Дорога висельников - Наталья Резанова

– Дурак! – Она гордо вскинула голову. – Я, может, одежду и потеряла… какой плащ был, какой плащ… но снадобья мои всегда при мне! Я с ними не расстаюсь, все так припрятано, что эти глупцы и не догадались ни о чем… Или, думаешь, я тупого охранника усыпить не смогу?

– Уж этого я не думаю.

– Еще бы! Ты бросаешь меня в беде, я сама освобождаюсь из вражеского плена и спасаю Отто-Карла, несмотря на тысячу смертельных опасностей, добираюсь до тебя, чтобы сообщить важнейшие сведения, – и что я слышу в ответ? О небо! Ни слова благодарности, напротив, злобный навет!

– Ишь, раскудахталась. Даже если ты не врешь, больно подозрительно все это. Может, они нарочно вас выпустили, чтоб проследить, куда вы пойдете…

Эбль, однако, не был уверен в собственных умопостроениях. Их встреча с Маджентой была случайной, если б не поход за дровами, парочка вполне могла бы проехать мимо…

Но и Маджента, утверждая, что нарочно стремилась отыскать Эбля, тоже была, мягко говоря, не совсем близка к истине. Причиной ее решимости и изворотливости, как это нередко случается, был страх. Она не могла забыть, как тот кошмарный бандит едва не пристрелил ее по наущению Сайль. Тогда Мадженту спасло чудо. Но злодей мог вернуться (Отто наговорил про него таких ужасов!), что еще хуже – к Роуэну могла заявиться сама Сайль, а тогда бы уже ничего не помогло. (Но какова мерзавка! Как жаль, что Маджента не встретила этого мужчину до того, как Сайль успела на нее наклеветать! Уж Маджента бы сумела объяснить ему все правильно. Они ведь с Отто родственники, хоть Отто-Карл и не любит об этом говорить. Но почему все лучшее всегда достается этой рыжей стерве?)

Итак, она решилась бежать, но продвигаться одной в этих опасных краях было совершенно невозможно. Вдобавок нужно было подумать о будущем. А будущее мог ей обеспечить Отто-Карл Ивелин.

Но, успешно миновав городские ворота Галвина, спутники никак не могли прийти к согласию относительно дальнейшего направления.

Маджента хотела отправиться в столицу, где Отто-Карл занимал, по его словам, видное положение при канцлере, а следовательно, при императорском дворе. Ивелин, проявляя непонятное упрямство, настаивал на том, что они должны сначала прибыть в Карниону, где им помогут адмирал и родственники Мадженты. Вдобавок оба не знали Открытых Земель, в конце концов заплутали и на каторжников наткнулись случайно. Хорошо, что Маджента не растерялась. Этот глупец Эбль думает, что он ее использует. На самом деле она использует его.

– Что стало с Клаттербаком?

– С каким Клаттербаком? А… этим тримейнским хамом? Кажется, его убили.

– А остальные наемники?

– Откуда я знаю? Говорю же я тебе – нас взяли в плен и увезли в Галвин. Только нас двоих. Больше никого я не видела.

Эбль выругался, затем крикнул:

– Эй, Отто-как-тебя-там! Иди сюда! – Когда тот неохотно приблизился, Эбль спросил: – Что собирается делать Роуэн?

– Можно подумать, это он был у меня в плену, а не наоборот. Он своими замыслами со мной не делился.

– Но уши-то у тебя есть? Или только язык? Вот не поверю я, чтоб он все время молчал.

– Конечно, он не молчал. Но этот негодяй думает только о своей выгоде и совершенно глух ко всем прочим доводам.

– Это понятно, что о выгоде… твоего дружка Клаттербака, стало быть, прикончили. А куда Роуэн остальных наемников подевал?

Отто-Карл этого не знал, и судьба починенных Клаттербака его вовсе не волновала.

– Судя по тому, что Роуэн держал в плену лишь нас двоих, остальных он приказал перебить.

Эбль ему не поверил. Никакой карнионский промышленник никогда не поведет себя столь расточительно. Скольких-то наверняка убили при штурме, но вряд ли там имело место свирепое побоище, при котором не оставляют пленных. Роуэн всяко приставит выживших к делу. Отправит на завод или на рудник или перетащит к себе в охрану. Последнее вероятнее всего. Но это неважно. Кажется, появилась возможность слегка подогреть тримейнцев. А то, понимаешь, после первых успехов ведут себя как баре, обленились, с каторжниками говорят через губу, мол, вы рвань, а мы украшение императорской армии… Заодно и эта Дорога, которую Пупар так ненавидит, в общую похлебку приправой пойдет…

Забыв про Мадженту с Отто-Карлом, он подошел к костру, у которого вечеряли наемники.

– Дурные вести, братья. Тех, кого мы оставили в монастыре, больше нет в живых. Эх, поверил бы мне Клаттербак, пошел бы со мной – и парней бы не положил, и сам бы жив остался.

Как он и ожидал, последовали яростные вопли – когда, кто, почему, да как сумели? Но при всем возмущении они не очень верили.

– Жирная карнионская сволочь (Эбля нимало не смущало, что он сам был карнионцем, и не слишком худым), хозяева заводов и шахт, спелись с бандой, именующей себя Дорога Висельников! – Эбль возвысил голос, чтоб Пупар со товарищи тоже его слышали. – Они хотят заграбастать Открытые Земли и все их богатства, наложить на них лапу и ради этого продадут черту душу! Или карнионским толстосумам, которые хуже черта! А крутых парней, которые могут не подпустить их к кормушке, они убивают, как подлые предатели! Вот свидетели! – он махнул рукой в сторону Мадженты и Отто-Карла. – Они видели, как по приказу Роуэна кровопийцы с Дороги перерезали наших парней! Они взяли их врасплох и убили спящими! Но больше такого не будет. Теперь нас много, а будет еще больше. Отомстим Дороге и заводчикам!

Ему ответил нестройный хор множества глоток. Орали и наемники, и каторжники.

Ну, вот и славно, вот и хорошо пошло. А к тому времени, когда они узнают, что никакой резни не было, Эбль будет уже далеко отсюда. Если же нет – под рукой есть лжесвидетели, на которых можно свалить вину. Пожалуй, не стоит их пока убивать. Еще пригодятся.

Как-то сложилось, что в просторечии все горные разработки в Открытых Землях называли рудниками. Что неправильно. И по отношению к шахтам Траудета в первую очередь.

Ибо, строго говоря, рудой именуется порода, содержащая металлы, у Траудета же добывались цветные камни. Но если какие строгости и соблюдались в Открытых Землях, то не словесные.

Поначалу залежи, как свидетельствовала легенда о горном баране, подходили к самой поверхности земли, но эти времена остались позади, и приходилось рыть штольни. Некоторые из них были выработаны и пустовали. Но месторождение отнюдь не исчерпало себя, и Палази Траудет до нынешней зимы мог относить себя к процветающим промышленникам. Нынче принято было в империи возводить не столько укрепленные замки, сколько городские дворцы и особняки. А для строительства и украшения оных в больших количествах были потребны малахит, лазурит, порфир и серпентин. Люди не столь богатые, чтоб отделывать свои жилища панелями из подобного камня, украшать им потолки и лестницы, но все же достаточно состоятельные, охотно покупали изделия поменьше калибром – от ваз до пуговиц, изготовленных мастерскими в Монзуриане. Траудет мог позволить себе и откупать у государства каторжников (в основном используемых на работах, где не требовалось особых умений, но нужна была физическая сила), и нанимать вольных рабочих. Однако его шахты, как и другие, зависели от поставок продовольствия – как из равнинных поселков, так и из Карнионы. В обычное время с этим затруднений не было и провиант закупался вдосталь и впрок. Сейчас же ближайший поселок был разорен, а подвоз со стороны прекратился. Народу же на руднике было гораздо больше, чем в обычное время. Разумеется, пока что рудник не был в осаде, можно что-то добыть и в лесу, и в поле, но это – сущие мелочи, а хлеб сам собой в штольнях не растет. И это было еще не все, что беспокоило Траудета.