Диана - Сара Брэдфорд

«После развода Диана буквально расцвела», – говорили ее друзья. Причиной тому, естественно, был роман с Хаснатом Ханом. Роман продолжал оставаться тайной для журналистов, но влиял и на ее общественную, и на личную жизнь. То, что доктор увлечен работой и не приветствует ажиотаж вокруг Дианы, делало его еще более привлекательным в ее глазах. Хан был неплохо обеспечен, но не богат, потому Диана мечтала поспособствовать его карьере. Она хотела, чтобы он нашел работу за пределами Англии, где они могли бы пожениться и спокойно жить вместе.

13 октября 1996 года Диана вылетела в Римини, где ей должны были вручить гуманитарную премию на ежегодном конгрессе по здравоохранению в центре Пио Манцу. Этот международный центр возглавлял бывший президент Советского Союза Михаил Горбачев. Диана выступила с речью на открытии конгресса, выбрав свою любимую тему: «Проблемы пожилого населения». На том же конгрессе вручили премию знаменитому южноафриканскому хирургу Кристиану Барнарду, который первый в мире сделал операцию по пересадке сердца.

За ужином Диана сидела рядом с Барнардом. Она рассказала ему о Хаснате и спросила, не может ли он помочь ему найти работу в Южной Африке. Уже после смерти Дианы Барнард признался, что она говорила о желании выйти замуж за Хасната и родить двух дочерей. Она явно была влюблена в него и, конечно же, вышла бы за него замуж, если бы он согласился[499]. По возвращении в Лондон Диана писала и звонила Барнарду, чтобы узнать о перспективах работы для Хасната, дважды приглашала хирурга на ужин в Кенсингтонский дворец. Проблема заключалась в том, что Хаснат хотел получить ученую степень под руководством профессора Махди Якуба и не собирался покидать Англию. Он не имел представления о хлопотах Дианы и, узнав о них, пришел в ярость. По предложению Дианы Хаснат все же встретился с Барнардом во время визита знаменитого кардиохирурга в Лондон. По просьбе Барнарда Хаснат выслал ему свое резюме, считая, что это будет полезно для работы после получения ученой степени. О планах Дианы он узнал лишь тогда, когда получил из американской больницы предложение о работе.

Раздражение Хасната не отпугнуло Диану. Она продолжала поиски места, где они могли бы жить вместе. В том же месяце она вылетела в Сидней на благотворительный вечер в пользу института Виктора Чэня, бывшего наставника Хасната. За время этой поездки Диана собрала для кардиологического центра миллион австралийских долларов – ей хотелось доказать Хану, что ее слава и способности могут помочь в его карьере. Кроме того, в Австралии она предполагала встретиться со старыми друзьями Хасната. Диана надеялась, что Хаснат сможет вылететь в Сидней, но, поскольку ее визит широко освещался прессой, это оказалось невозможным.

Публика в Австралии неистовствовала, недаром именно здесь зародилась «дианомания». Без привычной ей поддержки департамента охраны королевской семьи и дипломатического корпуса, с весьма скромной охраной, предложенной организаторами поездки, Диана оказалась в роли загнанного зверя. Вокруг ее стола толпились женщины, которые хотели ее увидеть, прикоснуться к ней. Когда она шла танцевать, ее тут же окружали танцующие, причем некоторые откровенно стремились к ней прижаться. Стоило ей отправиться в туалет, как за ней увязывались целые толпы, и ей приходилось скрываться. Шторы в отеле были опущены даже днем. Если Диана думала, что развод даст ей свободу и нормальную жизнь, то после поездки в Австралию эти надежды рухнули.

Австралийский визит обернулся настоящей катастрофой и в другом отношении. 3 ноября 1996 года Sunday Mirror написала о ее романе с Хаснатом Ханом. Журналисты наконец-то связали ее полуночные поездки в больницу и присутствие на кардиологических операциях с его именем. Газета с уверенностью утверждала: интерес к медицине в Диане пробудила любовь к Хаснату. Диана пыталась прибегнуть к старому способу – через Ричарда Кея, который сопровождал ее в поездке в Австралию, она опубликовала статью-опровержение. Статья в Daily Mail появилась на следующий день. В ней говорилось, как Диана переживает из-за того, что подобные обвинения могут пагубно повлиять на жизнь Уильяма и Гарри, хотя сама она «лишь посмеялась над их глупостью». Хаснат посчитал ситуацию оскорбительной для его достоинства и на время прекратил все отношения с Дианой. Только теперь он отчетливо понял, какова будет жизнь с Дианой. Еще больше Хасната оттолкнуло то, что Диана, пытаясь сделать его союзником в своей непрекращающейся войне, отправила к нему собственных доверенных лиц, Мартина Бэшира и Пола Баррела. Отношения с Хаснатом и официальное оформление развода помогло Диане отвлечься от мыслей о Чарльзе и Камилле. Диана больше не обижалась на Камиллу, даже симпатизировала ей, поскольку ее отношения с Чарльзом вызывали негодование публики и журналистов. Тем не менее о Чарльзе и его окружении думать она не перестала.

Ричард Эйлард, которого Диана считала своим главным врагом, в конце года уволился, и его место занял помощник личного секретаря Стивен Лэмпорт. На должность другого помощника личного секретаря – и это особенно заинтересовало Диану – был принят Марк Болланд, работавший раньше в Комиссии по жалобам на прессу. Его репутация и умение общаться с журналистами были хорошо известны. Принцу его порекомендовали друзья Камиллы. Положение Камиллы в жизни наследника трона было главной (хотя и неназванной) причиной охлаждения между двором королевы и двором наследника. Болланд не мог этого изменить. Главная его задача заключалась в том, чтобы улучшить имидж принца Уэльского и постепенно приучить публику к роли Камиллы в его жизни.

«Мы все пытались вернуть принца в общественную жизнь, поднять его престиж, создать максимально положительный образ наследника престола, – вспоминал Болланд. – Нужно было найти место и для Камиллы, которая, как мы считали, могла улучшить репутацию принца. Эти годы – между разводом и смертью Дианы – были тяжелым этапом в жизни Чарльза, и, если люди будут лучше относиться к Камилле, это пойдет на пользу принцу». Болланд был достаточно умен, чтобы понимать: любые попытки унизить Диану, народного кумира номер один, равносильны самоубийству. «С самого начала, – вспоминал он, – я хотел положить конец войне между Чарльзом и Дианой. Эту войну по их поручению вели самые разные люди, на которых влияли и принц, и принцесса (принцесса в большей степени). Чарльз вполне мог вовремя кивнуть или подмигнуть публике, когда это требовалось, зато он не звонил в газеты, как это делала она… Нужно было попытаться отстраниться от этой борьбы и убедить ее [Диану], что я не собираюсь вести кампанию против нее, скорее наоборот»[500].

Работая в Комиссии по жалобам на прессу, Болланд научился чутко улавливать существующие в королевских кругах подводные течения. «Все чувствовали, что ситуация грязная… причем у Чарльза положение было хуже, чем у его бывшей жены… Когда я работал в Комиссии, то сдружился с Робертом Феллоузом и Чарльзом Энсоном… Знаете, Сент-Джеймсский дворец никогда не умел общаться с прессой, с их стороны всегда чувствовалось некое пренебрежение… Когда я пришел работать к принцу Уэльскому, эти отношения окончательно рухнули… По-видимому, разлад с прессой был связан с Камиллой. У них был свой взгляд, у принца свой, и мне пришлось выбирать между ними, это было ужасно… Пока я работал в Комиссии, я знал: самое важное – это отношения с Букингемским дворцом, затем шли Спенсеры и Кенсингтонский дворец, а Сент-Джеймсский дворец замыкал список… Когда Уильям поступил в Итон [сентябрь 1995 года], с прессой был заключен договор – журналисты будут держаться от него подальше. Это была инициатива Букингемского дворца, об этом говорил Чарльз Энсон… Диана, которой об этом рассказал Дэвид Инглиш, была в восторге. Сент-Джеймсский дворец устранился от переговоров, которые вели Чарльз и Роберт… Королева всегда хотела защитить своих внуков. Службы принца и принцессы ненавидели друг друга и не могли работать слаженно. Мы же приложили все усилия к тому, чтобы интересы внуков королевы были защищены».