Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина

или потерпит поражение Россия в этой войне. Германия, по его мнению, будет разрушена, Англия и Франция не будут играть в Европе ведущую роль, а в Восточной и Центральной Европе решающую роль станет играть Россия. «Для нас такое положение чрезвычайно важно, поскольку от него будет зависеть все будущее, безопасность республики», – заметил президент. При этом, как он полагал, русские «сблизятся с Европой, а после войны никто даже и не вспомнит о большевизме»[690]. Но тут, несмотря на всю свою политическую прозорливость, которой он очень гордился, Бенеш ошибался.

10 июля Я. Масарик сообщал в Вашингтон В. Гурбану о встрече президента с Майским: «обе стороны пришли к взаимному соглашению. Бенеш констатировал, что понимает это как восстановление положения, существовавшего на 1938 год до Мюнхена… О границах и других вопросах мы пока не говорим»[691]. Последнее было не совсем точным, поскольку Бенеш поставил перед Майским и вопрос о границах, и вопрос о континуитете ЧСР[692]. О встрече с Майским Бенеш в тот же день сообщил английскому представителю при чехословацком правительстве Б. Локкарту. «Я не хотел, – говорил президент Смутному, – чтобы англичане узнали об этом от другой стороны, я должен постоянно следить за тем, чтобы они не видели во мне человека, который хотел бы разыграть против них русскую карту. Им должно быть также ясно, что к первому контакту и разговору дошло по русской инициативе и что мы ни о чем не просили, наоборот, предложение исходило от русских. Это важно, поскольку я видел по реакции Локкарта, что англичане не пришли от этого в восторг. Я ему сказал также: разве это наша вина, что мы так долго ждем вашего признания? Разве я должен из-за того, что вы не даете мне неделями ответ, что не назначаете посланника, что мы продолжаем здесь функционировать как временное правительство, разве я должен из-за всего этого отвергнуть русское предложение? Этого от меня никто не может требовать». Идеи, по словам Бенеша, признал справедливость такой постановки вопроса и обещал в течение недели назначить посланника[693]. 16 июля советское правительство представило президенту проект советско-чехословацкого соглашения и высказалось за его немедленное подписание. В этот же день Военный кабинет Великобритании принял решение об урегулировании отношений с чехословацким эмигрантским правительством, о признании республики де-юре и назначении посланника. Об этом на приеме у короля сообщил Бенешу Черчилль[694]. «Бенеш был достаточно зол на англичан за то, что они постоянно медлят с признанием республики, – значится в записи Смутного от 16 июля. – Они признали нас как временное правительство, а речь идет о превращении его в постоянное. Признание русскими, о чем известно англичанам, оказывает давление и на них, и правдоподобно, что о нем будет опубликовано раньше, нежели об английском»[695]. Так и произошло. С вручением соответствующей ноты англичане опоздали. На несколько часов их опередил СССР. Подписание Соглашения между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и правительством Чехословацкой Республики состоялось утром 18 июля 1941 г. в советском посольстве в Лондоне. Свои подписи под документом поставили И. М. Майский и министр иностранных дел Чехословацкой республики Я. Масарик. Соглашением предусматривались немедленный обмен посланниками; взаимопомощь и поддержка всякого рода в войне против гитлеровской Германии; согласие советского правительства на образование на территории СССР чехословацких воинских частей во главе с командованием, назначаемым чехословацким правительством по согласованию с советским правительством, но в оперативном отношении подчиненных Верховному командованию СССР[696].

В соглашении ничего не говорилось ни о континуитете Чехословацкой республики, ни о ее будущих границах. При этом как бы само собой разумелось, что Советский Союз, признав правительство Чехословацкой республики, тем самым де-факто заявил (во всяком случае, чехословацкая сторона трактовала это именно так) о своем положительном отношении к правовой и политической преемственности республики. Как следует из записи Смутного от 16 июля, Майский ясно подчеркнул, что при подписании соглашения «речь идет не об установлении дипломатических отношений, которые были лишь временно прерваны из-за отсутствия посланников, а о том, что признание республики всегда продолжалось. Это подтверждает наш принцип преемственности»[697]. Действительно, речь шла не об установлении, а о восстановлении дипломатических отношений. Однако в заявлении Майского крылось и некое лукавство, поскольку невозможно было одновременно иметь дипломатические отношения со Словацкой республикой и признавать существование Чехословакии. Но, видимо, Бенеш и его окружение тогда просто «закрывали глаза» на такие «мелочи». Ведь заключение соглашения имело большое значение для укрепления международных позиций Чехословакии. По словам Смутного, «Бенеш снова стал президентом республики», в то время как до этого «он был им в наших мыслях и желаниях», президентом, признаваемым в общественном и личном плане, но не в международно-правовом отношении. «Вчера республика снова стала полноправным международным субъектом, а Бенеш – ее президентом»[698].

Несколько часов спустя после подписания советско-чехословацкого соглашения Я. Масарик получил ноту А. Идена об окончательном признании чехословацкого правительства. Однако рассмотрение вопроса о континуитете Чехословакии откладывалось на будущее, «на более подходящий для этого момент». Подчеркивалось также, что правительство Великобритании не берет обязательств признавать или поддерживать установление каких-либо будущих границ в Центральной Европе[699]. Впрочем, по вопросу о границах пока не делало никаких заявлений и советское правительство, что констатировал и Бенеш в послании своим сторонникам на родину 14 августа 1941 г.: в Москве «восстановление республики понимают как само собой разумеющееся, но о своих планах в Центральной Европе и о других вопросах, касающихся границ, точно и детально ничего не говорят»[700]. По смыслу и духу советско-чехословацкое соглашение было аналогично советско-британскому соглашению от 12 июля, и поэтому не вызвало в Англии особых возражений. 30 июля о своем признании временного чехословацкого правительства во главе с президентом Бенешем заявили США. В приложенной к ноте Памятной записке говорилось: «Отношения между обоими правительствами не означают каких-либо обязательств американского правительства относительно границ чехословацкой территории или правового континуитета чехословацкого правительства во главе с др. Бенешем»[701]. И лишь 26 октября 1942 г. решением президента США Ф. Д. Рузвельта временное признание было заменено полным и окончательным[702].

Бенеш не стал медлить с направлением своего официального представителя в Советский Союз. И уже 19 июля чехословацким посланником в СССР был снова назначен 3. Фирлингер, покинувший Москву в декабре 1939 г. с надеждой опять вернуться сюда. Перед его отъездом Бенеш достаточно оптимистично, несмотря на неудачи первых дней войны СССР против гитлеровской Германии, оценивал положение на советско-германском фронте. 20 июля, например, лондонское радио сообщило об интервью Бенеша, в котором он утверждал: «Восточный фронт будет существовать так же долго, как долго будет длиться война.