Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер

Линия обороны третьего типа проходила непосредственно через долину По. Мои краткие инспекционные поездки убедили меня, что едва ли она имела какой-либо практический смысл. На большинстве ее участков любая крошечная ямка тут же заполнялась водой. Севернее Болоньи не было рек, текущих в тактически удобном для нас направлении с юго-запада на северо-восток. Река Рено образует в долине По широкую, вытянутую на северо-запад излучину.

Шансы обеспечить прочную оборону на участке 14-го танкового корпуса уменьшались с каждым новым днем 1945 года. Ныне в нашем распоряжении есть описание ситуации с точки зрения союзников, и его можно здесь привести. Германское Высшее командование и я лично предвидели прорыв в Болонье, но он произошел в другом месте. Однако журнал боевых действий союзников свидетельствует о том, что наш прогноз был не столь уж ошибочным.

В докладе Объединенному штабу союзников фельдмаршал Александер заявил, что «в декабре 1944 года на Итальянском театре военных действий оставалось еще достаточно сил, чтобы начать наступление, несмотря на то что несколько дивизий было отправлено во Францию». План, разработанный Александером 12 декабря, показывает, что он мыслил наступать в сторону Болоньи. В соответствии с британскими оперативными методами он предложил начать наступление с ограниченными задачами на определенных участках фронта, а затем развить его результаты в большом весеннем наступлении. Как только первая задача будет выполнена, можно провести перегруппировку сил, а главное – останется время для передышки перед весенним наступлением. Далее в докладе Александера говорится: «По моему мнению, мы не сможем отбросить противника дальше реки Адидже, пока не получим необходимую передышку. Поэтому я решил ограничить боевые задачи захватом Болоньи и Равенны».

Для этой цели Объединенный штаб союзных войск составил план наступления силами 8-й армии в долине реки По. Когда немцы увязнут в этих боях, 5-я американская армия выведет две свои дивизии с фронта и внезапно бросит их в «тотальное наступление на Болонью». Сначала это наступление было назначено на 15 ноября, но его отложили до 30-го. Сроки не удалось выдержать из-за медленных темпов наступления 8-й армии. В результате 5-я американская армия готова была, получив приказ, атаковать в любой день после 22 декабря. Но и эта дата была отменена, когда разведка доложила о предполагаемом наступлении немцев в долине Серкьо, которое с тревогой сравнивали с недавно начатым германским наступлением в Арденнах. Надвигающаяся атака немцев оказалась самой угрожающей с тех пор, как «мощные силы 5-й армии США сосредоточились на центральном участке фронта, откуда они должны были быть брошены на прорыв у Болоньи». В результате 8 января Александер доложил, что он решил перейти к обороне, так как «противник построил вокруг Болоньи настолько мощные укрепления, что его невозможно будет вытеснить с них этой зимой».

Дополнительным фактором явилось то, что фронтальная атака на Болонью уже казалась невыполнимой. Оборонительные сооружения вокруг города «были прочными и с каждым днем все более укреплялись». По новому плану 5-я американская армия должна была наступать западнее Рено на север и дойти до дороги Модена – Остилья – Верона, обойдя таким образом оборонительные сооружения у Болоньи. 8-й британской армии предстояло в свою очередь форсировать Рено в нижнем течении, избежав переправы через многочисленные малые притоки, впадающие в эту реку с юга. Этот план удался и весной привел к разгрому группы армий «Ц».

Доклад Александера подтверждает мою мысль о том, что союзники сочли, что наступление на Болонью слишком дорого им обойдется, имея в виду успехи немцев во время наступления союзных войск в октябре. Как видно из журнала боевых действий 14-го танкового корпуса, его войска не просто пассивно занимались строительными работами, а продолжали и свои рейдовые операции, которые не только отпугивали противника, но и давали нам ясную картину сложившейся обстановки. Они создавали в войсках и некоторое ощущение превосходства, пусть неоправданное, но помогавшее поддерживать их боевой дух.

Болонья представляла собой проблему не только в оперативном, но и в административном и политическом отношении. Перед нами стояла задача не просто обеспечить власть и порядок в городе, но и накормить население и нейтрализовать его накануне крупного сражения.

До того как я принял командование, некоторые неразумные меры возбудили жителей города. Я узнал, что в южных районах Болоньи, где было больше всего партизан, со стороны немецких войск имели место серьезные случаи насилия. Командующий корпусом, который прежде контролировал эту территорию, проводил уличные облавы на всех физически здоровых работоспособных мужчин. В результате этих облав приостановилось действие таких важных городских служб, как электро– и водоснабжение, и потребовались громадные усилия со стороны итальянских властей, чтобы прекратить подобную практику в интересах самих же немцев. Эти инциденты показали, что, несмотря на все имеющиеся в ее распоряжении средства, оккупационная власть не способна управлять сложным в экономическом плане районом. В подобного рода ситуациях боевые части вынуждены действовать слишком жестоко и порой необдуманно, не осознавая, что в конечном счете сами себе создают неприятности. Кроме того, профессиональные чиновники, осуществлявшие управление в тыловых районах, редко имели в своем распоряжении первоклассный персонал. Лучшие специалисты, если они были рядовыми, оказались на фронте, а наиболее квалифицированные работали у себя на родине.

Самая сложная задача для нас была справиться с партизанами. Эти гангстеры и отбросы общества правили городом. Перед тем как район перешел под контроль моего корпуса, они напали на главный отель и обстреляли в холле всех без разбора постояльцев, большинство из которых составляли немецкие офицеры или сторонники Итальянской республиканской партии. Наша собственная служба безопасности пришла к выводу, что арестовать в городе большое количество партизан невозможно, потому что они всегда могли уйти в подполье. В этом смысле у них было преимущество по сравнению с партизанами, воюющими на открытой местности. Убийства, даже среди гражданского населения, совершались ежедневно. Партизаны нападали не только на своих политических противников, зачастую они руководствовались исключительно личными мотивами и убивали из мести или ненависти. Они старались замести свои следы, прикалывая к убитым жертвам листок с надписью: «Немецкий шпион». Такое обвинение могло ввести в заблуждение некоторых доверчивых граждан, но не нас, потому что у нас имелись средства для того, чтобы навести справки о преступниках такого рода.

Большая часть партизан в Болонье относилась к коммунистическому крылу. Их действия едва ли направлялись агентами союзников, и они не способны были выполнять какие-либо военные задачи, например разрушать линии связи или обстреливать немецкие войска. С другой стороны, они явно поддерживали контакты с так называемым Итальянским освободительным движением. Они регулярно получали подкрепление из долины, потому что мы были не в силах остановить поток перебежчиков. В районе Болоньи партизаны стали особенно опасны тем, что устанавливали тесную связь с растущей армией дезертиров других национальностей. Те снабжали партизан информацией из первых рук о положении в вермахте. Такая информация была полезна партизанам, так как они шпионили в пользу союзников. Мы знали об этом, потому что периодически ловили кого-то из этих шпионов. Не могли мы доверять и своим агентам, которые слишком уж легко перебирались через линию фронта и, по-видимому, получали деньги с обеих сторон.