Ричард Длинные Руки - бургграф - Гай Юлий Орловский

— Ночью?

— Во мне проснулось нечто поэтическое, — объяснил я.

— Лук не забудьте, — подсказал.он.

— Зачем?

— Эльфов отгонять, — объяснил он, — всегда помогают стихи выстраивать. Лучше отстреливать сразу, чтоб свои вкусы не навязывали.

— У меня такие рифмы, — ответил я, — что тролли с воем разбегутся.

Амелия смотрит с лестницы, потому оба говорим беспечными голосами, улыбаемся, но потом я шел к выходу и чувствовал между лопаток ее умоляющий взгляд: спаси моего ребенка! Спаси мою девочку!..

Да и у Торкилстона в глазах нечто подобное. Похоже, пока я шатался по городу, он успел привязаться к детям.

Улицы пошли навстречу, как трещины в каменистой почве: низкие одинаковые домики, дым и чад от множества жаровен, сковородок, жаркий воздух целиком из запаха жареной рыбы, потом услышал песни, вопли и все то, что сопровождает в этом городе с первого дня.

Я напрягался изо всех сил, голова трещит, в какой-то момент ощутил боль в лобных долях и услышал там треск, словно лопнула яичная скорлупа. В носу стало горячо, успел поднять руки, на ладонь закапала кровь из обеих ноздрей.

Ночное зрение никогда не вызывает головокружения, потому что видишь всё на том же месте. Просто видишь в темноте, только и всего, а вот запаховое — это кошмар... Человеческий мозг не приспособлен видеть картины прошлого, как вот я видел обычным зрением, как прошла красивая женщина и скрылась за углом, а в запаховом всё еще идет в виде размытого на много сотен шагов в длину привидение. Точно так же вижу и всё то, что за спиной. И эти вот реальности, накладываясь одна на другую и противореча друг другу, доводят до головокружения и вызывают судороги в животе.

Я вытащил платок и вытер нос, одновременно залечивая травмы, но продолжал обшаривать улицу и площадь всеми видами зрения и чувств. Кровь пошла сильнее, я уже готов был отказаться от поиска, здоровье дороже, как вдруг сознание вычленило некую размытую фигуру среди прочих таких же размытых, но гораздо более красочных.

Рослый человек стоит неподвижно, лицом ко мне. Похоже, наблюдает за мной давно. Я медленно повернулся и скользнул равнодушным взглядом, делая вид, что рассматриваю бродячих актеров, бредущих за разрисованной повозкой. Вот они подошли к нему, я старательно делал вид, что смотрю на актеров, но я должен увидеть его и простым зрением, должен...

...Однако не увидел. Только в запаховом некая размытая фигура, вижу как лицом ко мне, так и с боков и даже со спины. От этого и кружится голова, а мозг, пытаясь соотнести с привычной реальностью, грозит вообще свихнуться.

Я вытер кровь, ноги подрагивают, бросил монетку танцующему мальчишке и пошел по улице. Не оглядываясь, видел, что колдун сдвинулся с места и пошел следом, держась на том же расстоянии.

Я сделал вид, что вот прямо сейчас вспомнил что-то важное, ускорил шаг и почти побежал в направлении порта. За спиной наконец-то услышал шаги, хорошо, значит, магии недостает следить за всем, а то мог бы двигаться бесшумно...

За углом я остановился, выхватил нож и ждал. Джафар выбежал, запыхавшись, глаза успели расшириться, когда увидел меня, но я уже нанес короткий удар ножом в живот и резко дернул руку вверх. Послышался треск распарываемой ткани. Колдун охнул, изо рта плеснула кровь, но тут же исчезла, он прохрипел:

— Ты... значит, и ты...

— Да, — подтвердил я, — тоже что-то могу...

— Ты дурак...

— Все мы в чем-то и где-то, — ответил я, — но вот ты — мертвец...

— Я... нет, а вот ты...

— Мертвец, мертвец, — подтвердил я. Я чувствовал как он старательно заживляет рану, с усилием вздернул руку еще выше, устремив острием вверх. — Попробуй заживи...

Он молчал, я чувствовал жар его тела, словно держу руку в разгорающейся печи. Сцепив зубы, я нащупал острием сердце и несколько раз вонзил острие, а потом выдернул нож, руку залило кровью до самого локтя.

В глазах колдуна промелькнуло выражение мрачного торжества, однако я с силой ударил ножом в глаз, погрузил по самую рукоять. Он страшно вскрикнул, ноги подогнулись, я не стал подхватывать труп, только погрузил лезвие глубже, подержал, пока тело не перестало дергаться.

За спиной послышался вскрик. Двое прохожих остановились и с ужасом смотрели, как я погружаю руку с ножом в пустоту, а оттуда хлещет кровь.

— Ваша милость... что это?

— Зло, — ответил я коротко.

Джафар не двигался, я ухватился одной рукой за ухо с рубиновой серьгой, оттянул. Лезвие в другой руке мелькнуло, послышался треск распарываемой кожи, хрящей и сухожилий. Прохожие снова ахнули, на моей ладони появилось грубо срезанное ухо с дорогой серьгой.

Один сказал торопливо:

— Смотри-смотри!

Тело колдуна проявлялось медленно, словно из тумана. Абсолютно бесцветное, рыхлое, но постепенно приобретало форму, цвета и оттенки.

— Значит, издох, — сказал я. — Хорошо. Теперь последний аккорд...

Я свистнул Зайчика, вскочил в седло и через несколько минут мы остановились перед дворцом Бриклайтов.

В нижнем зале двое слуг скоблили пол. Дверь еще трепыхалась на одной петле, перекосившись, а их уже сдунуло, будто ураганом. Я прошел вверх по лестнице, в конце коридора из-за угла высунулась голова и моментально исчезла.

Не задерживаясь, я шел к кабинету Бриклайта. Ни одной магической ловушки, удар ногой в дверь... в кабинете пусто. Осмотревшись с порога, вернулся в коридор и двинулся дальше, по дороге заглядывая в комнаты.

Из дальней двери выметнулась женщина, сразу же бросилась прочь. Я удержался от крика «Стой, стрелять буду», дошел до той, откуда она выбежала, точно так же демонстративно ударил в дверь ногой.

Та распахнулась без протеста, я перешагнул порог и очутился в роскошной спальне. На той стороне комнаты женщина спиной ко мне поправляет занавеску. Не вздрогнув, обернулась медленно, с подчеркнутым достоинством, ослепительно красивая и осознающая свою красоту и стать: тонкая талия и высокая грудь, глубокий вырез платья, что позволяет рассмотреть не только белоснежные холмики, но и края нежно-розовых кружочков, безукоризненная линия бедер. И хотя платье, как и положено, до полу, но до чего же умело сшито: я отчетливо увидел ее без платья! Высший класс портняжного мастерства.

Она смотрела в упор, лицо породистое, я бы решил, что за ее плечами сорок поколений аристократов, если бы не рассказ отца Шкреда, что это сейчас мадам ля Вуазен, а совсем недавно была падшей женщиной из трущоб по имени Катрин Дэше и обслуживала в борделе, а то и прямо на корабле пьяных моряков.

— Приветствую, — произнесла она красивым контральто. — Вы поступили разумно, сэр Ричард.

— Надеюсь, — ответил я.

Она улыбнулась, я наконец-то увидел в ее глазах злое торжество.