Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков

Длительное время действия по освобождению заложников нередко сопровождались жертвами. Применение огнестрельного оружия и других средств для обезвреживания преступников всегда несет в себе большой риск, но на это шли сознательно, хотя при этом нередко были раненые и даже убитые среди заложников и работников органов МВД и КГБ. Для всех было очевидно, что в таком подходе есть элемент неоправданного риска и негуманного отношения к тем, ради спасения которых проводятся операции.

В конце 1988 года в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ) трое вооруженных бандитов захватили автобус с большой группой школьников — более 30 детей — вместе с учительницей Ефимовой и, угрожая их убийством, потребовали предоставить самолет для вылета за рубеж. Они показали пистолет (никто не знал, что в нем всего два патрона), ножи, канистры с бензином для поджога автобуса вместе с детьми в случае попытки освободить заложников.

К месту происшествия немедленно была направлена группа захвата, в КГБ был создан штаб по руководству операцией. Оценка обстановки показала, что освободить заложников можно за одну-две минуты, но исключить при этом возможность гибели хотя бы одного школьника никто, разумеется, не мог.

И тогда я принял решение: удовлетворить все условия преступников, выдать им требуемую валюту, продукты питания, автобусом доставить до аэропорта, предоставить самолет, передать пистолеты, автоматы, бронежилеты, что тоже было их условием.

Возникли трудности с валютой. Преступники согласились заменить недостающую часть долларов другой свободно конвертируемой валютой.

Все решения принимались в считаные минуты. Из Москвы в аэропорт Минеральные Воды были отправлены два грузовых самолета Ил-76. По новому требованию захватчиков нам предстояло погрузить в самолет автобус вместе с детьми.

Не скрою, были споры по поводу моих решений. Ведь прежде, как я уже говорил, при проведении подобных операций шли на уничтожение преступников, не исключая возможности того, что могут пострадать и заложники. Я отказался от такого варианта, поскольку существовал риск гибели детей. По существу, впервые предлагалось пойти на полное удовлетворение всех требований угонщиков, и, естественно, не каждый сразу проникся целесообразностью такого подхода.

Наибольшие дискуссии вызвал вопрос о выдаче преступникам затребованного оружия. Кто даст гарантии, что преступники не употребят его и не принесут в жертву школьников, сопровождавших лиц, сотрудников органов госбезопасности и экипаж самолета? Но коль скоро мы пошли на удовлетворение остальных требований преступников, то нельзя было исключать и этот пункт, поскольку он сразу срывал бы достигнутые договоренности в целом. В данном случае риск с нашей стороны был огромным. Но я пошел на него опять-таки ради самых высоких целей — освобождения ребят, исключения всякой возможности их гибели.

Соображение было одно: преступники дорожили своей жизнью, не случайно они втянулись во все эти авантюрные переговоры. Поэтому если с нашей стороны не будет предпринят какой-либо неосторожный шаг и не будет дан повод применить оружие, то все может обойтись без стрельбы, и цель будет достигнута. Так оно в общем-то и получилось.

Уже после проведения операции, освобождения всех детей, учительницы, после возвращения самолета в Советский Союз зарубежная и отечественная печать положительно отнеслась к действиям сотрудников Комитета госбезопасности, потому что они позволили избежать жертв в борьбе с отъявленными преступниками, а это, пожалуй, самое главное. Материальные затраты тут, разумеется, не в счет.

После этого случая в нашей стране была прекращена практика неоправданного, неприемлемого риска при освобождении заложников и в центр внимания ставилась задача их спасения.

Нет смысла во всех деталях описывать операцию, поскольку она в свое время получила широкое освещение. Напомню лишь, что детей и учительницу удалось освободить перед самым вылетом самолета в Тель-Авив. Наиболее драматический момент — переход преступников из автобуса в самолет: они шли среди детей, одному из них приставили пистолет, другому — нож. Предупредили, что малейшая попытка освободить детей кончится стрельбой!

С аэродрома доложили обстановку. Была реальная возможность обезвредить бандитов, но вдруг они успеют сделать свое черное дело и пострадает хотя бы один ребенок? Решили операцию на поражение не проводить. В самолете преступники окончательно поверили в то, что их замысел сбывается: проверили, нет ли оружия у экипажа, лихорадочно пересчитали деньги в долларах, западногерманских марках и швейцарских франках, убедились в исправности затребованного оружия, произвели из него выстрелы.

С каждым часом у преступников возникали все новые и новые требования. Уже на аэродроме они потребовали, чтобы вместе с ними в самолете находился и летел за рубеж наш сотрудник Шереметев.

Я попросил связать меня с ним по телефону и лично переговорил с ним. Спросил, как относится он к тому, чтобы стать заложником, на что получил ответ о его полной готовности. Он сказал, что готов рискнуть, готов пожертвовать собой ради спасения детей и считает это своим гражданским и чекистским долгом.

Я не почувствовал в его голосе какой-то наигранности, это был голос бойца, смелого человека, хорошо понимавшего, на что он шел. Что не менее важно, он верил в успех операции, его оценки отличались практичностью. К тому времени он уже успел несколько раз переговорить с бандитами, «срисовать» их и обстановку, подобрал ключи к каждому из них. Все переговоры с ними вел, таким образом, прицельно, предметно.

Положительную роль сыграла жена главаря. Она вошла в самолет и помогла уговорить преступников отпустить детей и учительницу. В конце концов они согласились, дети оказались на свободе. Сама жена на уговоры мужа не поддалась и с ними в дальний путь не отправилась.

Последним самолет покинул подполковник Шереметев, бывший в то время начальником отдела Управления КГБ по Ставропольскому краю. Ему досталось больше всего. Он был в контакте с бандитами с самого начала, почти сутки. В самолете его заставили лечь на пол, грозили застрелить, в доказательство серьезности своих намерений произвели выстрел. Он выдержал и это. В полет с собой не взяли, не свой человек, а значит — дополнительный риск.

Когда Шереметев покинул самолет, то сказались суточная усталость и напряженность. Он неважно себя почувствовал и, как только прибыл в аэропорт, попросил дать ему какое-нибудь сердечное лекарство. Его встретили как героя.

За проявленное мужество Шереметев был награжден орденом Красного Знамени. Эту высокую награду он заслужил, выполняя служебный долг, рискуя своей жизнью.

Трудно передать радость встречи с освобожденными детьми. Дети проявили выдержку, характер, не пресмыкались перед бандитами и не раз заступались за свою учительницу. Первый вопрос, заданный ими, когда они оказались на свободе: «Что с нашей учительницей?» Ефимову также встретили в аэропорту с цветами, она попала в объятия детей и их родных. Глядя на хрупкую, худенькую учительницу со стажем работы всего один неполный год, люди поражались: откуда у нее взялись силы, выдержка?