Королевство крестоносцев - Джошуа Правер

Раис, опираясь на традиции и разрешение сюзерена, обычно принимал участие в некоторых официальных мероприятиях своей родной деревни, таких как передача прав или собственности. Раис представлял собой своего рода вассала или был представителем коллективного вассала – крестьян деревни. Нам известен, в частности, случай, когда госпитальеры «передали под управление раису Абету несколько деревень… на то время, пока его деятельность будет удовлетворять магистра и братьев ордена». Подобный случай не был исключением.

Раис и старейшины деревни должны были подтверждать свою преданность сеньору, когда он посещал их, обеспечивая его провизией. Устраивалась торжественная встреча, столь дорогая сердцу человека Средневековья, когда сеньору дарили несколько серебряных монет, несколько горстей зерен пшеницы и оливки. Когда деревня переходила другому владельцу, раис и старейшины приносили ему присягу верности. В ней довольно странным образом были отражены в феодальных терминах взаимоотношения между сюзереном и вассалом: «На обнаженном мече они приносили согласно своим обычаям слова клятвы, которые им подсказывал переводчик; они клялись в верности не только великому магистру, но и всем братьям ордена».

В то время как о раисах постоянно упоминается в документах и юридических договорах, в некоторых случаях нам встречаются названия чиновников, выполнявших те же самые или подобные задачи. Тевтонские рыцари назначали бейлифа в галилейскую деревню Араба, для того чтобы он следил за соблюдением прав ордена. Точно так же называемый чиновник имелся в администрации архиепископа Назарета (хотя, возможно, это объясняется неверным прочтением; то есть выражение «nostre rais de Saphorie» было прочитано как «nostre bais de Saphorie»). Некоторые из чиновников носят восточные фамилии, такие как Иоанн Семес (Шамс) и его сын Ботрос (Петр), которые тоже входили в архиепископскую администрацию. Эти люди были, возможно, местными уроженцами и, подобно венецианскому чиновнику gastaldio в окрестностях Тира, вполне могли осуществлять надзорные функции, также выступая в роли раиса.

Надзор за земельными владениями осуществляли drugoman и scribanagium. В переводе это означает всего лишь «переводчик» и «писец», но вполне понятно, что выполняемые ими функции далеки от первоначальных. Драгоман, вероятно, начинал свою деятельность как переводчик-посредник между местным арабоговорящим населением и феодалом-франком и впоследствии стал важным чиновником с большим доходом. Нам известно, что в Галилее права драгоманов в трех деревнях госпитальеров были следующими: «Каждый виллан в этих деревнях будет платить тебе [то есть драгоману] с каждой карруки [мера земли] один модий [около 190 литров] пшеницы и один модий ячменя; к тому же из общего урожая сеньора и вилланов ты будешь иметь с каждой кар-руки два манипула (manipuli) пшеницы и два ячменя. Кроме того, случись тебе посетить одну из этих деревень, вилланы снабдят тебя продовольствием, а твоих верховых коней фуражом… В дополнение к этому, когда сеньор и вилланы будут иметь в сумме 100 модий урожая, тогда ты должен получить от них 6 модий, а если урожай будет меньшим, то – в соответствующей пропорции».

Должность стала наследственной и продавалась, как и фьеф, в королевском суде за значительную сумму в 250 без-антов. Мы не знаем, в чем было отличие между должностями scribanagium и drugemanagium. Их появление, как нам представляется, было обязано практическим нуждам администрации и следствием развития феодальной системы, то есть появления пребенд или фьефов. Эти должности занимали вассалы, часто имевшие незнатное происхождение. Сомнительно, чтобы драгоман франкского происхождения, получивший эту должность в наследство, продолжал исполнять обязанности «переводчика». Сирийский христианин, обучившийся французскому языку в городе, больше подходил для этой роли, оставляя драгоману решение административных вопросов в деревне.

Во время сбора урожая гумно было не только местом особой деловой активности, но и жарких споров об уплате налогов. Сам владелец земли или его представитель наблюдали за ходом обмолота зерна, чтобы определить долю феодала. Оценка натурального налога часто осложнялась тем, что деревни не всегда принадлежали одной и той же сеньории, но были поделены между несколькими фьефами. Не следует думать, что между фьефами существовала какая-либо граница. В случае разделенной собственности принималось одно из двух решений. Одно принимало во внимание статус крестьянина. Крестьянин и его семья были приписаны к конкретному поместью, и это означало, что все налоги с них собирал их франкский феодал. В других случаях подобной зависимости не было. Если деревня принадлежала трем различным фьефам, урожай оценивался на току, и его делили между всеми тремя франкскими владельцами соответствующим образом. Подобные факты оценки всего урожая так и подбивают нас предположить, что не существовало частных земельных владений, а была общинная земля. Примеры этого мы находим позднее в Палестине, где существовала так называемая земля муша, и подобные ей формы землепользования в других местах (задруга у славян). Мы не должны неверно истолковывать эти факты. Существовали общинные земли деревни, но возделываемые наделы земли принадлежали отдельным крестьянским семьям. Коллективное налогообложение объяснялось тем, что так было удобнее собирать налоги. При этом разверстка податей происходила индивидуально для каждой крестьянской семьи. За этим наблюдал раис, который определял квоты в зависимости от количества имевшейся во владении семьи земли и собранного ей урожая. Затем представители различных владельцев-феодалов договаривались между собой о причитавшейся им доле.

Единицей измерения пахотной земли была каррука (carrucae в латинском языке; charrue’s – во французском). В Европе это означало площадь земли, которую можно было обработать колесным плугом за один сезон. В Палестине применять такую единицу измерения было необоснованно, так как такое европейское название не отражало истинного положения дел. В Средневековье палестинский плуг, как и арабский плуг нашего времени, никогда не был колесным. Он был деревянным, имел рукоять и железный лемех, которым с трудом можно было перевернуть пласт земли. Плуг срезал верхний слой земли и тем самым готовил почву для посева. Он прекрасно подходил для легких почв, позволяя сохранить небольшой запас влаги. Изображение этого простого плуга, который тянул бык, появляется в середине XIII в. на виньетке карты Акры, автором которой был Матвей Парижский. Тем не менее каррука продолжала оставаться мерой измерения земли, что было выражением консервативного «колониального духа».

Известны и другие единицы измерения обрабатываемой земли. Часто упоминается аратрум (aratrum), что в переводе с латинского значит «плуг», «соха». Это слово встречается в выражениях «земля, которую можно вспахать одним плугом» или «земля, для вспашки которой требуется два плуга». В таком значении эта мера немногим отличается от карруки, поскольку плуг, применяемый на Ближнем Востоке, применяли еще в античное время. Другая система измерения земли основывалась на оценке труда домашних животных, как, например, «участок земли, который пара быков вспахивает за один день». В графстве Триполи нам опять встречаются европейские меры измерения, например parilliata, которая существовала в Провансе и Каталонии. В Триполи также применялась caballaria, мера, которая пришла из Южной Европы. Надо сказать, что это еще один пример неправильного употребления термина (если только он не обозначает тип норманского фьефа на Сицилии). Вполне можно было ожидать, что в княжестве Антиохия также использовали в качестве меры «греческую карруку». И наконец, земля измерялась количеством зерна, необходимым для посева, что было распространенной практикой, которая принимала во внимание качество земли и ее плодородие.