Дитя среди чужих - Филип Фракасси

– Что мы здесь делаем, Джим?

Но Джим игнорирует вопрос, вместо этого молча изучая две машины – коричневый «дастер» и универсал «пинто». Мужчина лезет в карман своих брюк-карго и включает маленький фонарик в металлическом корпусе. В сарае кромешная тьма, если не считать луча, исходящего от сомкнутой руки Джима. Он подходит к водительской дверце «пинто», открывает и засовывает руку внутрь. Лиам слышит звук открывающегося капота, хоть и не видит ни его, ни что-либо еще.

– У каждого есть секреты, чувак,– говорит Джим угрюмым тоном, который настораживает Лиама.– Я пытаюсь добиться, чтобы нам заплатили. Потратил полгода, мать твою, чтобы все подготовить и распланировать, а вы все как хренова кучка детей. Испуганные маленькие мальчики и девочки.

Джим поднимает капот «пинто» и зажигает там свет. Свободной рукой он начинает копаться в сердце маленького двигателя.

– Итак, что я хочу узнать от тебя, брат мой…

Лиам слышит хлюпающий звук и удар металла о металл. Джим отступает назад и опускает голову, чтобы не удариться о поднятый капот. В свободной руке он держит что-то похожее на двух или трех тощих черных змей, едва различимых в свете фонарика. Он мягко закрывает капот, поворачивается и направляет луч фонаря в лицо Лиаму, ослепляя его.

Лиам поднимает руку, чтобы прикрыть лицо.

– Господи, чувак.

– Я хочу знать, замышляешь ли ты что-нибудь с этим ребенком. Пришли ли вы к какому-то пониманию, всекаешь? Не знаю, какой-то секретный пакт или договор,– невесело усмехается Джим.

– Может, перестанешь светить этой херней мне в лицо?

Раздается тихий щелчок, и свет гаснет. Контраст между ярким белым пятном и полной темнотой выводит его из равновесия, и его глаза начинают медленно привыкать. Если он сейчас на меня набросится, я ни черта с этим не сделаю.

– Отлично,– говорит Лиам, решив разрядить обстановку,– теперь я ослеп.

– Давай выйдем. Закончим обход. Как там это называют? «Пройтись»?

– Да, кажется,– говорит Лиам и выходит на улицу, где мягкий лунный свет возвращает всему фокус; зазубренным верхушкам деревьев и серому корпусу мертвого дома.– Могу я спросить, почему ты только что выдернул провода из «пинто»?

Джим начинает уходить обратно к дому, и Лиам следует за ним.

– Дженни и Грег подумывают смыться. Ну, сбежать ночью. Как юные влюбленные или вероломные воры.

Лиам чувствует, как учащается сердцебиение.

– С парнем?

Джим качает головой, лучик отраженного лунного света танцует на его блестящем затылке.

– Нет, просто свалить. Им не нравятся все эти… – Джим машет своей ручищей в сторону леса,– странности. И это было еще до того, как появилась эта тварь, лазая по дому и пугая до чертиков. Слава богу, что они не вышли. А если бы увидели? Наверняка бы уже давно ушли.

Джим поднимает провода и встряхивает. Как будто безмолвно говорит: «Ну, теперь этому не бывать».

– А что насчет «дастера»?

– Ключи от него у меня, так что все нормально,– Джим похлопывает себя по переднему карману, затем тяжело вздыхает. В каком-то смысле это напоминает Лиаму о Генри и его тяжелых стариковских вздохах.– В любом случае, они никуда не денутся. Я отдам их Питу, когда мы поедем на сделку, но не раньше. Такое чувство, что тут никто не хочет выиграть.

– Ну, Джим, в их защиту скажу, что это была странная пара дней. И многое не поддается объяснению.

Джим внезапно поворачивается, и Лиам останавливается, едва не столкнувшись носом с его подбородком.

– Про это я и говорю, Лиам,– мягко, словно умоляя, говорит Джим.– Все должны сосредоточиться на работе. Все остальное – чушь собачья. Главное – это ребенок и сумка с деньгами, понимаешь?

Лиам кивает.

– Да, понимаю. Поэтому я и здесь. И поэтому немного сбит с толку твоими вопросами.

Джим опускает голову, словно размышляя. Когда он поднимает ее снова, на его лице широкая зубастая улыбка. Он кладет большую руку на плечо Лиама и сжимает достаточно сильно, чтобы продемонстрировать свою силу, но не настолько, чтобы причинить боль.

– Потому что я больше никому не доверяю, Лиам. Ни Грегу, ни его скользкой младшей сестричке, ни этому тупому мексикашке, ни малышу, ни тебе, брат мой. А тебе я доверял всегда.

– Джим,– отзывается Лиам,– ты можешь мне доверять. Я на сто процентов в деле. Проехал полстраны, чтобы выполнить работу, и поэтому собираюсь убедиться, что все пойдет по плану. Если остались только мы с тобой, ну, так тому и быть. Но я обещаю тебе, что не сольюсь. Ясно?

Джим убирает руку с плеча Лиама, поднимает глаза, чтобы изучить крышу, как будто убеждаясь, что над ними нет никаких крадущихся теней.

– А что насчет парня? – спрашивает Джим.– Что, если я решу поджечь его маленькую коричневую жопу? У тебя будут с этим проблемы?

Лиам знает, что лучше не колебаться.

– Нет. Никаких проблем. Что бы ты ни решил, я в деле.

Джим опускает глаза, вопросительно смотрит на Лиама, а затем снова улыбается. На этот раз улыбка смягчает черты его лица: рот менее зловещий, глаза ярче.

– Молодец,– говорит он и заключает Лиама в крепкие, быстрые объятия.

– Боже,– говорит Лиам, и Джим отпускает его со смешком.

– Черт, чувак, я не знаю,– продолжает он и начинает медленно идти к дому.– Может, я и сам немного выбит из колеи, понимаешь? Уж очень много неприятностей. Слишком много приходится думать.

– Да забей. У нас все в порядке,– с облегчением говорит Лиам.

Они бок о бок обходят оставшуюся часть дома, оба отмечая, что двери подвала закрыты, а в окрестностях нет никаких призрачных существ, мечущихся в рассеянных длинных тенях.

Несмотря на свежий воздух и отвращение, которое он испытывает к дому, Лиам рад вернуться внутрь. Ему холодно, и он устал.

Явная ложь отнимает много сил.

На опушке леса сгорбленная фигура наблюдает, как двое мужчин идут к сараю, заходят внутрь, затем идут дальше, в конце концов исчезая за домом.

Она ждет, не двигаясь.

Через несколько минут они появляются снова.

Наконец, они заходят внутрь, закрывают дверной проем.

А она все ждет.

Через несколько мгновений существо зачерпывает горсть земли.

Она прижимает сомкнутые ладони ко рту и говорит быстро, тихо, в течение нескольких минут. Ее теплое дыхание наполняет смятый комок до тех пор, пока она не чувствует, как из почвы выходит жизнь.

Насекомые, которых она оживила, неистовы, нетерпеливы. Она продолжает говорить в ладони, во временную тюрьму для новорожденных жучков, пока их возбужденное движение не замедлится, а затем и вовсе не прекратится. Заклинание продолжается еще несколько минут, пока существа не заражаются ее духом, ее повелением.

Только