Запретный мир - Александр Громов

Но этой битвы все-таки не избежать…

Зато после славной победы, надо думать, кое-какие народцы присоединятся к союзу добровольно. Хотя бы те, что называют себя детьми Филина и детьми Зубра. А там, глядишь, и хитрый Свиагр, вождь Горностаев, сообразит, что выгоднее сохранить жизнь, поступившись частью свободы, нежели потерять свободу вместе с жизнью. То-то он в этот раз не пришел на помощь ни Медведям, ни Вепрям!

Но с Ур-Гаром и Мяги разговор будет особый.

Не месть, нет. Недостойная вождя многих племен злоба давно выдохлась. Приползи Ур-Гар на брюхе, заливаясь покаянными слезами, – пришлось бы великодушно простить отважного противника и со временем позволить ему найти славную смерть в бою, как нашел ее Култ, чересчур могучий для вождя, чья верность сомнительна. Разумеется, боевой топор, перерубивший ему шейные позвонки, держала рука врага, тому есть свидетели, а что удар упал сзади, так в кровавой свалке случается и не такое…

Растак подавил в зародыше ненужную усмешку, загнал ее внутрь. Не время и не место. Величавое спокойствие – вот каков должен быть вождь перед воинами, замершими в напряженном ожидании.

Кстати уж, о крысохвостых… Вовремя они ударили на Волков, ничего не скажешь. Как нарочно. Разумеется, Растак тут ни при чем: ну кто хоть раз вел с крысохвостыми переговоры? Кто способен понять их несусветный язык? А то, что среди рабов упрямого племени Беркута оказалась одна старуха, много-много лет назад взятая в набеге на долину богопротивных соседей, – чистая случайность, не более. Как случайность и то, что две седмицы назад старуха исчезла куда-то вместе с Риаром, а спустя несколько дней вернулся один Риар и целый день о чем-то совещался с вождем. Ну разумеется, это случайность, кто может думать иначе? Счастливая случайность, благодаря которой Ур-Гар пока не прислал на помощь Медведям и Вепрям ни одного человека!

Теперь уже и не пришлет.

На этот раз усмешка на миг искривила угол рта и спряталась. Все равно очень скоро придется истребить и упрямых Волков, и диких крысохвостых с их тошнотворными обычаями – вот пусть-ка возьмут пока на себя часть этой работы! Пришло время жать урожай, придет время и собирать колоски за жнецами.

Ну скоро ли они там?!

Пора бы. Чего тянуть. Все равно у врагов нет иного выхода, кроме как попытаться геройски отбить свою драгоценную Дверь… Или они собираются изжариться?

Ну то-то! Растак удовлетворенно хмыкнул, когда перестрелах в пяти из еще не охваченной огнем части леса повалило чужое войско. А немало их там… Пожалуй, эти упрямцы заставят-таки попотеть…

Крику Хуккана с правого крыла развернутого к лесу строя вторил крик Риара с левого крыла. Правое крыло двинулось вперед, левое же попятилось. Медленно и неуклюже, но все же грозно на вид, строй разворачивался лицом к противнику.

– Держи равнение! Ты куда вылез, морда? Шаг назад! – это уже Юр-Рик. С центра, как всегда. Рядом же с ним несокрушимый Вит-Юн. Там, где эти двое, поджилки у врагов трясутся заранее.

Строй замер. Ощетинился. Не два неполных ряда, как когда-то, а целых три. Да еще отряды лучников, да позади строя малый – большого не нужно – заслон у захваченной Двери, чтобы никакая собака из соседнего мира не укусила в спину. Тамошние тоже упрямы не в меру: никак не свыкнутся с мыслью, что теряют этот мир, и теряют навсегда. А придется свыкнуться…

О! Враг тоже строится перед боем? Это что-то новенькое.

На правом плече Юрика лежало копье воина из второго ряда. Мешало, а что поделаешь? – надо. Когда стенка столкнется со стенкой, лишний ряд длинных копий никак не помешает. Но еще до столкновения третий ряд метнет поверх первого и второго рядов дротики – особые, с небывало длинными шиловидными наконечниками, глубоко вонзающимися в щиты, не позволяющими обрубить древко. Проверено практикой: каждый воин третьего ряда успеет угостить врага минимум тремя дротиками, а лучшие метальщики – четырьмя.

– Что скажешь? – спросил Витюня, боданьем головы указывая на неприятельские ряды.

– А чего тут говорить, – отозвался Юрик. – Плагиат типичный. Бездарное подражание. Спорим, они развалят строй еще до удара? Притом у них вон два ряда всего, а у нас три. И стрелков больше. Не-е, мы им холку намнем! Ты, главное, батыр, кладенцом своим шинкуй с разбором…

– А что?

– А то. Надоело уже уворачиваться.

– Так не подсовывайся под руку, и все дела.

– Ага! А кто тебе бок прикрывать будет? Это ж ты у нас танк, а я так, десант на броне…

Витюня наморщил лоб, отчего из-под ушанки выкатилась и задрожала на кончике носа крупная капля грязноватого пота.

– Давно бы уже слинял, – посоветовал он, помолчав. – Сам же говорил: весной, мол. Так вот она, весна, и до этой ихней Двери рукой подать.

– А сам чего же?

– А мне и тут хорошо. Не то что некоторым.

– Это мне-то плохо? – хмыкнул Юрик.

– А что, нет?

– Да как тебе сказать… Не фонтан, в общем. Только вот в чем дело, батыр: ты Мертвого мира не видел, а я по нему пешком ходил. Он от нашего прежнего мира недалеко ушел, это я тебе говорю. Была бы там не железная дорога, а какой-нибудь супер-пупер-антиграв – тогда, конечно, другое дело. Или был бы мертвым всего один мир, а не три – тогда еще можно было бы усомниться… Сечешь, фельдмаршал, о чем я?

– Ну? – Витюня захлопал глазами.

– Тормоз. Ну, допустим, вернусь я назад, и что мне – подыхать не от старости, а неизвестно от чего? Вместе со всеми остальными? Щас! Знал бы наверняка, что впереди еще лет сто, – тогда да, рванул бы когти. Старый тот пень правду сказал: там осталось недолго. А здесь впереди еще минимум двести поколений. – Юрик хрюкнул. – Мне хватит. От этих небось еще какие-нибудь древние греки произойдут, ну и кельты там, славяне, викинги всякие…

Витюня кряхтел и сопел, рожая в муках ответную реплику.

– Ты здесь-то доживи до старости… – родил.

– И доживу. Еще одна, ну две такие потасовки – и хана сепаратистам, живи и наслаждайся. Только в политику лезь с умом, а то организуют тебе здесь местный вариант автомобильной катастрофы… Как Култу.

– Делать мне нечего – лезть в политику.

– Ню-ню. Вольному воля. Ты чего, батыр, вертишься? Стой спокойно, щас эти уроды на нас полезут.

И вправду: несокрушимый богатырь и топтался, и поводил необъятными плечами, совершенно явно и притом с могучими усилиями таща из глубин сознания тревожащую мысль.

– Дык… это… опять небось какой-нить колдун убить попытается? – сумрачно прогудел он.

– А где ты видел колдунов? – спросил Юрик с интересом. – Ер-Нан, что ли? Так он дурак, а не колдун, и перед паханом стелется.

– Твоя жена.

– Пф! Моя телка в порядке, это я тебе точно говорю. Вот дед ее – тот да, спал и видел, как бы нас с тобой поскорей уконтрапупить. А знаешь почему? Мы с тобой вроде вирусов – внедрились, нашли слабое место и заразили. Идиоты они, местные чародеи. Запретный мир для них запретен! Да я бы на их месте туда экскурсии водил, из кустов поглядеть на цивилизацию! А после него в Мертвый мир, чтобы дошло до каждого… Испугались, наверное, что не все их соплеменники такие святые, как они. Система-то у них при Договоре была крепкая, но потенциально неустойчивая: один вирус – и привет. А тут целых два. Скарр, видишь ли, хотел послужить фильтром, только он не понял, что мы с тобой, батыр, фильтрующиеся вирусы. Ящура, наверное, – и Юрик фыркнул. – Вот инфильтрат и просочился, куда ему не следовало…