Царь Саул - Валентин Пронин

— Знаю. — Добид подумал: не выдаст ли его Абеша, чтобы вернуть благоволение царя? Но он отогнал эту мысль и решил полностью положиться на бога. Ведь он пришёл к лагерю Саула и подвергает себя опасности именно для познания божественной воли.

Конечно, ни Добид, ни его спутник не могли знать происшедшего здесь некоторое время тому назад.

Кто-то из воинов царского элефа обнаружил неподалёку укреплённое селение. Там среди бедных хижин, сложенных из камней, жила община пастухов и охотников. В этот день, несмотря на приверженность жителей единому богу Ягбе, они праздновали и пировали по поводу ублаготворения какого-то пастушеского баала. К тому же одновременно с общим торжеством отмечалась свадьба сына старейшины селения, называвшегося Нагале-Гахаш.

Узнав, что близко от их селения находится лагерь царя, зифеи возликовали. Они даже забыли о смерти трёх соплеменников. Но вспомнили о справедливом решении царя наказать своих копейщиков, обидевших девушек. По приказу местного старейшины, в лагерь Саула отвезли на десяти ослах большие бурдюки с хмельным молочным напитком.

Саул и Абенир отнеслись к зифейскому дару с подозрением. Поразмыслив, Абенир приказал своему рабу Язару выпить чашу молочного напитка, который оказался приятным на вкус и слегка кружил голову. Воины ибрим, привыкшие к виноградному вину, тоже сначала похмыкивали не без сомнения. Впрочем, многие облизывали пересохшие губы и вздыхали. Абенир велел зифеям самим пить из каждого бурдюка. Приведшие ослов пастухи с удовольствием исполнили повеление начальников. Абенир решил подождать до вечера, чтобы удостовериться — умрёт Язар или нет.

Раб остался живым, зифеи тоже. А Язар попросил ещё одну чашу, чтобы окончательно убедиться в безвредности зифейского пойла.

Тут уж воины рассердились и закричали, что согласны опорожнить дарёные бурдюки. Стали пробовать. Повеселели, завели шутливые разговоры, начали даже петь. Выпили и сотники. Ну а затем не удержались Ард, Доик, Абенир и царь Саул.

Бурдюки с ослами и благодарностью отправили обратно в зифейское селение. Саул наградил старейшину, послав ему два бронзовых котла, тридцать топоров и ножей, египетский лук со стрелами да ещё зимнюю накидку с красной полосой по подолу и подбоем из белой шерсти.

С наступлением ночи воинство царского элефа повалилось и захрапело. Кое-как назначив ночных часовых, улеглись сотники, за ними Ард и Доик. А в своём шатре, посреди лагеря, крепко заснули Абенир, царский оруженосец Бецер и обычно мучимый бессонницей царь Саул.

Костры догорели. Четверо ночных патрулей, не в силах бодро прохаживаться, сели и задремали. Собак в лагере не было. Их никогда не брали в военные походы, чтобы не нарушать лаем скрытности передвижения войска. На шатры опустилась тьма.

И тогда две лёгкие тени, неслышно ступая, скользнули между шатров. Они приблизились к шатру царя, осторожно заглянули в него и вошли. Слабый блеск звёзд проникал через приоткрытую завесу у входа.

Саул лежал на спине, крепко смежив веки и слегка похрапывая. У ног его, подложив под щёку обе руки, сопел Бецер. Спал и Абенир, бдительно положив ладонь на рукоять меча.

В головах Саула стояло копьё, прислонённое к кожаному боку шатра. Слегка отсвечивал железный наконечник и золотая чеканка у его основания — в виде узорчатого кольца.

— Враг твой в твоих руках, — еле слышно прошептал Абеша. — Позволь мне пригвоздить его к земле этим копьём. И убежим.

— Поднявший руку на помазанника божьего не останется неотомщённым. — таким же тихим, как дуновение, шёпотом ответил Добид. — Если захочет, бог накажет царя за его грех. Меня же да не попустит совершить беззаконие. Я заберу копьё, а ты возьми сосуд с водой у изголовья. — Они взяли сосуд, копьё и исчезли из лагеря.

Поутру, только посветлело небо над фиолетовыми горами и поблекли ночные тени, только показался оранжевый веер лучей от невидимого солнца, как в лагере загрохотали бубны и барабаны. Воины вскакивали и хватали оружие. С обнажёнными мечами прибежали к царскому шатру Ард и Доик.

Завеса шатра была отброшена могучей рукой царя. Всклокоченный и бледный Саул огромными шагами ворвался на середину лагеря. За ним мчался Абенир с мечом, а Бецер с окованной палицей.

Царь метался по лагерю, как взбешённый зверь, рыча и пиная всё, что попадалось ему под ноги. Широко распахнутые чёрные глаза Саула смотрели с выражением злобы и ужаса. Воины шарахались в стороны. Соратники, сверкая отточенными мечами, бежали за ним.

— Где он? — хрипло вопил царь, потрясая тяжёлыми кулаками. — Кто-нибудь его видел?

— Э-э... — донеслось издалека. Все головы в лагере повернулись в том направлении, откуда слышался голос.

На большом расстоянии от лагеря, на вершине плешивой горы стоял Добид с копьём Саула и медным сосудом, сиявшим при солнечном свете, как золото. Установилась мёртвая тишина в чистейшем утреннем воздухе. Каждое слово бывшего царского зятя было отчётливо слышно.

— Эй, Абенир, отвечай мне, сын Нира! — громко воззвал Добид.

— Чего ты хочешь? — ответил Абенир, глядя на бетлехемца с нестерпимой злобой. — Что ты кричишь и беспокоишь царя, бродяга?

— Кто после царя, равен тебе в Эшраэле, Абенир? — продолжал взывать Добид. — Ты хорошо знаешь свои права и плохо исполняешь свои обязанности. Ты не бережёшь господина своего. А если приходил кто-то способный погубить царя и мог это сделать? Жив бог наш, но ты, Абенир, и оруженосец Бецер, и тысяченачальники, и сотники достойны смерти за то, что не охраняете помазанника. Посмотри, где копьё царя и сосуд с водой, находившиеся у его изголовья... — Добид высоко поднял указанные вещи.

Абенир мрачно молчал, кусая губы. Молчали, опустив головы, Ард, Доик и сотники. Тогда спросил Саул своего бывшего любимца и зятя, своего ненавистного врага:

— Твой ли голос я слышу, сын мой Добид?

— Да, это мой голос, господин мой и царь. За что ты преследуешь меня, раба своего? Какое зло против тебя я совершил? Ответь, господин мой, при всём народе.

Саул продолжал смотреть на Добида, который на таком большом расстоянии казался ему прежним златокудрым мальчиком, пришедшим к нему из Бет-Лехема с арфой в руках. Тогда, после долгих мучительных приступов тоски и бессонницы, от тихой игры Добида он впервые заснул. Саул смотрел на Добида, и слёзы застилали его глаза. Он понимал: мальчик Добид, пастушок с арфой, опять оставил ему жизнь. Значит, он не мальчик и не пастух. Он прославленный полководец, известный всему Эшраэлю. Он способен отобрать или милостиво оставить ему жизнь. Как это ни ужасно, ни позорно, но такова воля Ягбе.

Добид не дождался ответа от царя и продолжил свою речь (а его слушала тысяча вооружённых эшраэлитов):

— Если бог возбудил твой гнев против меня, то смерть моя будет жертвой перед ним. Но если сыны человеческие побуждают тебя, это беззаконие и грех. Ибо они изгоняют меня из дома Эшраэлева и тем говорят: иди, служи чужим богам. Да воздастся каждому по правде его. Дважды бог предавал тебя в мои руки, но я не захотел убить помазанника божьего. Ибо всем, совершившим святотатство, уготованы кара и проклятие от народа. И будет так во все времена. А моя жизнь ценна для господа, как ты сам видишь. Он скроет меня от рук твоих и избавит от всякой беды.