Мона - Дан Сельберг

— Он проинформирован и положительно к этому относится.

— Положительно?

— Зуб даю. Он подпишет все необходимые документы и обещал помочь чем сможет. Он больше всего хочет, чтобы она выздоровела. Все просто.

— А что с подозрениями на его причастность?

— Долгая история. К сожалению, вся информация секретна. В любом случае он больше не подозреваемый.

Мартин глубоко вздохнул, одновременно пытаясь настроить свой уставший мозг на прием информации.

— Если он больше не подозреваемый, тогда какой, по-вашему, вирус у Ханны Сёдерквист? И как он к ней попал?

Пол выдержал паузу.

— Этого мы не знаем. Его изменившийся статус не решает проблему с Ханной Сёдерквист. Она по-прежнему больна, и у нас есть все причины подозревать возможность заражения с помощью биологического оружия. Подготовь все необходимое, и встретимся в больнице в четыре. Там ты и с Эриком Сёдерквистом познакомишься.

Связь прервалась. Мартин посмотрел на стрелки. Осталось четыре часа. Нужно много чего сделать, чтобы подготовить все обоснования. Абрахамссон вошел во внутреннюю сеть министерства иностранных дел. «Сможешь поехать домой и понежиться с женой». Боже, ну и идиот.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Эрик зашел на борт раньше остальных пассажиров и сел в передней части салона. В самолете пахло пыльной тканью. Дверь в кабину была открыта, там внутри сидел пилот и просматривал папку. Две бортпроводницы хозяйничали поблизости. Слова Рейчел звенели в ушах. Вскрытие. Неужели правда? Но как ему спасти Ханну от ФБР? Как только Эрик прибудет в Швецию, Пол Клинтон встретит его в зале прилета. Они поедут прямо в больницу. Может ли Эрик отказаться подписывать разрешение МИДа? Вряд ли. ФБР и МИД найдут другие варианты ее вывоза.

Эрик едет домой. Не верится. К Ханне. Но он смертельно боится встречи с ней. Боится встретиться с ее болезнью. Боится настоящей реальности белой палаты в Каролинской больнице, вдали от Тель-Авива и Газы.

Салон начал наполняться пассажирами, которые толпились и толкались вокруг Эрика. Пожилая пара остановилась, и женщина кивнула на места в глубине. Эрик встал, чтобы пропустить их. Женщина села у окна, а мужчина, невысокий и коренастый, с лохматыми седыми волосами, рассеянно плюхнулся рядом. Эрик снова сел и пристегнул ремень. Женщина ткнула мужчину и сказала:

— Стиг, не забудь выключить мобильник.

Мужчина заворчал, достал рюкзак и вытащил черный «Сони Эрикссон». Вдруг Эрика осенило.

— Простите. Я забыл одну очень важную вещь и буду безмерно благодарен, если вы на минутку одолжите мне ваш телефон. Мне нужно только отправить сообщение.

Мужчина повернулся к жене, она покачала головой:

— Мы взлетаем. Ты должен отключить его.

Мужчина протянул Эрику трубку.

— Слышали? Не копайтесь, нет времени писать роман.

Эрик благодарно кивнул, взял телефон и вбил номер Йенса.

Лечу домой на Norwegian. Поеду прямо в больницу. МИД передаст Ханну ФБР.

//Эрик

Удостоверившись в том, что сообщение отправлено, Эрик удалил его и вернул телефон.

— Огромное спасибо. Вы оказали мне большую услугу.

— Не за что! Вы долго пробыли в Израиле?

Эрик покачал головой.

— Всего несколько дней.

— Успели посмотреть что-нибудь?

— Довольно много. А вы?

— Мы путешествуем вместе со Шведской церковью. Посетили Иерусалим и Вифлеем. Фантастика. Нам этого надолго хватит. Согласна, Моника?

Мужчина взглянул на жену, все еще недовольную тем, что он одолжил телефон. Она демонстративно отвернулась. Эрик вновь погрузился в круговорот мыслей. Самир Мустаф мертв, а лагерь уничтожен. Смогут ли израильтяне найти что-то полезное в конфискованных компьютерах? Возможно. Но это займет недели, а может, больше. И они в любом случае не обнародуют то, что обнаружили. Ханна не получит никакого волшебного лекарства. Это факт. Что произойдет? Она всю жизнь пролежит в коме? Организм в конце концов сдастся? Удастся ли ей выздороветь без антивируса? Может случиться чудо. Конечно. Но спазмы в животе, тяжесть в груди — все болезненно напоминало о том, что его подсознание знает лучше.

Самолет накренился, и двигатели загудели сильнее. Эрик посмотрел в иллюминатор, у которого сидела женщина. Внизу оставались позади тысячи домиков, разделенных петляющими очередями машин. Эрику не хватало музыки. Любой, которая смягчила бы спазмы в желудке. Эрик выудил из кармана маленький айпод — единственное, что у него сохранилось с тех пор, как он покинул Швецию. У него остались только плеер, паспорт и одежда. Он нажал на круглое меню, и дисплей загорелся. Эрик листал список композиторов, и его успокаивала возможность видеть хорошо знакомые имена. Он сел поудобнее и огляделся. Одна из бортпроводниц упаковывала еду на белой с красным тележке.

— Извините.

Она отставила два контейнера в сторону от тележки и подошла к Сёдерквисту с широкой улыбкой.

— Чем могу помочь?

— Я хотел бы одолжить наушники.

— Я посмотрю, что мы вам можем предложить.

Проводница исчезла в задней части самолета.

Эрик пальцами крутил маленький тонкий айпод и думал о том, как Самир пришел в камеру и принес плеер. Музыка объединяла их. Поддерживала. Наверное, больше чем религия, жажда мести и любовь. К ней они возвращались в самые трудные минуты. Самир хотел что-нибудь сделать для Эрика перед его тяжелой ночью. Музыка была лучшей, возможно, единственной вещью, которую он мог дать.

— Вот. Они не очень хорошие, но лучше, чем ничего.

Бортпроводница протянула Эрику пару простых черных наушников с серебряной дужкой и большими черными подушечками.

— Надеюсь, они подойдут.

— Спасибо большое. Отлично.

Эрик подсоединил наушники к плееру и снова вернулся к списку композиций. Тут он вспомнил последние слова Самира. Он сказал, что загрузил для Эрика музыку. Чайковский. Он назвал это шедевром. Седьмая симфония Чайковского. Что еще он сказал? «Может, она вернет любовь». Красиво. Это было единственное воспоминание, единственный след, оставшийся Эрику от Самира. Симфония. Он щелкнул на композитора и стал листать его произведения. Он нашел свои старые файлы: Вторую, Пятую и Шестую симфонии, два из его балетов, «Лебединое озеро» и «Щелкунчик», несколько концертов для фортепиано и скрипки, увертюру-фантазию «Ромео и Джульетта», камерную музыку… но Седьмой симфонии не было. Эрик был уверен, что никогда не слышал о Седьмой симфонии Чайковского.

— Что вы сказали?

Эрик поднял глаза и встретился взглядом с мужчиной с густыми седыми волосами.

— Я? Я что-то сказал?