ассамблеи. Сьейес обеспечил себе поддержку Совета старейшин. Оставался Совет пятисот. Сьейес решил провести их собрание в Сен-Клу, чтобы удалить совет от жителей Парижа. Люсьен Бонапарт, брат Наполеона, председательствовавший на собрании, подготовился к этому перемещению. Операция проходила в два этапа: 18 брюмера – в Париже, а 19 брюмера – в Сен-Клу. Второй день едва не обернулся провалом. Якобинцы, которых Сьейес хотел устранить, были людьми, закаленными в политической борьбе, и умели защищаться. Наполеон Бонапарт, придя в волнение, сбитый с толку враждебностью аудитории и встреченный криками: «Долой диктатора! Вне закона!» – потерял голову и едва не лишился чувств. Гренадеры не знали, что делать: подчиниться Бонапарту или арестовать его. Ситуацию спас Люсьен Бонапарт. Как председатель собрания Совета пятисот, он имел законное право обратиться за помощью к войскам против любого депутата, нарушающего ход заседания ассамблеи. Он воспользовался своим правом. Под грохот барабанов Иоахим Мюрат ввел гренадеров, которые очистили зал. Государственный переворот удачно завершился. Горстка депутатов, собранных Люсьеном среди беглецов, проголосовала по его указке решение, по которому три консула приняли власть от Директории. К двум директорам, подготовившим «день», присоединился генерал, который этот «день» и осуществил… Бонапарт, Сьейес и Роже Дюко… Народ услышал только одно имя. Никто и не думал оспаривать легитимность нового правительства. Франция не была изнасилована – она отдалась добровольно.

Джеймс Гилрей. Наполеон разгоняет правительство Директории. Английская карикатура на переворот 18 брюмера 1799 г.

1. Современникам день 18 брюмера не показался днем наступления на их свободы: в последние годы этих свобод оставалось так мало. Для парижан не было никакой разницы, называется ли правительство Директорией или Консульством. Некоторые департаменты равнодушно и безуспешно выразили свое несогласие. Успокоенная буржуазия подняла «консолидированную ренту» с одиннадцати до двадцати франков. Роялисты надеялись, что Бонапарт окажется Монком, республиканцы – что он станет Вашингтоном. Скромный, покладистый, он одевался в гражданское платье, чтобы подчеркнуть, что входит в правительство не как генерал, и выказывал особое почтение великому авгуру – Сьейесу, присутствие которого во власти поддерживало фикцию революционной преемственности. Но разве революция еще продолжалась? Бонапарт и сам этого не знал. «Революция, – говорил он, – должна научить, что ничего нельзя предвидеть». В течение всего этого периода он жил одним днем. И это обеспечивало ему успех. Франция была тяжело больна, после пяти лет лихорадки она впала в полную прострацию. Требовалось уврачевать ее раны, поправить финансы, успокоить умы и править наугад.