Эвермит: Остров Эльфов - Элейн Каннингем

Когда прошло лето и яркие краски осени поблекли на земле, Амларуил уединилась, чтобы подготовиться к рождению дочери. В ночь, когда наследница Заора вздохнула, только Накйаша присутствовала при родах и была свидетельницей слез эльфийки, в которых смешались радость и потеря.

В последующие месяцы Амларуил находила огромное утешение в своей дочери. Но она не могла избавиться от ощущения, что этот ребенок был просто одолжен ей. Связи Амларуил с Селдарином были глубокими и мистическими, но ей казалось, что эта малышка - скорее дитя богов, чем смертных эльфов.

С самого рождения Илайрана была странно молчалива, а ее большие, синие как море глаза были серьезными и древними. Не походила малышка и на своих родителей. Крошечная и неземно бледная, ее белая кожа казалась с голубым оттенком, а белоснежные кудри младенца имели бледно-зеленый оттенок. Амларуил назвала ее Илайраной, что на эльфийском означает "опал".

Амларуил ни разу не назвала имя отца своей малышки. Как эльфийка благородного происхождения, Высший маг и Великий маг Башен, она была неподсудна в таких вопросах. Ребенок был ее, и если кто-то из эльфов Башни и хотел строить догадки, то делал это с необычайной осторожностью. Амларуил уже завоевала уважение и любовь большинства молодых магов. Большинство из них поняли, что она хотела уберечь ребенка от посторонних глаз и знаний, и защищали свою госпожу и ее ребенка, как и любое другое наследие Башен.

Однако никто из магов не понимал, что сдержанность Амларуил была основана на чем-то гораздо более темном, чем осторожность и желание уединиться.

Махинации, продемонстрированные во время королевских выборов в предыдущее летнее солнцестояние, открыли ей глаза на вельмож Эвермита. Леди Башен внимательно следила за многослойными делами двора. Чем больше она узнавала, тем сильнее становилась ее тревога не только за Заора, но и за весь Эвермит.

* * * * *

"Действительно, Монтагор, я считаю твое предложение крайне невежественным, даже если учесть, что оно исходит от Серого эльфа", - усмехнулся Вашти Нимесин. "От тебя мне пользы меньше, чем от Лиди'алиры клану Амариллис! Ты, конечно, знаешь, что любое потомство Заора будет считаться частью клана Лунноцветущих. Ты можешь призвать любого давно умершего героя Амариллиса, чье имя ты можешь вспомнить, и это не изменит факта!"

Наследник Амариллиса потягивал из своего кубка винофей, давая себе время собраться с мыслями. Он провел много дней, добиваясь расположения богатого и все более могущественного клана Нимесин. Наконец, ему удалось получить приглашение на один из элитных приемов Вашти. Судя по ее пренебрежительному тону, было бы ошибкой считать его успехи слишком рано.

"Возможно, ребенок моей сестры будет Лунноцветущим, - допускал он, - но Лиди'алира все еще принадлежит к Дому Амариллис! Королева может многое сделать, чтобы повлиять на королевскую политику".

Леди Нимесин усмехнулась. "И вы утверждаете, что у нее хватит ума это сделать, я полагаю? Этой маленькой дурочке?"

"Лиди'алирой всегда руководил я", - твердо сказал Монтагор. "Говорю тебе, от союза с Амариллис можно многое получить".

Оценивающий взгляд матроны скользнул по молодому лунному эльфу. Вашти Нимесин прекрасно знала об амбициях Монтагора и, по сути, одобряла большинство шагов, предпринятых им для укрепления влияния и власти своего клана при новообразованном дворе. Натравить на Заора Лунноцветущего эту маленькую бесчувственную девку было искусным ходом. Надо отдать должное Монтагору, он также стремился наладить связи с членами могущественных кланов золотых эльфов.

Но леди Нимесин было совершенно ясно, что Монтагор не дотягивает до уровня своих прославленных предков. В своем голом стремлении к власти он был уязвим - и даже в большей степени являлся добровольным орудием, чем его бесчувственная младшая сестра.

Вашти Нимесин улыбнулась. "На самом деле ты можешь оказать мне одну услугу. Мой сын, Кимил, подает большие надежды как в магии, так и в оружии. Я бы хотела, чтобы он обучался в Башнях Солнца и Луны. Возможно, вы могли бы сопроводить его туда и представить правящему магу?"

Монтагор глубоко поклонился. "С большим удовольствием", - искренне ответил он, хотя и не питал особых иллюзий относительно причины просьбы леди Нимесин. Ей явно не нравилось, что в Башнях правит лунный эльф, и она не желала подчиняться Амларуил Лунноцветущей. Отправив наследника Амариллиса в качестве мальчика на побегушках, Вашти заявила бы о своем высоком положении и презрении к лунным эльфам.

Да будет так. Это была цена, которую стоило заплатить за благосклонность Нимесина.

Монтагор перевел взгляд на Кимила Нимесина, который стоял и разговаривал с небольшой группой молодых золотых эльфов. Он был необыкновенно красив, золотистая кожа его расы контрастировала с эбеновым блеском его черных волос и глаз. Но он был еще ребенком, слишком юным, чтобы попасть в башню.

В этот момент Кимил повернулся и встретился с любопытным взглядом Монтагора. Лунный эльф отшатнулся, ошеломленный злобой этих глаз. Но мгновение прошло так быстро, что Монтагор остался в раздумьях, не привиделся ли ему этот полный ненависти взгляд. Юный Кимил охотно подошел на зов матери, и его красивое лицо было образцом вежливости, когда он приветствовал наследника Амариллисов.

"Монтагор Амариллис проводит тебя в Башни, сын мой", - довольным голосом сказала Леди Нимесин. "Вы отправитесь с первыми лучами солнца. Смотри, чтобы ты был достоинством своего народа и своего дома".

"Да, мама", - машинально ответил мальчик. Ни в его лице, ни в голосе не было ничего, что говорило бы о том, что он не просто послушный сын, и в поклоне, который он отвесил благородному лунному эльфу, не было насмешки. И все же Монтагор чувствовал глубокое беспокойство, глядя на молодого эльфа.

Время от времени Монтагор улавливал проблеск того, что еще может быть. Он не стал требовать лунный клинок, потому что подозревал, что не переживет этой попытки. Теперь, глядя на юного Кимила Нимесина, он испытывал то же чувство приближающейся смерти. Что-то шевелилось в тумане будущего этого мальчика, что-то, чего Монтагор не мог ни увидеть, ни постичь. Но оно все равно тянулось к нему, дразня его страшными перспективами.

Лунный эльф быстро отмахнулся от своей тревоги. Лунный клинок, с его могущественной и убийственной магией, был тем, чего следовало бояться и уважать. Однако этот мальчик был всего лишь мальчишкой. Конечно, Монтагор Амариллис был более чем достойным соперником Кимила.

И вот на следующий день они отправились в Башни, как повелела леди Нимесин. Кимил ехал хорошо, но во время поездки на север он был странно молчалив, не задавал вопросов и не болтал, чего Монтагор ожидал от мальчика его возраста.

Наконец молчание стало утомлять Монтагора. "Я сам недолго тренировался в Башнях", - сказал он. "Если ты хочешь что-то обсудить, я буду рад помочь".

Мальчик бросил на него взгляд. "Спасибо, нет", - вежливо ответил он. "Я справлюсь".

"У тебя есть друзья в Башне?" упорствовал Монтагор. "Не думаю, что там много эльфов твоего возраста".