На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии - Эвис Лэнг

Последовали сотни испытательных ядерных взрывов. Август 1949-го, СССР, тротиловый эквивалент до 22 килотонн. Ноябрь 1952-го, США, 10,4 мегатонны. Август 1953-го, СССР, 400 килотонн. Март 1954-го, США, 15 мегатонн. Ноябрь 1955-го, СССР, 1,6 мегатонны. Ноябрь 1957-го, Великобритания, 1,8 мегатонны. Февраль 1960-го, Франция, 70 килотонн. Октябрь 1961-го, СССР, 50 мегатонн. Октябрь 1964-го, Китай, 22 килотонны. Килотонные взрывы были взрывами обычных атомных бомб, построенных на цепной реакции в радиоактивном уране и плутонии – элементах, названных, между прочим, в честь планет Урана и Плутона. Энергию более мощных мегатонных взрывов водородных бомб давал термоядерный синтез гелия из водорода: тот же процесс, который уже пять миллиардов лет происходит в недрах Солнца.

При виде этого потока ядерных испытаний консервативная политическая группа «Американский совет безопасности», сторонники приобретения «полного спектра вооружений», потребовала «прекратить переговоры в Женеве о запрещении испытаний атомного оружия и немедленно возобновить подземные ядерные испытания». С ними согласились и некоторые военные стратеги. В это время уже существовали ядерные заряды достаточно малого размера, чтобы их могли нести баллистические ракеты. К счастью, в начале 1960-х мало кто из американских военных мог себе представить установку ядерной бомбы на спутнике. А после 1967 года такой возможности уже не существовало.

___________________

Вспоминая свой образ мыслей сразу после Второй мировой войны, беспощадный генерал Кёртис Лемей, командовавший особо опустошительной и сопровождавшейся огромным числом жертв зажигательной бомбардировкой Токио, впоследствии первый глава Стратегического авиационного командования ВВС США (САК), говорил в интервью:

САК был единственной имеющейся у нас силой, способной быстро реагировать на ядерную атаку Я не видел большого смысла находиться в положении, когда ты не можешь действовать из-за того, что у тебя нет оружия Когда в 1948 году я вернулся из Германии, у меня не было никаких сомнений, что, если нам придется вступить в полномасштабную войну, мы используем ядерное оружие. Мы не считали боевую единицу готовой к бою, если у нее не было ядерных средств, [так как] мы планировали именно ядерную войну.

В 1953 году исполнительный секретарь Совета национальной безопасности Джеймс С. Лэй – мл. распространил совершенно секретную президентскую директиву NSC 162/2, которая предупреждала о стремлении Советского Союза к мировому господству, его растущих запасах ядерного оружия, его подозрительных мирных жестах и о вероятности скорого нанесения им «сокрушительного удара по нашей промышленной базе и нашей способности вести войну». Эта многоликая «советская угроза» уже привела многих союзников США к тому, что они стали считать переговоры «единственной надеждой прекратить продолжающиеся напряжение, страх и безысходность». Лэй, напротив, не считал переговоры действенными и подчеркивал необходимость сдерживания СССР путем демонстрации военной мощи. Параграф 34 директивы констатирует, что «риск агрессии со стороны СССР будет минимизирован, если следовать доктрине «безопасности с позиции силы», с упором на адекватные наступательные силы ответного удара и силы обороны. Эти силы должны основываться на массированных ядерных средствах». Другими факторами, которые укрепляли бы «позицию силы», были военные базы, система континентальной защиты, экспедиционные силы, эффективная разведка, опережающие научные исследования и «решительный дух американского народа». Но главным элементом этого перечня оставались ядерные силы. Позицию США подытоживает одна сухая фраза в параграфе 39b(l): «В случае враждебных действий Соединенные Штаты будут рассматривать возможность применения ядерного оружия, так же как и других видов вооружений».

На следующий год генерал Бернард Монтгомери, бывший заместитель Верховного главнокомандующего силами НАТО в Европе, выступая в Лондоне, сказал: «Я хочу, чтобы было совершенно ясно: мы основываем все наше оперативное планирование на использовании атомного и термоядерного оружия для обеспечения нашей обороны». В 1956 году Стратегическое командование ВВС составило перечень целей для предполагаемой через три года войны. Главной задачей было «систематическое разрушение». Восьмисотстраничный список под грифом «совершенно секретно», называвшийся «Исследование требований к атомному оружию на 1959 год», содержал 179 целей в Москве, 145 в Ленинграде и 91 в Восточном Берлине. Первоочередными целями были аэродромы, фабрики, инфраструктура, правительственные здания и сельскохозяйственное оборудование; любой, кому в момент атаки не повезло бы оказаться на территории цели, стал бы ее частью. Вдобавок в каждом городе одна из целей так и называлась: «Население».

В выпущенном в 1957 году документе под кодовым обозначением МС 14/2, на который часто ссылаются под заголовком «Массированный контрудар», НАТО открыто заявляет: «В случае всеобщей войны оборона НАТО будет строиться на немедленном использовании нашей ядерной мощи, независимо от того, будут Советы применять ядерное оружие или нет» и декларирует решительный выбор варианта сдерживания, основанного на готовности к контратаке:

Наше главное стремление – предотвратить войну путем эффективного сдерживания агрессии. Основными элементами этого сдерживания являются находящиеся в полной боевой готовности адекватные ядерные и другие силы и заявление о решимости нанести ответный удар любому агрессору всеми находящимися в нашем распоряжении средствами, в том числе ядерным оружием, применения которого требовала бы оборона стран НАТО.

Яснее не скажешь. В эпоху расцвета ядерного наращивания не было (а судя по пламенной риторике президента Трампа, нет и сейчас) такой черты, которую Соединенные Штаты не перешагнули бы во имя безопасности, реальной или воображаемой. На ключевых позициях власти всегда были и всегда будут люди, которые, чтобы уничтожить врага, не остановятся перед применением любого оружия.

___________________

Любая страна, которая готовится к ядерной войне, должна задуматься над возможными ее исходами: выживание, полная победа или что-то промежуточное. К середине 1960-х некоторые американские и советские военные мыслители пришли к убеждению, что в полномасштабной мировой ядерной войне выжить можно, хотя победа в традиционном смысле в ней недостижима. Историки Ричард Дин Барнс и Джозеф Сиракуза так описывают это мировоззрение:

Многим политическим лидерам казалось, что номинальная победа в войне больше невозможна; если после первого ядерного удара у объекта агрессии окажется достаточно сил, чтобы выжить, он, несмотря на нанесенный урон, еще будет способен на сокрушительный ответ. В результате агрессору придется выдержать критическую паузу, прежде чем пойти на полномасштабный ядерный конфликт.

Может, война и является продолжением политики другими средствами, но политика перестает иметь значение, когда страны и целые цивилизации перестают существовать. Тем не менее разработка, производство и накопление запасов ядерных вооружений полным ходом продолжались в течение десятилетий, лишь иногда случайно ослабевая, и, возможно, скоро опять окажутся на подъеме.