Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

Штаб 3-й армии Паттона стал грузиться на корабли 4 июля. Cи-47 самого генерала приземлился на взлетно-посадочной полосе близ сектора «Омаха» через два дня. Его сопровождали четыре истребителя-бомбардировщика П-47 «Тандерболт». Впоследствии такие самолеты сыграют важную роль в его ошеломляющем наступлении во Франции. Ступив на французскую землю, Паттон тут же с жаром взялся за дело. Весть о его прибытии сразу же облетела все наземные части и корабли в секторе «Омаха». Прибытие Паттона должно было держаться в строжайшем секрете, но все носились вокруг него с фотоаппаратами так, словно он был кинозвездой. Паттон поднялся с сиденья присланного за ним джипа и обратился к собравшимся в своем неподражаемом стиле: «Я горжусь тем, что могу быть здесь и сражаться плечом к плечу с вами. Теперь – вперед, выпустим кишки этим колбасникам и вихрем пронесемся до самого Берлина. А когда войдем в Берлин, я лично пристрелю этого прохвоста, этого сукина сына, как змею». Слушателям это понравилась, они радостно кричали и свистели. Паттон и Эйзенхауэр действительно были не похожи друг на друга.

На следующий день Паттон обедал вместе с Брэдли, Монтгомери и его начальником штаба, обаятельным генералом Фредди де Гингандом. «После обеда мы с Монтгомери и Брэдли пошли в штабную палатку, – писал Паттон в дневнике. – Там Монтгомери долго объяснял, почему англичане ничего до сих пор не добились». Несмотря на свою недавнюю поддержку Паттона, Монтгомери не хотел, чтобы 3-я армия начала действовать до взятия Авранша. Американцы подозревали, что это было попыткой подольше удержать Брэдли в составе 21-й армейской группы. Брэдли разумно промолчал. С началом боевых действий 3-й армии Паттона он фактически становился независимым от Монтгомери, поскольку должен был возглавить американскую 12-ю армейскую группу, в которую войдут армии Ходжеса и Паттона.

Брэдли со своим штабом начал разрабатывать план операции «Кобра», которая впоследствии привела к решительному прорыву на Авранш и в Бретань. Пока же Брэдли настаивал на продолжении широкомасштабного наступления с целью овладеть Сен-Ло и оседлать шоссе западнее Перьера. Пролегавшее за топями и бокажем Котантена и Бессена шоссе Сен-Ло – Перьер должно было стать исходной позицией для «Кобры». Но на пути к ней еще лежали долгие кровопролитные бои.

В то же самое время, когда Учебная танковая дивизия начинала наступление на рассвете 11 июля, 5-й и 9-й парашютно-десантные полки немцев восточнее реки Вир атаковали 29-ю и соседнюю с ней 2-ю дивизии. Но если атака Учебной танковой смогла сорвать подготовку 30-й дивизии к наступлению на Сен-Ло, 35, 29 и 2-я пехотные дивизии все же смогли начать свою операцию в 06:00.

В целом план американцев сводился к наступлению на широком фронте. 19-й корпус наступал в южном направлении силами 30, 35 и 29-й дивизий, а 5-й корпус восточнее должен был оказать ему поддержку, направив 2-ю пехотную дивизию к высоте 192, господствующей над протяженной грядой холмов вдоль дороги Сен-Ло – Байе. Рельеф этой местности с ее небольшими полями и фруктовыми садами, перемежающимися непроходимыми зарослями и лежащими между насыпями дорогами, был печально известен всем, кроме бойцов пополнения и вновь прибывшей 35-й дивизии.

Особенно неприятной была работа похоронных команд. Некий лейтенант сообщал, что в одной роще найдено семьдесят трупов. «Я видел мертвых американских солдат, тела которых немцы заминировали, – рассказывал он. – Они клали мины-ловушки между лопатками убитых. В таких случаях приходилось совершать подрыв. Это уродовало тела, но все еще можно было опознать». Иногда немцы прикрепляли растяжки к жетонам, так что любой, кто брал их в руки, чтобы прочитать данные погибшего, подрывался на гранате.

Из-за жары трупы раздувались. Солдат одной из похоронных команд 4-й дивизии рассказывал, что «из тел нужно было выпускать газ». Для этого их приходилось сгибать пополам и надавливать коленом на середину спины. «В таких условиях желудок быстро становится крепким», – заметил он. Другой отмечал, что «отвратительное зловоние смерти» было особенно невыносимым для поваров, которым приходилось собирать трупы, а затем возвращаться на кухню и готовить мясо. Но самой ужасной работой, вероятно, было извлечение не подлежащих опознанию останков из сгоревших танков. «Как бы страшно это ни звучало, вытаскивать их оттуда приходилось при помощи чашек и ложек из солдатских столовых».

Влажное, как в Англии, лето воспринималось как привычное. Большую часть времени было облачно, часто моросил дождь, иногда случались и сильные ливни. Из-за них было невозможно вызвать авиацию, трудно было и корректировать огонь артиллерии. Но 29-я дивизия после медленного начала все же сумела набрать темп. В авангарде шел батальон 116-го пехотного полка, поддерживаемый танками, – он-то и обнаружил брешь в оборонительных позициях немецкого 9-го парашютно-десантного полка и сумел выйти к деревне Сент-Андре-де-л’Эпин. Но на правом фланге 115-й пехотный полк двигался по дороге на Изиньи, отставая от графика, а затем и вовсе наткнулся на хорошо укрепленные позиции, обойти которые не представлялось возможным. Командир дивизии генерал-майор Герхардт в тот вечер предупредил командира 19-го корпуса генерала Корлетта, что «впереди немцы засели крепко». Но 116-й все-таки вышел к Мартенвильской гряде, а в это время техасцы из соседней 2-й дивизии в ожесточенном бою сумели овладеть высотой 192. Это существенно облегчило положение американцев: с высоты 192 немцы просматривали тылы 5-го корпуса и весь правый фланг до английских позиций.

2-я дивизия разрабатывала план этой операции с 16 июня. 1 июля, воспользовавшись привычкой немцев отводить свои части с передовой под покровом ночи, чтобы избежать потерь от бомбежек по утрам, один из американских батальонов в темноте незаметно пробрался вперед и занял немецкие окопы. Это было рискованно, поскольку немецкая артиллерия и минометы всегда заранее пристреливали свой передний край. Но риск оказался вполне оправданным. Неожиданный бросок предоставил дивизии хорошие исходные позиции для проведения операции, которую уже несколько раз приходилось переносить. Впрочем, дивизия и в период вынужденного простоя не теряла времени даром. Батальоны поочередно отводились в тыл для интенсивной отработки боевого взаимодействия танков с пехотой и саперами. Солдаты понимали, что им пригодится любой опыт и любая помощь, которую только можно получить. Им предстояло драться с немецкой 3-й парашютно-десантной дивизией, которая изрыла весь склон лесистого холма скрытыми огневыми позициями, ходами сообщения и бункерами. Немецкие 50-мм минометы пристреляли все близлежащие кусты, а 20-мм зенитки полностью перекрывали лежащую внизу дорогу. Тяжелая артиллерия и танки на позициях южнее дороги на Байе были готовы в любой момент прийти им на помощь.

Горькие уроки боев в бокаже пошли 2-й дивизии на пользу. На корме танков поддержки установили переговорные устройства, чтобы командиры пехотных взводов могли указывать танкистам цели, не карабкаясь на башню и не превращаясь тем самым в отличную мишень. Наступающие силы были разбиты на пехотно-танковые группы, каждой из которых было придано отделение саперов-подрывников для проделывания проходов в густых зарослях. «Шерманы», в свою очередь, обстреливали наиболее густые заросли 75-мм снарядами, а затем поливали промежутки пулеметным огнем, пока не подойдет пехота. При наступлении также применялась более гибкая система артиллерийского вала, что позволяло артиллеристам лучше координировать огонь с наступающими войсками в случае неожиданных задержек при наступлении. Каждый захваченный ряд кустарника превращался в исходную позицию для следующей атаки.