Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо

Города низин с их воображаемым великолепием основаны еще раньше: город в Ла-Флорида в долине Римак, где строительство началось около 1750 года до н. э., стоял на платформе в тридцать акров, и даже сегодня его развалины достигают в высоту двадцати трех футов[630]. К XIV веку в сухой долине Моче большие маски ягуаров охраняли сложное расположение дворов, помещений и колоннад, построенных из речных булыжников[631]. Но при современном уровне знаний было бы преждевременно утверждать, что путем миграции, завоевания или распространения влияния традиция монументального строительства поднимается из низин в горы.

Почти все города первого тысячелетия до н. э. — от долины Ламбейек на севере до Паракаса на побережье Тихого океана на юге — обнаруживают столько общих черт в украшениях, будто поклонялись одному пантеону богов, что привело к появлению гипотезы о существовании раннего сверхгосударства, предшественника империи инков. Можно говорить по крайней мере о единой «культурной области», в которую входили и высокогорья, и низины. Центр этой области находился в громаднейшем святилище в Чавинде-Уантар, в Кальеон-де-Кончукос, горном храме оракула, который, похоже, был оборудован как место всеобщего паломничества[632].

Почти повсюду монументальное строительство вдохновлял образ кукурузы, которая постепенно распространилась по высокогорьям как наиболее подходящая культура; здесь создавались сложные оросительные системы, которые позволяют собирать два урожая в год и переносили интенсивное земледелие на ранее недоступные высоты. Создание запасов зерна был одной из функций церемониальных центров, таких как Чирипа в глубине территории, на берегу озера Титикака[633].

За пределами распространения кукурузы, однако, главным продуктом питания был универсальный клубень, родина которого в Андах, — картофель.

За границы области распространения кукурузы вырвался самый грандиозный город из всех здесь существовавших, Тиауанако, который за длительный период строительства — с II по XI столетие — занял свыше сорока акров на высоте, превосходящей высоты Лхасы. Это была поистине Нефело-коккигия — небесный город, задуманный Аристофаном как пародия на одержимость греков городским строительством (см. ниже, с. 514). Ворота этого города слишком величественны, чтобы не быть триумфальными, слишком огромны и монументы, чтобы не впасть в самовосхваление, его фасады слишком грозны, чтобы не быть имперскими. Посевы на участках земли, расположенных на платформах, позволяли прокормиться сорока с лишним тысячам жителей города; платформы строились из камней, которые скрепляли глиной, а сверху покрывали почвой; от резких перемен температуры посевы защищали многочисленные каналы, несшие воду озера Титикака. Участки такой формы уходили на десять миль от берега озера и могли производить свыше тридцати тысяч тонн картофеля в год: более чем достаточно для такого города[634]. В Тиауанако, в защищенных и невероятно ухоженных садах при храмах, можно было выращивать и кукурузу, по крайней мере для ритуальных целей, а также большое количество местного злака квиона, который, по слухам, прежде игнорировали, но теперь он вошел в моду.

В промежуток между падением Тиауанако и возникновением империи инков, насколько нам известно, на высокогорьях предпринимались лишь очень скромные попытки создания цивилизации. Поэтому то предположение, что инки были наследниками или хранителями традиций, завещанных Тиауанако, кажется фантастическим. Однако разрушенные труды гигантов видны до сих пор. Эти прецеденты могли помнить или даже сохранять в отдельных местах, используя при преобразовании природы: при одомашнивании диких растений с использованием разнообразия среды и устроении колоний в совместимых эконишах. Эксперимент инков во многом был возобновлением — конечно, в грандиозных масштабах — старой техники приспособления природы к потребностям человека.

Места для богов: контекст ацтеков

Тем временем ацтеки в своей культурной зоне были наследниками столь же долгой череды внушительных и агрессивных городов-государств. Подобно инкам, они могли видеть руины прежних цивилизаций и культур подчиненных народов или народов-жертв, живших ниже их — на всех уровнях до самого океанского побережья. Например, в первом столетии до н. э. на высоте 6000 футов над уровнем моря проводился самый изощренный городской эксперимент в Америке — в Теотиуакане, где жилища занимали свыше восьми квадратных миль. Сложные резные платформы и пирамиды этого города в сознании ацтеков, по-видимому, играли ту же роль, что и развалины Тиауанако у инков. Почти несомненно Тиауанако послужил для империи инков своего рода прецедентом. Трудно преодолеть впечатление, что Теотиуакан был столицей гигантского государства. Его дипломатические связи с государствами майя осуществлялись почти за тысячу миль. В низовьях Петена царя тикала по имени Грозовое Небо изобразили в пятом веке с телохранителем из Теотиуакана (см. выше, с. 236). Среди зданий Теотиуакана были и такие, что явно предназначались для размещения гостей из далеких низин, подобно павильонам колониальных общин на Большой выставке.

Жители города окружали себя скульптурами и резьбой, фрагменты которых сохранились. Мир их подчинялся распоряжениям неба, которое представлено в виде крылатого змея насыщенных, плодородных оттенков, с колоссальными челюстями, играющими роль рога изобилия; пот этого змея выпадает дождем. Под небом расцвечены роскошными красками деревья с большими, изогнутыми плоскими корнями. Говорящие птицы производят раскаты грома и мечут из-под крыльев молнии. Пернатый ягуар сыплет искры из когтей. Жрецы в масках змей разбрызгивают кровь из изрубленных рук людей, принесенных в жертву, или протыкают костяными ножами человеческие сердца. В явной аналогии с человеческими жертвоприношениями койоты вырывают сердце у оленя, который кричал — на уцелевшей росписи он все еще кричит — от боли[635]. Это искусство экологически хрупкого образа жизни: здесь плодородие зависит от дождей и от милости непостоянных богов.