Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

— Тогда зачем ты ее украла?

Рапсодия проглотила оскорбление.

— Я ее не крала, — ответила она спокойно. — И принесла тебе цепочку потому, что наверняка она тебе дорога. Я не собиралась возвращаться в Сорболд, поэтому решила сразу захватить с собой вещи, которые могли бы тебе пригодиться. — Она подошла к Константину и вложила цепочку ему в руку.

Константин посмотрел на безделушку, его взгляд изменился, в нем появилось новое, незнакомое выражение. Потом он вновь перевел взгляд на Рапсодию.

— Спасибо, — произнес он новым, непривычно тихим голосом.

Она кивнула:

— Всегда рада помочь. А теперь не буду тебе больше мешать. — Она подошла к двери и распахнула ее.

— Ты права, — быстро сказал он.

Рапсодия с удивлением обернулась к нему, она думала, что разговор окончен.

— В чем права?

Он опустил глаза.

— Цепочка действительно мне дорога.

Он явно хотел излить душу, и Рапсодия молча закрыла дверь и, скрестив руки на груди, приготовилась слушать.

— Это подарок от дорогого тебе человека?

Константин вновь бросил на нее тревожный взгляд, к которому она уже начала привыкать. Он подошел к постели и сел.

— Да, — ответил он. — От моей матери.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Рапсодия сообразила, что стоит разинув рот.

— Ты знал свою мать?

Бывший гладиатор покачал головой, тонкий солнечный луч упал на его светлые волосы, вспыхнувшие золотым огнем.

— Нет. Осталось лишь отрывочное воспоминание — я и сам не знаю, истинно ли оно.

Она подошла к кровати и села рядом, Константин не отодвинулся и не напрягся — значит, он больше не испытывал к ней неприязни.

— И что же ты помнишь? Не отвечай, если не хочешь.

Константин пропустил ожерелье сквозь пальцы, и оно засияло в солнечном свете.

— Лицо женщины, в глазах которой любовь, и этот подарок.

Рапсодия почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она с сочувствием погладила его по плечу, но Константин резко отшатнулся от нее. Рапсодия смутилась.

— Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я не хотела тебя расстраивать. — Она встала и вновь направилась к двери.

— Рапсодия, подожди. — Константин подошел к ней, но остановился в нескольких шагах. Она опустила глаза, ей совсем не хотелось его волновать. — Ты меня не обидела. Я просто не хочу причинять тебе боль и пугать.

Рапсодия встретила его взгляд. Голубые глаза Константина блестели, но выражение жестокости, которое она видела в Сорболде, исчезло. Возможно, даже та маленькая часть демонической крови, которую он потерял, сделала его более человечным.

— Константин, в том, что произошло в Сорболде, полностью виновата я. Мой план был глупым, а твоя реакция вполне естественной. Я прошу у тебя прощения и надеюсь, что теперь ты понимаешь — я хотела тебе помочь.

Константин кивнул.

— Я заметил, что у тебя часто возникает такое желание. — В его голосе появилась глубина, делавшая его старше. — Наверное, мне именно поэтому так трудно находиться в одной комнате с тобой.

— Если мое присутствие тебе раздражает, я постараюсь…

— Нет, не так, — перебил он Рапсодию. — Скорее, сбивает с толку. — Он стал смотреть в окно, и по мере того, как розовел закат, его голос становился тише. — Вероятно, все дело в том, что мне не приходилось встречать таких благородных людей. Я не знаю, как себя вести в их присутствии.

Рапсодия рассмеялась.

— В мире найдется немало людей, которые посчитают твои слова обо мне ужасно смешными. И у тебя совсем неплохо получается.

— Это борьба, — сказал он. Казалось, легкость, с которой он говорит о самых сокровенных вещах, удивила его самого. — Ожерелье не единственная вещь, которая мне нужна. — Он отвел глаза, и на его щеках заиграл свет заходящего солнца.

У Рапсодии перехватило дыхание, ее бросило в жар. Рука невольно потянулась к горлу. И легла на медальон, который она никогда не снимала. Тут ей в голову пришла новая мысль, и она, расстегнув замочек, сняла медальон с шеи. Когда Константин набрался мужества и поднял взгляд, она показала ему медальон.

— Похоже, у нас есть нечто общее, — тихо проговорила она. — Это все, что у меня осталось от матери. — Ее глаза наполнились слезами.

— Она тебе снится?

Рапсодия отвернулась.

— Больше нет, — печально ответила она. — Раньше она часто приходила ко мне во сне, но теперь — никогда. Я не могу увидеть ее лицо.

— А мне каждый день снится мать. Но я не знаю, такой ли она была на самом деле.

— И какой она тебе снится?

— Доброй. Наверное, это доказывает, что это лишь сон и мои мечты. — Он вновь уселся на свою кровать.

— Почему?

Гладиатор посмотрел на нее и иронически улыбнулся.

— Очевидно, ты не веришь, что черты характера передаются по наследству.

Рапсодия подошла немного ближе, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Ты хочешь сказать, что ты злой? — Смех гладиатора застал ее врасплох, и Рапсодия подскочила на месте. Дождавшись, когда Константин перестанет смеяться, она серьезно посмотрела на него. — Я не шутила.

Улыбка исчезла с лица Константина.

— Даже тебе должно быть понятно, что нас с добротой забыли представить друг другу. — Он отвернулся. — Я видел ее издалека, и всего лишь один раз.

Рапсодия посмотрела на свои руки.

— Возможно, доброта и ты совсем не такие плохие друзья, как тебе кажется. — Рапсодия почувствовала его вопросительный взгляд и попыталась не покраснеть, но ее постигла неудача, — кровь прилила к щекам. Она смутилась и уселась на стул.

— Будь добра объяснить, о чем это ты говоришь?

— Ты мог причинить мне боль в ту ночь, если бы захотел, — сказала она, глядя на его мозолистые пальцы. — Я знаю, что на тебя подействовал мой страх, я видела жестокий блеск в твоих глазах. Но, несмотря на мир, в котором ты вырос, в тебе осталась способность к состраданию, пусть и в зачаточном виде.

Слова, которые она произносила, показались Рапсодии смутно знакомыми. Она подумала о той ночи, когда Эши появился у нее в Элизиуме:

«Я люблю в тебе то, что ты сумела пережить катастрофу своего мира, жила среди чудовищ, но по-прежнему умеешь находить благородные побуждения у других людей».

Константин грустно улыбнулся.

— Ты ошибаешься, Рапсодия. Я не собирался отпускать тебя той ночью. И я бы причинил тебе боль, более того, получил бы от этого удовольствие. Ты плохо меня знаешь.