Наследница поневоле - Ирина Львова

Андрея поразили темпы и слаженность, с которой действовали все участники операции. Он даже испытал нечто вроде гордости за нашу армию — могут же, когда хотят! К слову сказать, количество добровольцев очень скоро возросло до двух сотен, однако от их помощи Александр Васильевич отказался, ссылаясь на завет древнего тезки: воевать не числом, а умением.

И все бы ничего. Чем черт не шутит? А вдруг пришлось бы заносить ночное сентябрьское дело в окрестностях Москвы в мировые анналы военной стратегии наряду с операцией «Буря в пустыне» — «Буря в лесу»? Чем не название, а? — если бы не… человеческий фактор.

БТР как нельзя лучше выполнил возложенную на него функцию: своротил ворота, едва не придавив двух охранников и доехав при этом чуть ли не до самого крыльца здания. Вторая машина остановилась, и Диденко нажал на гашетку пулемета, с упоением разнося шифер крыши. Сейчас бы услышать зычное суворовское «На штурм!», «На слом!» и ринуться «чудо-богатырям» в образовавшуюся брешь, чтобы разом довершить успех. Но не тут-то было!

Вот так просто? Нет, это не по-русски! А рокеры? Они, на свою беду, оказались поблизости, и «чудо-богатыри» рядового Суворова, как собака за кошкой, устремились за ними. Впрочем, зоологическое сравнение в данном случае не вполне оправданно. Байкеры в первый момент бросились наутек, но потом вернулись, сообразив, что противник не только уступает им численностью, но к тому же и не вооружен — автоматная стрельба по известным причинам никому вреда причинить не могла, а потому вскоре прекратилась. Разогнавшуюся пехоту принялась атаковать «тяжелая кавалерия», рыцари в черных кожаных доспехах. У них ведь тоже нынче выдалась веселая ночка: воинственные мотоциклисты не забывали за делом промочить горло, а кто и травки покурить, поэтому, едва они заметили, что одолевают, настроение у них тотчас же улучшилось.

Они так увлеклись, что опрометчиво не обратили внимания на зычное «Наших бьют!!!», девятым валом катившееся к месту сражения, и слишком поздно заметили толпу солдат, спешивших на помощь товарищам.

Заварзин, Каликин и Диденко первыми ринулись в пробитую бронетранспортером брешь, наивно полагая, что за спиной у них чуть ли не целый взвод. Сцепившись с охранниками, они не сразу поняли, что за ними последовало едва ли пятеро солдат, да и то трое из них немедленно повернули к месту куда более соблазнительной свалки с мотоциклистами.

Заварзин сражался как лев, разбивая лица прикладом, нанося разящие удары дулом в самые уязвимые места противников. И все же Андрей продвигался слишком медленно, ему пришлось задержаться в своем продвижении, чтобы прийти на выручку Суворову, который оказался куда лучшим стратегом, чем бойцом. Огрев по затылку рыжего мужика, прижавшего рядового к земле, Заварзин помчался дальше.

В этот момент в холле загрохотали выстрелы.

Приняв решение, Изборский действовал с достойной восхищения оперативностью. Он спустился в подвал, но не в ту его часть, в которой сидели «попавшие в плен» Кирсанов и его помощники. Аркадий Афанасьевич оказался в отдельном боксе, через стенку от тюрьмы, там, где находился, ожидая своего часа, гордый джип «мицубиси». Там же оказался и водитель, Алексей Клебанов — хмурый высокий парняга, почти никогда не снимавший черного драпового кепаря и неизменно поднимавший воротник куртки, отчего его сутулость делалась еще заметнее.

«Везение — это не манна небесная, — частенько говаривал Аркадий Афанасьевич. — Везение — это результат правильных действий, предпринятых индивидуумом на верно выбранном пути к достижению цели».

Всю жизнь талантливый бизнесмен находил подтверждения этой мудрости.

— Чё там, Аркадий Афанасьевич? — спросил обеспокоенный стрельбой водитель.

— Глебов — псих ненормальный — в мотоциклистов стреляет, — сердито ответил Изборский. — Устроил себе тир, понимаешь… Вот что, Леша, мне надо срочно выехать… А… рокеры эти чертовы мешают!

Байкеры, в массе своей сосредоточенные у главного входа, все же нет-нет да отправляли дозоры вокруг дачи, очевидно надеясь, что у похитителя байка сдадут нервы и он ударится в бега, перебравшись через ограду или воспользовавшись задними воротами. В этом случае они вполне могли принять Изборского за своего обидчика и воспрепятствовать его выезду, а он, по понятным причинам, не хотел никаких проволочек на своем пути к спасению. План директора «Ундины» выглядел просто: Клебанов открывал ворота, потом возвращался и садился за руль. Босс же располагался на заднем сиденье и выставлял в каждое из окошек по стволу. Оружие он собирался пустить в ход только в крайнем случае.

Пока Клебанов ходил к воротам, Изборский приготовил два автомата и выгнал машину из подземного бокса. Завидев приближавшегося водителя, Аркадий Афанасьевич перебрался на заднее сиденье.

— Все в порядке? — спросил он Клебанова.

— Угу, — ответил немногословный шофер, садясь в автомобиль.

— Поехали.

План чуть было не провалился. Открытые ворота привлекли внимание рокерского патруля. Пришлось Изборскому пострелять, а Клебанову поднажать на газ, благо мощная машина не подвела. Кинувшиеся было вдогонку мотоциклисты скоро отстали, опасаясь схлопотать пулю, и через десять минут «мицубиси» выехал на асфальтовую дорогу, а еще минут через пятнадцать Аркадий Афанасьевич, заметив огромную лужу, образовавшуюся в кювете вдоль шоссе, попросил водителя притормозить. Тот остановился.

Осторожный Изборский протер рукояти автоматов и, выбросив их в воду, вернулся в джип.

— Ну вот, — проговорил он и вздохнул с облегчением, поудобнее устраиваясь на сиденье. — Теперь все в порядке. Поехали.

— Еще не все, — проговорил водитель, поворачиваясь к шефу.

— Что? — встрепенулся тот. — Чт-то… такое?

Увидев у себя прямо перед носом короткое рыло автомата «узи», Изборский вскинул голову и похолодел. Глаза в глаза, кривя губы в не предвещавшей ничего хорошего улыбке, на него смотрел… Ла Гутин.

Долго слушать сладкоречивые пассажи директора «Ундины» киллер на стал — залепил ему рот найденным в бардачке скотчем, затем спеленал синтетическим автомобильным тросом, буквально превратив в кокон, после чего устроил на полу между передними и задними сиденьями, лишив несчастного возможности шевелиться.

— Я не ограблю вас, старина, — пообещал Ла Гутин, доставая из сумки деньги. — Всего сто тысяч долларов. Этого будет достаточно для старого солдата. Я заслужил их, приятель. Столько раз я рисковал своей жизнью, и все напрасно. На сей раз я не промажу. Будьте покойны, друг мой, я с пользой потрачу ваши денежки, открою небольшую пивную в одном из маленьких городков где-нибудь близ Бордо или Марселя. Может быть, даже женюсь на сдобной вдовушке из Прованса. Буду стоять за стойкой, наливать фермерам и проезжающим дальнобойщикам пиво и вспоминать вас добрым словом… Я не стану убивать вас, старина, поверьте. Я не собираюсь так жестоко мстить вам за малоприятные минуты, проведенные в вашем холодном подвале…