В пустыне волн и небес - Фрэнсис Чичестер

В сумерках увидел вспышки плавучего маяка Амброуз — финиш. Вызвал Лондон, Джона Фэрхолла, и сообщил ему об этом. Говорил с ним, а сам думал: «Какое счастье, что больше не надо возиться с этой связью!» На дистанции в 3 тысячи миль именно эта работа — связь — оказалась для меня самой трудной, изматывающей. Но Джон вывел меня из состояния эйфории. «Пожалуйста, — сказал он в конце связи, — позвони еще, когда пересечешь линию финиша». В течение месяца я ежедневно в самых разных условиях связывался с Джоном, и между нами установились особые отношения. Я не мог отказать ему.

Вызвал маяк Амброуз и попросил оператора засечь точное время моего финиша. Два катера встретили меня, но в сгустившихся сумерках я не разобрал, кто был на борту. Финишную линию я пересек в 9.07 вечера, и тут пошла потеха.

Ветер крепчал, и к маяку Амброуз я шел лавируя: обогнул маяк и пошел на Нью-Йорк уже по ветру; пришлось переустанавливать паруса и перенастраивать «Миранду». Стало темно, а я понятия не имел, куда надо идти, — карту заранее не посмотрел, так как был уверен, что меня встретят и все объяснят. Катеров подходило много; один, большой, пристроился у меня за кормой. Я решил, что этот как раз меня и встречает, но он не приближался, держал все время определенную дистанцию, словно у меня на борту была чума. Я суетился на палубе, работал с парусами и пытался разглядеть, что происходит у меня по курсу. Казалось, что суда повсюду. Мне вспомнилась Алиса в Стране Чудес: как и она, я пробирался в темноте сквозь неизведанное, а кругом горели красные и зеленые огни, словно злобные глаза волков, готовых кинуться на обессилевшую жертву. Я не забыл, что обещал связаться с Лондоном, поэтому настроил антенну и ринулся вниз. Вызвал Лондон, резко бросил им: «Пересек финишную линию, некогда разговаривать!» — и тут же отключился.

Вытащил карту и стал изучать ее в кокпите при свете фонарика. То и дело приходилось отрываться и смотреть вперед, чтобы не столкнуться с судами или огромными бакенами, указывающими фарватер на Нью-Йорк. Эти бакены беспокоили меня даже больше, чем движущиеся корабли. Я понимал, что мне следует убрать паруса и попытаться получить какую-нибудь информацию или, по крайней мере, убрать часть парусов и уменьшить скорость. Но решил ничего не менять — уж очень хорошо шла «Джипси Мот». Подгоняемая свежим попутным ветром, она мчалась во тьме к Нью-Йорку — я бы сказал, как летучая мышь в преисподней. Меня охватило радостное возбуждение. Вокруг — бессчетное количество огней: на берегу, в воде от катеров, пароходов, бакенов. И я не пробирался сквозь них, я — летел, а это требовало высшего пилотажа. Вдобавок небо впереди озарилось фейерверком. Я решил, что здесь так развлекаются по вечерам, опять же совершенно не подумав о Дне независимости. Я шел к острову Статен, до него от маяка Амброуз 16 миль. Берега стали ближе — я вошел в реку Гудзон. «Джипси Мот» продолжала идти с сумасшедшей скоростью, и требования к вождению возросли до максимума. Огни сверкали со всех сторон, повсюду, в том числе и сверху. Внезапно мое внимание привлек белый огонек впереди по правому борту — среди тысяч ярких огней он казался каким-то невыразительным, слабоватым, странным. Затем почему-то я отметил красный навигационный огонь по левому борту. Что-то в этих огнях озадачило меня — я не мог понять, что именно. Стал вглядываться в темноту и увидел впереди черный силуэт чего-то длинного, пересекающего мне путь. Оказалось — целый ряд неосвещенных барж общей длиной, наверное, с четверть мили. Только крайние, были обозначены теми самыми странными огоньками. Я шел прямо в середину этой мрачной стены. «Нет уж, хватит», — сказал я себе и повернул на ветер.

Так я закончил этот отрезок гонки — 1000-мильное плавание вдоль восточного побережья Северной Америки, лучшее, вероятно, в своей жизни.

В середине ночи я подошел к причалу на острове Статен, где меня встретила Шейла. С нею были двое наших друзей — Лаури Гамильтон и писатель Алистар Кук. Лаури объявил, что у него есть для меня важная телеграмма. Я стоял на палубе «Джипси Мот», а он, возвышаясь надо мной на причале и светя фонариком, зачитал это весьма лестное для меня послание:

Я всегда испытывал смущение, когда кто-нибудь из великих мира тратил свое драгоценное время на то, чтобы приветствовать меня. Утром Лаури вручил мне еще одну волнующую телеграмму, на этот раз — от принца Филипа. Она гласила:

В то же утро я шел под двигателем вверх по Ист-Ривер с Шейлой на борту, и тут не выдержала залатанная выхлопная труба. Вся каюта наполнилась едким дымом, будто от вулканического извержения. Мы как раз проходили Статую Свободы, и в это самое время с нами разминулась «Королева Елизавета»[24], выходившая из нью-йоркской гавани.

Лайнер приветствовал «Джипси Мот» тремя гудками. Это был один из величайших моментов моей жизни.

Я не достиг своей цели, уступил 3 дня 15 часов 7 минут тому пределу, который я поставил сам себе. Но свое прежнее достижение улучшил почти на неделю, а точнее, на 6 дней 21 час 3 минуты. Нет худа без добра: если бы мне сейчас удалось пересечь Атлантику за 30 дней, я лишился бы стимула предпринять следующую попытку, а значит — и тех переживаний, которые составляют суть настоящего спорта.

Наши старые друзья на верфи Миннефорд, — Сити-Айленд, отремонтировали двигатель «Джипси Мот», и мы с Шейлой совершили прекрасный круиз по проливу Лонг-Айленд до Кейп-Код. У острова Фишерз к нам подошла маленькая яхта, и человек, стоявший, за рулем, приветствовал нас:

— Я пастор с этого острова, — сказал он, — и мне очень приятно встретить «Джипси Мот». Знаете, в своей последней воскресной проповеди я говорил о «Миранде» и ее путеводной роли.

Спустя несколько дней мы вышли из Станингтона. Ветер, и без того свежий, усиливался. Справа впереди шла нашим курсом еще одна яхта, и мы вместе дошли до мыса Юдифь, где проходят гонки 12-метровых яхт на Кубок Америки. Здесь Шейла сказала:

— Мы же не в гонке — давай убавим темп, а то что-то уж очень мы разбежались, так волнуясь.

Я вышел на палубу, зарифил грот. На шедшей впереди яхте сделали то же самое. Вскоре мы обогнали ее, и я с удивлением увидел, что это «Карина» и на ней Дик Най, выигравший две Фастнетские гонки, в которых участвовал и я. Мы дошли до Индиан Пойнт, и я встал у причала, от которого начинался сад кузины Дик. На следующее утро кузина пригласила нас в автомобильную поездку — она хотела навестить одного своего старинного друга. Его звали Алан ван Кларк. Кузина Дик представила меня ему.