Завтра утром - Лайза Джексон

Так где они? И почему свет такой тусклый?

— Мама!

Может, они поехали в больницу?

Обе машины стояли в гараже на своих местах; это Никки заметила еще по дороге. Но, может, они позвонили в «скорую» или друзьям? От тревоги сводило мышцы.

— Мама! — позвала она, стряхивая капли дождя с пальто.

И снова нет ответа.

Что-то не так. Совсем не так.

Ты просто нервничаешь из-за того звонка.

Она потянулась за телефоном и увидела, что в комнате мерцает свет. Это телевизор. Но звука не было.

Никки взяла радиотелефон, вошла в комнату и вздохнула с облегчением. Отец полулежал в любимом кресле, ноги на подставке, телевизор включен, но без звука. Наверное, спит и ничего не слышит.

— Господи, папа, как ты меня напугал, — мягко сказала она, надеясь, что он проснется, и положила телефон на стол. — А где мама? Она недавно звонила и тоже перепугала меня. — Он не ответил. Никки подошла к креслу и легонько тронула его за плечо. — Папа… — Молчание. В ней снова шевельнулось беспокойство. — Папа! Просыпайся. — Голову он уронил набок и дышал очень слабо. Или совсем не дышал? Сердце чуть не выскочило у нее из груди. — Папа! — Она наклонилась к нему, прислушиваясь, и стала трясти за плечо.

Но ни намека на дыхание не исходило из его легких.

— Нет… о господи, нет… папа! Папа!

Потом она увидела кровь. Не на нем — краем глаза она заметила, что из холла течет тонкая красная струйка.

— Мама…

Сердце ушло в пятки. Только не это! Откуда кровь? Откуда? Мать ранена? Волоски на руках стали дыбом, и тут она услышала слабый стон. Голос мамы.

— Мама, я иду, я помогу! — воскликнула она, побежала в холл и тут услышала шорох за спиной — шаги из кухни.

Обернулась.

И увидела его.

Окровавленного и мокрого. Жестокое застывшее лицо, глаза сверкают под высоким лбом, а клок мокрых волос так дико падал ему на глаза, что она закричала. В одной руке он сжимал шприц для подкожных инъекций. В другой — окровавленный охотничий нож.

Гробокопатель.

Ее душу стиснул ледяной ужас, когда она узнала его.

— Где моя мать? — требовательно спросила она, отступая. Бешено бился пульс.

Он не ответил. Только огонек удовлетворения светился в его взгляде.

— Если ты что-то с ней сделал, я убью тебя, ты, чокнутый мерзавец, — прошипела она, отступая. В кладовой находились заряженные ружья, в кухне — ножи для мяса, а всего в трех шагах от нее, на столе, — телефон.

— Твоя очередь, Никки, — сказал он с холодной язвительной улыбкой, исполненной зла. Но кровь… Чья это кровь, черт побери? Ее матери?

О господи. Ей не успеть; он набросится на нее раньше, чем она сделает эти три шага. Надо перехитрить его, обмануть.

Она резко повернулась, как бы собираясь бежать.

Он прыгнул на нее, сжимая оружие.

Она моментально поднырнула под него, перенесла вес на одну ногу и сильно ударила другой.

Ботинок впечатался ему в пах.

— Ай!

С воем он упал. Нож звякнул об пол, но он быстро схватил и его, и шприц. Никки снова ударила, целясь в нос, но он мотнул головой, и она попала ему каблуком в скулу.

— Сука! — заревел он, выронил шприц и попытался схватить ее за ботинок. Пальцы уже коснулись кожи, но она помчалась прочь, на ходу схватив телефон.

Он вскочил на ноги и бросился за ней. Она набрала девятку, схватила со стены фотографию в рамке и метнула в него, затем нажала две единицы, вылетела из дома и перепрыгнула две низкие ступеньки в гараж.

— Помогите! — задыхаясь, кричала она в трубку. — На меня напали! Это Гробокопатель! Моя мама ранена. Ублюдок убил моего отца. Приезжайте по адресу… — Но телефон не работал, он был слишком далеко от базы, чтобы поймать сигнал.

Черт! Ключи! Где, черт возьми, ее ключи?! Она пошарила в кармане и нашла ключ от машины. Убийца уже был в гараже, спотыкаясь на бегу, на лице его читалось бешенство. Никки села в машину, захлопнула дверцу и трясущимися пальцами заперла ее. Сотовый! Где он?

Он прыгнул и навалился всей тяжестью на лобовое стекло.

Видя его лицо, прижатое к окну, она нервно вставила ключ в зажигание. Двигатель завелся.

Он был в нескольких дюймах от нее, и разделяло их лишь тонкое стекло.

Машина завелась, она дала задний ход — и тут увидела в зеркало заднего вида пикап, огромный пикап, который преграждал ей дорогу.

Нет! Она ударила по тормозам.

Наверное, убийца поджидал ее на соседней аллее с потушенными фарами и тихо поехал за ней, когда она заходила в дом родителей.

Никки потянулась за сотовым. Может, в аккумуляторе еще осталось немного заряда.

Хрясъ!

Водительское окно разлетелось на осколки.

Никки закричала и отпрянула, но было уже поздно: она лишь на миг увидела смертоносную иглу, и та больно вонзилась в ее плечо.

— Тебе не скрыться, — произнес он с ледяным спокойствием.

Дьявольская усмешка расплылась по его окровавленному лицу. Глаза злобно сверкали.

Она завизжала.

Попыталась выбраться из осколков стекла.

Но тщетно.

Она с трудом могла пошевелиться. Дверца машины открылась. Он стоял там, вырисовывался в ночи. Окровавленный нож — свидетельство резни. С калейдоскопической скоростью пронеслись мысли о матери, отце, семье и Пирсе Риде, и ее накрыл сумрак.

С каждой минутой паника Рида нарастала. Дома он не обнаружил Никки, даже заставив этого недоумка управляющего Фреда Купера впустить его. Все выглядело точно так же, как утром, когда он уходил. Кот подозрительно оглядывал их с высоты книжного шкафа, а пес плясал у его ног.

— Вот, еще одно животное завела, — сказал Купер. — А ведь знает, что здесь с собаками нельзя. Я ей говорил, когда она переезжала, что и с котами-то не очень можно.

— Это собака ее подруги, — ответил Рид и прослушал сообщения на автоответчике. Сообщения, которые, как сказал Купер, уже слушали другие копы.

Их было два.

— Привет, это Шон. Никки, удели мне минутку, а? Позвони. Номер ты знаешь. — От звука его голоса Рид стиснул зубы. Через несколько секунд пошло второе сообщение.

— Никки? — прошептал слабый женский голос. — Никки, это… это мама… позвони мне… это… это необходимо. — Еще пауза. — Это насчет папы.

Время сообщения четыре часа семнадцать минут. Два часа назад.

Он позвонил на номер, который, судя по определителю, принадлежал Рональду Жилетту.