Тварь внутри тебя - Брайан Ламли

— Потому что они не знают тебя.

— Я построю нам замок на Темной стороне, — сказал ей Гарри, — и там твои глаза будут такими же алыми, как мои.

— Ой, правда? — казалось, она ждет не дождется этого.

— Точно! — заверил ее Гарри, и подумал: “Можешь не сомневаться, бедная моя девочка!”

Потому что уже сейчас он мог различить в них алый отблеск.

* * *

Гарри сидел на песке, прислонясь спиной к дереву и обдумывал дальнейшие действия, пока Пенни спала в его объятиях. Особых проблем не предвиделось, но надо было кое-что подготовить. Эти размышления отвлекали от беспокойства за судьбу Пенни, от мыслей о тех опасностях, о том зле, с которым им придется столкнуться. О его неотвратимости.

Потому что от этого не уйдешь — как от жужжания приближавшегося с востока вертолета, прожектора которого шарили по пляжу. Гарри надеялся, что здесь они с Пенни могут чувствовать себя в безопасности достаточно долго. Но когда он коснулся сознания людей в жужжащей небесной букашке, он понял, что заблуждался насчет безопасности. Там были экстрасенсы.

— Отдел, — сказал он не без горечи, разбудил Пенни и сформировал у себя в сознании уравнения Мёбиуса.

— Как, и здесь? — пробормотала она, когда, перенесясь через континент, они очутились внутри продовольственного склада в Сиднее.

— Да, и здесь тоже, — ответил Гарри. — Само собой. И здесь, и где угодно. Их пеленгаторы найдут меня где угодно; они раскинут сети по всему миру — и экстрасенсы, и охотники за вознаграждением не успокоятся, пока наконец не уничтожат нас. Мы не можем бороться с целым миром. А если и можем, я этого не хочу. Потому что бороться с человечеством значит сдаться твари, что внутри меня. А я собираюсь остаться самим собой. Пока сумею. Но этой ночью мы спутаем им карты, верно? Потому что умрем.

— Как это, умрем?

— Да, умрем для этого мира, — ответил он.

Они выбрали дорогую одежду и солидный кожаный чемодан, куда сложили ее, и удалились, когда сработала сигнализация и начался трезвон.

Когда они покинули пляж, было девять часов вечера по местному времени; в 11:30 они грабили склад одежды; продвигаясь дальше на восток, они оделись в украденное на другом пляже (Лонг Бич), наблюдая восход солнца, и приступили к завтраку с шампанским в Нью-Йорке.

Пенни ела средней прожаренности мясо, а Гарри — слабо прожаренное, сочащееся кровью, как он и заказывал. Они спросили три бутылки шампанского. Когда принесли счет, некроскоп рассмеялся, подхватил на руки Пенни, оттолкнул назад свой стул... легкий хлопок раздался в воздухе и — пустота. В этом мире их больше не было. Они очутились в пространстве Мёбиуса. Потом... потом они ограбили самые тайные подвалы Банка Гонконга (в 10:30 пополудни по местному времени), а ночью оставили миллион гонконгских долларов на зеленом сукне игорных столов в Макао. Через пару минут (вечером, в 6:30 местного), после того, как они в очередной раз выпили шампанского, Гарри поспешно уложил совершенно пьяную и сонную Пенни в постель в номере отеля в Никозии и оставил ее там отсыпаться.

Пенни лежала в постели, бриллианты и жемчуга струились по ее коже, источавшей тонкий аромат шампанского и дорогого коньяка.

Какая женщина не отдала бы весь мир за такую жизнь, какой наслаждалась Пенни последние полдня своего пребывания на Земле? Пенни отдала. Потому Гарри и устроил ей это прощальное турне.

Они куролесили чуть больше трех часов.

Пеленгаторы в лондонской штаб-квартире, как и их коллеги в Москве, совсем ошалели, пытаясь их засечь. Но Гарри хорошо понимал, что в его отсутствие Пенни не угрожает разоблачение: ее поле было еще слишком слабым, да и на Кипре едва ли есть агенты обоих отделов. Какое-то время она здесь будет в безопасности.

А ему пора было заказать два места до Темной стороны...

В пространстве Мёбиуса Гарри отворил дверь в будущее и отправился на поиски Фаэтора Ференци. Фаэтор давно умер, и вот уже много лет как от его тела совсем ничего не осталось — ни малейшего намека. Он умер так давно, что скорее всего его разум также угас. Но кое-что некроскоп хотел узнать именно от него. Это кое-что имело огромную важность: узнать о своей “болезни”, о том, как ее победить, а может быть, исцелиться совсем, хотя это, вероятно, так же недосягаемо, как и сам Фаэтор.

Время Мёбиуса пугало как всегда. Прежде чем явиться в этот вечнобегущий поток. Гарри замер на минуту перед впечатляющим зрелищем. Едва ли кто из людей во плоти кроме Гарри мог наблюдать такое, разве что те, кого сам Гарри привел сюда. Человеческая раса, словно неоновая река, сиявшая голубым цветом, цветом человеческой жизни, текла, спешила, удалялась прочь с бесконечным вздохом, ангельским “А-а-а-а-а-а-ах”, стремилась в вечность. Этот вздох существовал, конечно, только в его мозгу. Гарри понимал это — время нельзя услышать, к счастью, страшно даже подумать, что это была бы за какофония, если бы кто-то включил вдруг звучание всех лет, всех жизней.

Гарри вступил или, вернее, вплыл в метафизическую дверь и глянул на все эти голубые линии, текущие прочь — мириады линий существования человеческой расы, — и подумал: “Это похоже на превращение голубой звезды в новую — так ее атомы стремятся прочь, ища от нее спасения!” Он знал, конечно, что каждая из этих ослепительных линий — это чья-то жизнь, которую он может проследить с момента рождения до самой смерти на необозримых пространствах времени Мёбиуса; и сейчас от него удалялась линия его собственной жизни, словно сматывалась с катушки нить, через порог и далее в будущее. Но если остальные линии были чисто голубого цвета, то к голубизне его собственной нити явно примешивался малиновый оттенок.

А линия Фаэтора, если она вообще еще существовала, должна была иметь чисто (или не совсем?) алый цвет. Но ее уже не было. Это древнее, почти бессмертное существо, было мертво. Оно удалялось все дальше и дальше за границы бытия… И все из-за него, Гарри Кифа. Да, старый вампир был бестелесен, но некроскоп знал, как достать его. Потому что в пространстве Мёбиуса мысли были весомы и так же, как и само время, простирались в вечность.

— Фаэтор, — Гарри послал свой мыслезонд куда-то вперед, поместив его в центр потока времени, — я хочу нанести тебе визит. Если ты в настроении, конечно.

— Что? — ответ пришел сразу же, потом удивленное хихиканье, непередаваемо мрачный и странный смешок. — Встреча двух старых “братьев по разуму”? Разве сегодня день для визитов? Ладно, почему бы и нет? Сказать по правде, я ждал тебя.

— Ждал? — Гарри говорил с духом Фаэтора: с его памятью, с тем, что еще осталось от него.

— О да! Кто же еще может знать ответ, если не я, а?

— Ответ? — переспросил Гарри, хотя хорошо понимал, что тот имеет в виду. Ответ. Решение его задачи.

— Ну же! — Фаэтор выражал нетерпение. — Неужели я настолько наивен? Проси меня о чем угодно, Гарри, но только не об этом. — Он кивнул и Гарри ощутил его пристальное внимание. — Ну хорошо! Знаешь, тебе меня не удивить. Да, да, у тебя такие способности. А теперь еще и это — движение быстрее, чем сама жизнь! Посмотри — ведь ты обогнал сам себя!