Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин

Командование Красной Армии видело слабое место противника и лупило именно по донцам. Ленин телеграфировал Троцкому: «Я очень обеспокоен, не увлеклись ли Вы Украиной в ущерб общестратегической задаче, на которой настаивает Вацетис и которая состоит в быстром, решительном и общем наступлении на Краснова, боюсь чрезвычайно, что мы запаздываем с этим…»

8 февраля на станции Арчеда капитулировали сразу 7 донских полков с артиллерией, 11 февраля на станции Котлубань сдались еще 5 полков. Деникин в срочном порядке отбирал у Врангеля освобождавшиеся с Северного Кавказа части и перебрасывал их в Каменноугольный район, чтобы заткнуть огромную брешь. Тот возражал, мотивируя это тем, что необходимо как можно скорее взять Царицын и выйти на соединение с Колчаком. Но главком был непреклонен, тем более, что на юге и востоке разгром красных был полный. Корпус Покровского за две недели январских боев вдребезги разнес некогда грозную армию Сорокина, с огнем и мечом пройдя 350 верст и захватив 8 бронепоездов, более 200 орудий, 300 пулеметов и свыше 31 тысячи пленных. Сам Врангель писал, что вся «пехота, артиллерия, пулеметы и обозы попали в наши руки. Брошенные противником составы тянулись непрерывной лентой от станции Каргалинской до Кизляра на протяжении 25 верст. Весь путь отступления красных был усеян брошенными орудиями, повозками, оружием, трупами убитых и умерших от болезней… Начиная от Моздока до станиц Наурской, Мекенской и Калиновской, на протяжении 65 верст, весь путь вдоль железной дороги был сплошь забит брошенной артиллерией и обозами, вперемешку с конскими и людскими трупами. Огромные толпы пленных тянулись на запад по обочинам дороги. В изодранных шинелях, босые, с изможденными землистого цвета лицами, медленно брели тысячные толпы людей. Пленных почти не охраняли, два казака гнали две-три тысячи. Партии пленных, в значительном числе состоявших из больных, оставляли за собой большое количество отсталых. Выбившись из сил, больные люди падали тут же на грязной дороге и оставались лежать, безропотно ожидая смерти, другие пытались еще искать спасения, подымались и шли далее, шатаясь и падая, пока, окончательно выбившись из сил, не теряли сознание. Двое таких несчастных, перейдя предел человеческих страданий, бросились под колеса нашего поезда».

Дабы окопавшиеся в Порт-Петровском (ныне — Махачкала) союзные англичане не взяли на себя тяжкий труд в свою пользу «восстановить порядок» на нефтяных промыслах Чечни и Дагестана, Деникин срочно послал кубанцев Покровского взять Кизляр, Грозный и «зачистить» каспийское побережье до Дербента. При этом главком ВСЮР везде на разобранном на «независимые республики» Кавказе заявлял, что в «единой и неделимой» он не потерпит никакого сепаратизма — только полное подчинение центральной власти. Горские шейхи, имамы, муфтии, «халифы» и «султаны» вместе с заседавшим в Темир-хан-Шуре «парламентом Горской республики» мигом поджали хвосты. Ни о каких «республиках», в том числе и «горских», главком ВСЮР слышать не хотел. Но поскольку Дагестан был «спорной территорией» с англичанами, Деникин пошел на некоторый компромисс — предоставил ему относительную автономию: назначил временным «правителем» бывшего председателя Горского правительства генерал-майора Минкаила Халилова, в ведение которого переходили дела шариатского самоуправления и налогов, отобрав все коммуникации, железную дорого, почту, телеграф, таможню. Довольный Халилов тут же издал приказ: «Ввиду изменения в политике, в связи с приходом добровольческой армии парламенту республики объявить отпуск». Шейх-уль-ислам Дагестана тут же издал фетву, что никакого газавата по отношению к победоносным войскам генерала Эрдели аллаху не угодно.

Деятели Горского правительства бежали в Тифлис, где создали антиденикинский Союзный Меджлис горских народов Кавказа во главе с осетином-мусульманином Ахмедом Цаликовым, кумыком Гайдаром Бамматом, кабардинцем Пшемахо Коцевым, аварцем Абдул-Кадиром Эфендиевым и др.

Кавказская казачья дивизия недавно произведенного в генералы Шкуро и 3-я Кубанская пластунская бригада генерал-лейтенанта Александра Геймана взяли Владикавказ и очистили от 12-й красной армии весь Сундженский отдел. Лишь недавно назначенный начальником 1-й конной дивизии Генерального штаба генерал-майор Павел Шатилов разбил остатки 11-й армии, взяв 7 бронепоездов, всю армейскую артиллерию и более 10 тысячи пленных.

Чрезвычайный комиссар Украины, Юга России и Северного Кавказа Серго Орджоникидзе телеграфировал Ленину: «Одиннадцатой армии нет. Противник занимает города и станции почти без сопротивления». Громадная южная группировка Сорокина перестала существовать. Победоносный Врангель мог откупоривать шампанское.

Подчеркнем, ВСЕ эти победы и очищение территории от Черного до Каспийского морей было достигнуто Деникиным исключительно собственными силами, ибо первый пароход с союзным вооружением пришел в Новороссийск только ПОСЛЕ разгрома красных войск.

Деникин писал: «В январе намечена была переброска армии на царицынское направление, с одновременным наступлением против Астрахани, для захвата стратегически важного пункта Царицына и нижнего плеса Волги и для установления связи с армиями адмирала Колчака. Это движение в тесной связи с наступлением в харьковском и воронежском направлениях должно было вылиться впоследствии в общее наступление к центру России». Однако не тут-то было. Французская помощь и французские десанты на Юге России были напрямую увязаны с действиями Белой Армии для захвата своей «сферы влияния». То есть Украины и экспортоориентированного Донбасса с его бесценным «черным золотом». Товаром, которым Деникин мог расплатиться за интервенцию. Необходимость натурального обмена по типу «винтовка-зерно», который практиковал атаман Краснов, плавно перетекла к главкому ВСЮР. И если после победоносной кампании 1918 года Англия была в основном удовлетворена наличием дешевого донского и кубанского зерна, то Франция требовала «свою долю» русского пирога. Условия известны: 8 эшелонов угля — эшелон оружия.

Иными словами, вопреки стратегическим замыслам своего штаба, ставший «заложником» интервентов Деникин просто вынужден был изменить направление главного удара, перенеся его с Волги в Донбасс. Как раз тогда, когда колчаковская Сибирская армия 28-летнего чешского генерал-майора Радолы Гайды взяла Пермь, нависла над Вяткой и угрожала Казани. Уральская армия Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Савельева теснила Туркестанский фронт красных из казачьих областей Оренбуржья и Гурьева. Западная армия генерала от артиллерии Михаила Ханжина упорно стремилась к Самаре. К концу марта Колчак был в 100 верстах от Сибирска и в 60 — от Самары.

Военная логика подсказывала встречный удар из сальских степей по деморализованным жалким останкам сорокинских войск сдвоенным ударом по Царицыну и Астрахани с выходом на соединение к уральским казакам, отрезая красным пшеницу и нефть. В этом случае смыкание фронтов, пусть и жидкими силами, хотя бы создавало видимость монолита, против которого устоять большевистскому Кремлю было бы невозможно. Красные отрезались от самого хлебного, самого нефтяного и самого рыбного регионов.

Увы, французы требовали, чтобы Деникин в первую очередь отрезал красных от ИХ самого угольного региона. Официально, чтобы обеспечить поддержку своих экспедиционных сил, неофициально, «миссия капитана Фуке» говорила обо всем красноречиво, — донбасский уголь и криворожский металл значили для Парижа куда больше триколора над Белокаменной.