Испытание временем - Виталий Храмов

– И ты был прав, – киваю.

– А зачем? Ты же мог и отвертеться!

Зашёл Кельш с красной коробочкой в руках. Замер, слушает.

– Мог. И не мог. Я был в плену. Искупил.

– Это глупо. Глупо! Ты – там – больше пользы бы принёс!

– Как мне потом людям в глаза смотреть? Как на смерть их вести? – спрашиваю я.

Не у Ильи-ротного спрашиваю. Не у Кельша. У себя спрашиваю. Сам для себя ещё не нашёл ответа – на хрена козе баян? Поступил так, как мне подсказало интуитивное чутьё. Знал бы, что так больно и инвалидно закончится – так же поступил бы? А вот тут вопрос. Но что теперь? Ничего уже не переиграть. Хотелось – как правильно, а получилось – как всегда.

– Ты на самом деле ёжнутый! Пошёл ты! – разозлился ротный.

– Я и правда – ёжнутый, правда – пойду. Найди меня, Илья! Ты мне нужен, – говорю ему. Кладу ему на тумбочку коробочку с орденом.

– Видеть тебя не могу! Ты мне и так всю жизнь сломал, – кричит в спину ротный, – погнался за тобой, ёжнутый! На хрена?!

Кельш идёт рядом. Спрашиваю его:

– Вопросов по поводу «на хрена» не будет, надеюсь? Или тебе отдельно объяснить?

– Кому надо – объяснишь. Как мужик мужика – понимаю тебя. Как командир, как генерал – полковника – нет. Не принимаю! Сам Ему – в глаза своими дырками посмотри и объясни, где ты шлялся три месяца и какой фигнёй ты занимался?! И на что ты разменял своё здоровье и работоспособность?! Которые, между прочим, тебе не принадлежат. Обычным человеком стать захотел? Рядовым пехотным Ваней? А из-за тебя на нас весь мир готов броситься!

– Я виноват? Я? – я резко встал, нависнув над Кельшем, как Дарт Вейдер. Включается РЭБ-режим костюма, вокруг нас повисла пелена серого кокона. Кричу в лицо Николаю Николаевичу:

– А не ты ли меня выдернул из «рядовых пехотных Ванек»? А? Я что, рвался в ваш вонючий интриганский клоповник лезть? А? Вызвался я добровольцем? А? Нет, ты меня вытащил! Стали вы мной, как куклой на верёвке, играть, за ниточки дёргать! Думаешь, не видел? Не вижу ваших «тонких» закидонов? А? Вы же меня кем только не использовали! Как «толкача» с самоходкой, как «мормышку» в ловле своих блох из «пятой колонны», как приманку для СС и Аненербе. И скажи мне ещё, что не от вас «протекло»?

– Что протекло? Ничего не протекало, пока ты не устроил чудовищный взрыв на Украине, не стал там немцев «лучами смерти» из «Войны миров» уничтожать! Всячески демонстрируя возможности своей новой игрушки. И не я тебя нашёл. А Сара.

– Сара? Старая еврейская морда! Всё же друзей он имеет. Ха-ха! Как в воду глядел!

– При чём тут Сара? Ты так явно продемонстрировал всему миру чудо-оружие! И пропал! Какой реакции наших врагов ты ждал? А?

– Я спасал ребят.

– А теперь – крестовый поход? Всех западных стран на нас?

– А что мне надо было делать? А? Отдать им пришельца и ребят? Так надо было сделать? Или убить их всех? Так? А? Вопрос не в морали: перебил бы – не поморщился – я тот ещё душегуб! И вы меня таким сделали! Вы! Попустительством своим! Задачками своими! Как щенка натаскивали на кровь! Вопрос не в этом! А всё шматьё и броню, что была там? С ней что? Куда всё это барахло девать? В болото? Найдут! Это немцы! Дотошные! Они найдут! Что мне было делать? Я тогда, понимаешь ли, слегка ранен был. И чуть-чуть помирал. Жалею, что не помер. И совсем не слегка – умом тронулся! Разве я нашёл этого шныря, Вилли? Он меня нашёл! И я Пяткина у них украл! Пяткин уже у них был, у немцев. Уже! У них! Вопрос его корабля – вопрос времени. А если бы пришелец стал сотрудничать с немцами? А? Если бы они Пяткина доломали бы? Игрушка моя тебя возбудила? А если бы Вилли-немчик был в такой игрушке? И не в спасательном жилете, а в полноценной боевой броне космодесанта? И не один, а рота? Со всеми их болтерами, лазганами и мультимельтами? А? Что тогда? Наглы – кинулись бы на Гитлера или подождали бы, пока догорит наше с тобой Отечество? Есть решение? Сейчас, спустя квартал? А? У меня не было ни сил, ни здоровья, ни времени – на взвешивание, раздумья, размышления и принятие решения. Я сделал так, как сделал! И готов ответить. Хоть перед Сталиным, хоть перед Богом. Поехали, отвечу! Чё, думаешь, пацан? Зассал? Это ты, Коля, пацан передо мной! Я уже столько раз умер и заново родился, столько раз потерял и снова обрёл рассудок, что нечем тебе меня напугать! Нечем! Я уже настолько сошёл с ума, я уже таким сущностям в глаза заглянул, что отвечу перед кем угодно – за себя и за свой Путь! Поехали!

Пришибленный моей отповедью, Кельш покачал головой:

– Какой ты стал!

– Вот такой! Каким вы меня сделали – такой и стал! Так едем?

– От твоего самочувствия зависит.

– Поехали! Заживёт! А не заживёт – черт бы с ним! Внутри Баси могу прожить и так! Одна голова останется – жить буду, как голова того профессора. А что ты мнёшься? К Сталину не едем?

– Нет. Потом.

– Понятно. А куда? Не верю, что у вас нет плотного графика, расписанного посекундно.

– По дням. Твои методы спорны, но безусловно – эффективны. И твоё «видение предмета». Ты нам нужен! Генералов у нас хватит. Новые проклёвываются. Бойцов – миллионы. А вот таких, как сказать?..

– Да уж говори, как есть. Ёжнутый? Отморозок?

– Поехали, сам посмотришь. Вить, а правда, как ты?

– Хреново, Коля, хреново! Что, не видишь? Давай я тебе спину сломаю, глаза выколю и бегать заставлю!

– Не надо.

– Сам не хочу. Тебе тоже досталось. Судьба, видимо. Долбит тех, кто не успел спрятаться. А у тебя пожрать нет? Эта регенерация меня самого сожрёт. Надо сладкого и белкового. И жирного! Сала в шоколаде!

– Как нет? Есть! Пошли! Там Брасень весь теперь извёлся!

Смеюсь:

– Как же ты, гэбня кровавая, вора в законе пригрел?

– Как бы я тебя нашёл без него? У него язык не только помело, но и насос. Вытянет любую информацию. Это он же притащил данные по тому разведчику, Киркину. А как он добывает недобываемое! Семнадцать обменов «шила на мыло» за час – такого я ещё не видел. Такой человек мне очень нужен. Очень полезный. А что вор? Бывает, как ты говоришь. Кто без греха? Ты вон вообще экономист.

– А ты гэбня кровавая. Питьсот мильёнов невинно убиенных.

Ржём.

– Вить, эти байки про «гэбню кровавую» начали изымать. И знаешь у кого? В центральном аппарате НКВД. Самоиздатом ходят. Переписывают от руки. Коллективно зачитывают. Ржут толпами. Настолько фееричный бред, что смешно до коликов, когда слышишь первый раз. Особенно на Лубянке ржали, когда читали, как они за ночь расстреляли шестьдесят тысяч человек.

– А чё смешного?

– И ты туда же? Ах да, ты же экономист. Ты только представь, сколько места занимают шестьдесят тысяч человек? Армия! Сколько времени производится процесс расстрела? Умножь на шестьдесят тысяч. А вывоз тел? Сколько машино-смен? Шестьдесят человек за ночь не расстрелять. Какие тысячи? Ты цифры не отрывай от земли. А как можно забыть про суд, прокуратуру, приговор, адвокатов, обжалование? Да и вообще – Лубянка это аппарат управления. Исполнение проводится в других местах.