Резервация - Алексей Калугин

– Этот, похоже, уже не дышит, – сказал другой, ткнув ногой тело Уорнера.

– Тогда его первого и отправим. Если еще жив, то очнется, когда почувствует, как кусается зеленка.

Бешеные подтащили тело монаха к проему в стене, уложили его на лестницу ногами вперед и привязали за горло и возле щиколоток. Конец лестницы положили на край проема и, приподняв противоположный конец, стали медленно задвигать ее в дыру.

Те бешеные, что, обожравшись эфимера, все же могли еще держаться на ногах, сгрудились в тупике. Каждый из них, отталкивая соседей локтями, старался протиснуться вперед. Похоже было, что зрелище казни посредством погружения человека в поле стабильности пользовалось среди бешеных неизменным успехом.

Стинову, как очередной жертве, позволено было находиться возле самого проема в стене. То и дело управлявшиеся с лестницей бешеные посматривали на него, желая оценить впечатление пленника, наблюдавшего за их действиями.

Когда край лестницы приблизился к светящейся поверхности поля, бешеные стали двигать ее медленно и плавно. Напряженное сопение и сдавленное хихиканье зрителей свидетельствовало о том, что приближается кульминационный момент.

– Ща мы ему пятки-то пощекочем, – хохотнул кто-то из бешеных.

Край лестницы коснулся поля и утонул в нем, словно в темной, непрозрачной воде. Поверхность поля оставалась неизменной. Казалось, что лестница не погружается в него, а непостижимым образом укорачивается, словно материя, составлявшая ее, испаряется, соприкоснувшись с зеленой светящейся поверхностью.

Ноги монаха по щиколотку погрузились в поле. Тело его оставалось неподвижным.

– Мертвый, – разочарованно произнес бешеный, поддерживающий край лестницы возле самой дыры.

– Представление отменяется, – сказал другой.

Бешеные разом сильно толкнули лестницу вперед, так что тело Уорнера полностью погрузилось в поле. Когда они снова потянули лестницу на себя, край ее был ровно обрезан по той перекладине, которой она касалась поля.

Втащив лестницу в проход, бешеные положили ее на пол.

– Тащите другого, – махнул рукой бешеный в комендантском френче.

Взглянув на Стинова, он весело подмигнул ему и, словно бы извиняясь, развел руками.

– Перестарались ребята с этим твоим приятелем, – сказал он. – Но другой вроде пока еще жив. Живого засовывать в зеленку веселее, чем мертвяка. Сам увидишь.

– Слушай, а может быть, мы сможем как-нибудь договориться? – обратился Стинов к бешеному.

– Насчет чего? – озадаченно наморщил лоб верзила.

– Насчет того, чтобы меня освободили, – разъяснил Стинов. – Я бы мог заплатить. Деньгами или эфимером.

– Не, – уверенно покачал головой бешеный. – У нас так не принято. Раз уж схватили врага живым, нужно обязательно засунуть его в зеленку.

– Кого избрали главарем? – спросил Стинов. – Я хочу поговорить с ним.

– Да никого еще, – безразлично дернул плечом бешеный. – Вот закончим с вами, тогда снова будем выбирать.

– Но ведь как-то, наверное, можно решить эту проблему? – с надеждой спросил Стинов.

– А в чем проблема? – удивленно поднял брови бешеный.

– В том, что я не хочу, чтобы меня засовывали в зеленку, – раздраженно ответил Стинов.

– А кому хочется? – философски ответил бешеный. – Только кому-то все же приходится.

Двое бешеных принесли бесчувственное тело Ильи. Беседовавший со Стиновым бешеный, сразу же потеряв интерес к разговору, включился в процесс подготовки к экзекуции.

Тело Ильи уложили на лестницу и так же, как до этого Уорнера, привязали за горло и щиколотки. Руки сложили вместе и не связали, а только перехватили проводом в запястьях, чтобы они не свисали по краям лестницы.

Стинову было видно, что монах, хотя и потерял много крови, все еще дышит. Игорь даже представить себе не мог, какие мучения испытывает человек, когда его тело постепенно поглощается полем стабильности, но, судя по тому, что говорили бешеные, лучше бы монаху сейчас быть мертвым. О том, что следом за Ильей и его ожидает та же самая участь, Стинов предпочитал не думать, чтобы не давать возможности паническому страху затуманить разум.

Особой надежды на внезапное спасение Стинов не питал. Но пока он был жив, он старался сохранять спокойствие и выдержку. Неожиданная возможность могла представиться в любой момент, нужно было только заметить ее и не упустить. В одиночку пробиться сквозь строй бешеных, не имея другого оружия, кроме заточенной пряжки, нечего было и пытаться. Рассчитывать на успех можно было, только используя фактор непредсказуемости. В любую секунду он должен быть готов к нестандартным действиям, которых бешеные от него не ожидали.

Впрочем, пока это была всего лишь теория, разработка которой давала Стинову возможность бороться со страхом. Но выхода из безнадежной ситуации все еще не намечалось.

Бешеные подняли лестницу с привязанным к ней монахом и начали выталкивать ее в проем. Когда между зеленой плоскостью поля и пятками приговоренного осталось чуть более пяти сантиметров, бешеные остановили движение.

– Смотри, поп, – сказал один из них, обращаясь к Стинову. – Сейчас мы прижжем твоему приятелю пятки.

Очень медленно, стараясь не делать резких толчков, бешеные продвинули лестницу еще немного вперед.

Крик, вырвавшийся из горла монаха, когда его ступни коснулись поля, казалось, должны были услышать в самых дальних секторах Сферы. В нем слились вместе боль, отчаяние и ужас. Вопль звучал, не прекращаясь, на одной высокой ноте, сопровождаемый дьявольским улюлюканьем и безумным хохотом наблюдавших за мучениями монаха бешеных.

Не в силах слышать этот ужасающий гвалт, Стинов попытался зажать уши локтями связанных за головой рук и едва не задохнулся, затянув резким движением удавку на шее.

Тело монаха изогнулось дугой и стало дергаться из стороны в сторону. Это были не попытки освободиться от пут, а конвульсивные движения умирающего, а быть может, уже мертвого тела. Но по какой-то необъяснимой причине они не прекращались, а, наоборот, становились все более интенсивными, приводя в неописуемый восторг глазеющих на бесконечную агонию бешеных.

Задвинув тело монаха в поле по пояс, они вдруг потянули лестницу назад. Изуродованный обрубок человеческого тела, привязанный за горло, извивался, как перекрученное резиновое кольцо, продолжая при этом испускать душераздирающие крики. Кровь, хлещущая из разорванных внутренностей, попадала на зеленую плоскость поля и бесследно исчезала. Лестница ходила ходуном так, что нескольким бешеным, чтобы удержать ее, пришлось навалиться на противоположный конец.

Бешеные наслаждались отвратительным зрелищем противоестественной, растянутой до бесконечности смерти.

Ужас, который уже невозможно было контролировать, сдавил сердце Стинова холодными когтями. Стинову хотелось умереть прямо сейчас, не дожидаясь того момента, когда его привяжут к лестнице и начнут толкать в сторону поля, которое не даст ему мгновенного избавления от страданий, а будет поддерживать в нем жизнь до тех пор, пока не поглотит целиком.