Семиевие - Нил Стивенсон

– Я приглашаю его на встречу со мной и с Мойрой. Прямо сейчас.

Все, кто понимал, что они не Маркус и не Мойра, поднялись, чтобы идти. Маркус вытянул руку, чтобы их остановить:

– Подождите. Сначала я хотел бы сказать несколько слов об утраченном нами Генетическом Архиве Человечества.

Маркус сделал паузу, дожидаясь, пока все взгляды не обратились на него.

– Все это была херня собачья, – сообщил он.

На какую-то секунду каждый задумался над его словами.

– Ты так Дюбу и скажешь? – уточнила Айви.

– Разумеется, нет, – ответил Маркус, – и тем не менее ГАЧ служил в первую очередь политическим целям Старой Земли.

– Теперь она так называется? Старая Земля? – спросил Сал с неподдельным интересом.

– Я ее теперь называю так, – ответил Маркус, – в те все более редкие моменты, когда вообще про нее думаю.

– Спасибо, Маркус, – сказала ему Мойра.

Разумеется, он все знал. Глядя на сложную структуру «Иззи», легко позабыть, что размер у нее совсем крошечный – несколько сотен человек набиты в совокупный объем трех-четырех реактивных лайнеров. Слухи здесь распространяются мгновенно. Всего через несколько часов каждому стало известно, что Генетический Архив Человечества почти целиком погиб.

Дюб находился в Бункере с Маркусом и Мойрой. Они глядели на него поперек стола, терпеливо ожидая какой-нибудь реакции.

– Послушайте, – сказал он им наконец. – Дока Дюбуа больше не существует. Он был всего лишь маской, понимаете? Ролью для публики. А сам я человек довольно скрытный. И мне не свойственно фонтанировать эмоциями. Особенно на глазах у людей, которые от меня этого ожидают. Когда-нибудь, спустя год-другой и не на людях, я расплачусь из-за всего этого – неожиданно для самого себя. Но не сейчас. И дело не в том, что я ничего не чувствую, просто эти чувства принадлежат мне одному.

– Мне очень жаль, что так вышло, – сказала Мойра.

– Спасибо за эти слова, – ответил Дюб, – но давайте я все-таки скажу вслух, что мы все сейчас думаем. Вчера умерло семь миллиардов человек. По сравнению с этим потеря каких-то генетических образцов вообще ничего не значит. Зачатый мной и Амелией эмбрион, который я привез с собой на станцию… начнем с того, что это было одолжением, сделанным мне Джей-Би-Эф, чтобы я сюда полетел. Кроме меня такой возможности никто не получил. Это было нечестно. Я это знал. Все равно согласился. И вот чем кончилось.

– Да, – кивнул Маркус, – вот чем все и кончилось. Возвращаясь к нашим…

– Вот только боюсь, – перебил его Дюб, – я не совсем согласен, что ГАЧ не имел никакого значения.

Маркус обуздал нетерпение и лишь вопросительно задрал брови. Дюб перевел взгляд на Мойру:

– Какой ты там упоминала термин? Гетерозиготность?

– Да, – ответила Мойра. – Официальным назначением ГАЧ было обеспечить для будущего человечества достаточно разнообразную генетическую базу.

– По-моему, задача более чем важная, – подтвердил Дюб. – Или я чего-то не знаю?

– У нас есть десятки тысяч оцифрованных человеческих геномов. Со всех концов земного шара.

– Вот тебе, Дюб, и гетерозиготность. Ты ведь к этому ведешь? – подсказал ей Дюб. – И поэтому, – теперь он бросил взгляд на Маркуса, – ГАЧ был не нужен.

– Да, с одним «но», – ответила Мойра.

– И в чем же заключается «но»?

– Ты, без сомнения, понимаешь, что прок от цифровых последовательностей есть только в том случае, когда у нас имеется оборудование, чтобы преобразовать их в настоящие хромосомы внутри жизнеспособных человеческих клеток. Для искусственного осеменения образцом спермы нужны длинная пипетка и немного смазки. А чтобы использовать последовательность ДНК с флешки, требуется…

– Полный комплект оборудования твоей лаборатории.

На лице у Мойры выразилось нетерпение:

– Разница между тем, что ты сейчас назвал «моей лабораторией», и настоящей лабораторией примерно такая же, как между нулями и единицами на флешке и живым человеком. Это оборудование в ящиках, которые вообще нет смысла распаковывать в невесомости. И даже если мы его установим и подключим, оно совершенно бесполезно, если нет персонала, причем каждому требуется как минимум степень по молекулярной биологии.

– Что, в самом деле? Совершенно бесполезно? – уточнил Маркус.

Мойра вздохнула:

– Если объем работ невелик, по одному образцу за раз, все не так грустно. Но чтобы воссоздать генетическое многообразие целого человечества…

– Подожди, Мойра, – сказал Маркус, – это все равно невозможно сделать, пока мы не выполним целый ряд других условий. Целое человечество не может жить в каплях, питаясь водорослями. Сначала нужно основать жизнеспособную и надежную колонию. Затем мы развернем для тебя лабораторию. После этого построим улучшенную экосистему – это будет означать больше пищи и большую стабильность. И лишь тогда можно будет начинать заботиться о гетерозиготности. До тех пор нам вполне хватит народу, чтобы они безо всякого кровосмешения производили на свет здоровых детей, просто трахаясь друг с другом.

– Это верно, – согласилась Мойра.

– И на этом было основано мое утверждение, что ГАЧ – херня, – заключил Маркус.

– То есть ты хочешь сказать, – уточнил Дюб, – что будь у нас все необходимое для практического использования ГАЧ – колония, экосистема, специалисты…

– …то он и на хрен бы нам не сдался! Именно так, – подтвердил Маркус. – Может, уже хватит тратить на него время?

– А на что же нам следует тратить время, Маркус? – Мойра, словно совенок, смотрела на него из-за стекол очков, но во взгляде ее появился некий интерес.

– На обсуждение вопроса, как нам этого добиться. Как достичь того положения дел, о котором мы только что говорили.

– И чем я могу здесь помочь – учитывая, что ГАЧ на девяносто семь процентов уничтожен, а мое оборудование еще долгое время не потребуется?

– Я хочу обсудить, как нам его сохранить, – ответил Маркус. – Защитить от всех возможных напастей и сохранить в безопасности до того дня, когда мы наконец сможем развернуть твою лабораторию.

– Но мы не можем сделать его еще безопасней, ведь правда? – удивилась Мойра. – Оно и так в наилучшем возможном положении – в Узле Икс, под самой Амальтеей. И ничем не рискует – в отличие от нас, сорвиголов.

Мойра имела в виду понятие «защитного конуса», который предположительно существует за Амальтеей – оно часто всплывало в дискуссиях капельмейстеров. Насколько траектории болидов вообще предсказуемы, Амальтею можно направить в их сторону и использовать в качестве бампера. Поверхности астероида придется принять удар на себя – однако древний железоникелевый слиток многое в силах выдержать. Разумеется, защищенная таким образом область не простирается за астероидом до бесконечности. Чем дальше ты отстал от Амальтеи, тем выше вероятность попасть под болид, пришедший под углом. В наибольшей безопасности был Шахтерский поселок, поскольку находился непосредственно за астероидом. Почти столь же безопасной была гроздь модулей, пристыкованных к Узлу Икс сразу за МОРЖом – там и хранилось оборудование Мойры. За ним защитная зона начинала сужаться, подобно длинному конусу, который кончался где-то за Камбузом. Шутка Мойры про сорвиголов относилась к тому обстоятельству, что Т3 – третий тор, где они сейчас сидели за столом – был довольно широким и находился достаточно близко к корме, а следовательно – неподалеку от границы конуса. Тор попытались снабдить усиленной противометеоритной броней, и все равно он считался более опасным, чем значительная часть помещений «Иззи».