Джентльмен в Москве - Амор Тоулз

– Извини за несколько театральную таинственность. Профессор – мой старый друг, и он любезно согласился предоставить свой номер для нашего разговора. Я приехал в Москву всего на несколько дней, не знаю, когда сюда вернусь, и хотел с тобой поговорить с глазу на глаз.

– Что-то произошло? – спросил Ростов.

Ричард развел руками.

– Да ничего особенного не произошло. Мне сказали, что я иду на повышение. Ближайшие пару лет я буду работать в нашем парижском посольстве над одним проектом, который отнимет у меня массу времени. На самом деле я хотел переговорить с тобой, Александр, по вот какому вопросу…

Он чуть подвинулся на кушетке к графу и положил локти на колени.

– После окончания войны отношения между нашими странами не самые лучшие. Мы объявили о начале плана Маршалла, вы – о плане Молотова. Мы учредили НАТО, вы – Варшавский пакт. Мы создали атомную бомбу, вы сейчас работаете над созданием точно такой же бомбы. Все это очень напоминает игру в теннис, который является не только хорошим упражнением, но и на который приятно посмотреть. Водки?

Ричард налил в две рюмки.

– Будь здоров!

– Будь здоров! – ответил Ростов.

Они выпили, и Ричард снова налил в рюмки.

– Проблема только в том, что ваш главный игрок играет очень долго и очень хорошо. Кроме него, мы не знаем никаких других игроков. Если он завтра перестанет играть, то мы понятия не имеем, кто будет вашим следующим игроком. Мы не знаем, как ему нравится играть, – около сетки или на линии подачи.

Ричард замолчал.

– Ты играешь в теннис? – спросил он.

– Нет, не играю.

– Ну ладно. Тогда скажу тебе так – товарищ Сталин доживает последние дни. Когда он покинет этот мир, все станет очень непредсказуемым. И я не имею в виду исключительно дипломатические отношения. Жизнь сильно изменится и здесь, в Москве. В зависимости от того, кто встанет у руля, двери города могут открыться или очень плотно закрыться.

– Будем надеяться, что все произойдет по первому сценарию, – заявил граф.

– Согласен, – ответил Ричард. – Мы точно не за второй сценарий. Тем не менее надо быть ко всему готовым. И вот я наконец подошел к делу, по которому хотел с собой поговорить. В Париже я буду возглавлять группу, занимающуюся сбором информации, или шпионажем, назови это так, как тебе самому больше нравится. И нам нужны друзья в Москве, которые в состоянии предоставить нам сведения по интересующим нас вопросам…

– Ричард, – с удивлением прервал его граф, – ты просишь, чтобы я стал шпионом против собственной страны?

– Шпионом? Александр, я бы так не сказал. Мне кажется, что это задание скорее связано с тем, чтобы слушать, что говорят люди. Какие сплетни они друг другу передают. Следить за тем, что происходит. Кого пригласили на вечеринку, а кто пришел без приглашения. Кто с кем обнимался в углу. Кто принял на грудь лишнего и что тогда сказал. В общем, нас интересует то, о чем говорят люди за столом. И мы будем щедро расплачиваться за полученную информацию.

Ростов улыбнулся.

– Ричард, я совершенно не готов ни шпионить, ни подслушивать. Давай не будем говорить на эту тему и останемся друзьями.

– Хорошо, – ответил Ричард. – Тогда за дружбу. – И они с графом чокнулись.

На протяжении следующего часа они не упоминали об игре в теннис, а просто говорили о том о сем. Граф рассказывал о Софье, что она учится в консерватории, а также о том, какой спокойный и рассудительный у нее характер. Ричард говорил о своих мальчиках, которые ходили в детский сад и не были ни спокойными, ни рассудительными. Они говорили о Толстом, о Париже и о Каргенги-холле. В девять часов вечера они закончили беседу.

– Мне кажется, тебе лучше одному выйти. И на всякий случай – вы с профессором обсуждали будущее сонета. Ты был за сонет, а профессор – против.

Они пожали друг другу руки, после чего Ричард исчез в спальне, а граф направился к двери, но задержался возле часов, принадлежавших деду. Эти часы стояли в гостиной его бабушки и извещали о том, что настала пора пить чай, ужинать или ложиться спать. В Новый год эти часы били полночь, подавая сигнал, что граф с сестрой могли войти в комнату, где стояла елка, и взять подарки.

Ростов открыл небольшую застекленную дверцу и нащупал висевший внутри ключик. Он вставил ключик в скважину, завел часы, поставил правильное время и подтолкнул маятник, подумав: «Пусть еще несколько часов они показывают правильное время».

Приблизительно через девять месяцев после разговора графа с Ричардом, третьего марта[105] 1953 года на даче в Кунцеве умер человек, которого называли отцом народов, вождем, Кобой, Сосо или просто Сталиным.

На следующий день к Дому Союзов на Театральной площади подъехали грузовики, груженные венками цветов. Через несколько часов на фасаде здания появился огромный портрет Сталина.

Шестого марта новый шеф московского корпункта «Нью-Йорк таймс» Гаррисон Солсбери[106] стоял в бывшем номере графа в «Метрополе» (в то время его занимал поверенный в делах Мексики в СССР) и смотрел из окна, как члены Президиума ЦК прибыли на «ЗИМах» к Дому Союзов и вынесли на плечах из машины гроб с телом Сталина. На следующий день, седьмого марта, Дом Союзов открыли для общественности, и глава корпункта американской газеты с изумлением смотрел на огромную очередь, протянувшуюся на несколько километров.

Многие западные журналисты и дипломаты задавали себе вопрос: почему столько людей стояли в очереди, чтобы увидеть тело тирана? Шутники говорили, что люди хотели лично удостовериться, что Сталин умер, но это была плохая шутка, которую точно не поняли бы сотни тысяч скорбящих. Люди горевали потому, что умер человек, под руководством которого страна выиграла Великую Отечественную войну. Многие скорбели о смерти человека, который сделал Россию одной из крупнейших и сильнейших держав в мире. Остальные рыдали потому, что закончился один период истории страны и начался новый.

Ричард был совершенно прав по поводу того, что после смерти Сталина верхи начнет трясти. Сталин не назначил преемника. Среди членов Президиума ЦК было восемь человек, которые имели достаточное влияние, чтобы претендовать на роль руководителя страны: нарком внутренних дел СССР Берия; назначенный сразу после смерти вождя председателем Совета министров СССР Маленков; министр обороны Булганин; министр внешней торговли Микоян; министр иностранных дел Молотов, а также Каганович, Ворошилов и бывший мэр Москвы Никита Хрущев – тот самый грубоватый, лысоватый аппаратчик, который одобрил массовое строительство блочных пятиэтажек.