Хроники Звёздного Народа - Инна Пакета

вопросами. Приходили даже издалека. И в посёлке им построили дом, где они могли отдохнуть или подождать Веру или Мирракса. Иногда, очень редко, к ним приводили человека, нарушившего правила игры.

Где-то в самом начале, когда начали работать фермы, один человек пришёл на птичью ферму и взял целую корзину яиц. Ему никто ничего не сказал, раз взял, значит надо, сильно проголодался. Но потом обнаружилось, что он сидит на пороге своего дома и бьёт эти яйца. Его и притащили к Вере.

— Ты зачем это сделал? — спросила она его строго.

— Я придумал новую игру.

— Уничтожать ценные вещи — это не игра. Тебе поверили, что яйца тебе нужны для дела.

— Ну, так для дела и были нужны. Я с ними играл.

Вера даже растерялась. Но она дала себе слово — верить.

— Так сколько тебе нужно ещё яиц, чтобы наиграться вдоволь?

— В том-то и дело, что яйца мне больше не нужны. Мне нужно нечто такое, из чего бы я мог сделать яйцо.

Вера просто ахнула. Она полезла в мешочек и дала ему красный камушек.

— Возьми камень и спроси у Зеи, где это можно взять.

С тех пор в посёлке начали появляться куполообразные крыши, качалки для детей, в них любили забавляться и взрослые, арки и огромное количество интересных предметов. А какой бум творчества это вызвало! Каждый захотел придумать свою собственную игру. А у Мирракса и Веры просто уже не осталось времени для себя.

Прошло уже полтора года. Люди верили друг другу, не крали, не обманывали, не пытались обогащаться. Они многому научились и даже перестали считать жизнь игрой. Бывшие вожди стали хорошими организаторами. Но Вера вдруг поняла, что она всех научила верить друг другу, кроме себя. Ведь если бы всё было так, как ей говорили, ей давно уже было пора родить ребёнка, а она ничего не чувствовала. Сначала ей было не до этого, а потом, когда пришёл срок, она испугалась. А теперь уже точно знала, что ребёнка не будет. И она заплакала. Она, наверное, так плакала первый раз в жизни. Царица счастливого народа, хозяйка богатой и тоже счастливой планеты, она была несчастна. Она плакала долго. Потом слёзы высохли. Она долго смотрела в никуда. Её поразила мысль, что за всё это время, которое она провела на этой планете, Оза не сказала ни слова. Вера привычно с ней здоровалась по утрам, прощалась, когда ложилась спать, но Оза молчала. Вера не обращала на это внимания, у неё просто не было времени. Оза исправно работала. Вера всегда была хорошо и чисто одета и замечательно выглядела. Но, начиная с момента высадки на планету, Оза не произнесла ни слова.

— Почему ты всё время молчишь?

Ответа не последовало.

— Ответь мне, пожалуйста! — голос Веры звучал более требовательно.

— Это приказ? — услышала она пустой, бездушный голос Озы.

— Если ты так ставишь вопрос, то ответ — да.

— Мне не о чем с тобой разговаривать. У тебя есть претензии к платью?

— Нет. Но ты же сама говорила, что ты мой друг.

— Я не дружу с лжецами и трусами, — гордо заявила Оза.

— Это я лжец и трус? — в гневе воскликнула Вера.

— Ты — лжец и трус.

— В чём? В чём ты меня обвиняешь?

— Я тебя ни в чём не обвиняю. Ты имеешь право быть такой, какой ты хочешь быть.

— Но ведь я стараюсь для людей. Я учу их правильно жить.

— Зря стараешься.

— Почему?

— Нельзя научить тому, чего нет в тебе.

— Чего же во мне нет?

— В тебе нет веры. Ты не веришь в себя, в свою любовь, в Ивана, ты боишься родить монстра. И убиваешь своего ребёнка. Ещё несколько дней, и он умрёт. Он знает, что ты его не хочешь. Он очень страдает. Он долго ждал и больше не хочет жить.

— Но я, действительно, боюсь родить монстра.

— А кем может родиться тот, кого не хотят?

— А вдруг…

— Это зависит только от тебя. Ты можешь его убить, можешь родить бога, можешь родить монстра.

— Но мой народ? Они верят мне!

— Твой народ — дети. А дети быстро разбираются во лжи. Ещё чуть-чуть. Как только умрёт твой ребёнок. И всё будет так, как было на Земле. Ты изменила имя, ты внушила себе, что действуешь правильно. Но в тебе веры нет. Имя ещё не вера. Мне больше нечего тебе сказать, самодовольная Ригведа.

Вера была ошеломлена. Да. Это в ней нет ни веры, ни надежды, ни любви. Жизнь — не игра. Для её народа игра закончилась, начинается жизнь. Не помня себя, Вера побежала на утёс, с которого началась её жизнь здесь. Она бросилась на землю, обняла её обеими руками и со слезами молила:

— Зея, прости меня. Дай мне веру, дай мне силы, спаси моё дитя, я обещаю, я клянусь, на твоей земле не вырастет монстр. Если любви Ивана хватило на то, что он до сих пор жив, то моей любви хватит, чтобы он родился счастливым. Ты всё можешь, ты планета, родившая жизнь и сохранившая её чистоту. Помоги мне.

И вдруг где-то внутри себя она почувствовала радость, ей даже показалось, что раздался счастливый смех. Она вскочила на ноги. И вспыхнул синий камень на её гривне, и заорал так, что в горах прокатилось эхо.

— Я люблю тебя!

Вера потеряла сознание. Там, на утёсе, и нашёл её отец.

— Я рад, что ты прошла этот этап, моя девочка, — ласково сказал Мирракс. — Теперь я буду звать тебя Надежда.

НАДЕЖДА

Командор вышел на смотровую площадку. Была ночь. Днём сюда он никогда не выходил. Его не интересовал город, который был виден отсюда, как на ладони. Он любил смотреть на живое звёздное небо. Где-то там была Ванда.

— Слушай, Элг. Ты совсем перестал со мной разговаривать.

— А о чём с тобой говорить? Приёмы, ассамблеи, женщины.

— Какие женщины?

— Да они стадами за тобой ходят. То глазки строят, то дотронутся невзначай, то предложат прогуляться.

— Я женатый человек.

— Командор, на какой планете ты видел женщину, которую смущало бы, что предмет её страсти — женатый человек? Она готова на любую роль при тебе. И только потом, когда она своего добьётся, она начинает тебе внушать, что она главная в твоей жизни.

— Мне не интересны никакие женщины.

— А та, с Южного Креста, с зелёными глазами в пол-лица и с перьями в причёске?

— Мы с ней сталкиваемся только на заседаниях Совета Галактики.

— Это ты с ней сталкиваешься. А она влюблена в